Трое дьяволов в бурых обливных комбинезонах без швов, в масках и капюшонах, скрывавших головы. На телах ремённая сбруя с кобурами и патронташами, на предплечьях ножны с кинжалами. Одни глаза поблёскивают - тёмные, жёсткие.
От ярости и отчаяния Вельтер впился зубами в щупальце, лежавшее на лице. Жилистая плоть спружинила, шершавая кожа лопнула. Рот наполнился вязким желе с привкусом дрожжей, но искусственная тварь не ослабила хватку.
Обезоружен, скручен, погребён в подземелье, свои не услышат!.. До боли обидно умирать такой жалкой смертью, но… Вельтер собрался с духом, его горящий взгляд встретился с холодными глазами кротов. Пусть не ждут мольбы о пощаде. Рыжие Коты скоро отомстят за командира!
"Рады, что поймали?.. Скоро заплачете. Мы вас похороним в кратере, в одной яме с уродами! И до ваших дружков доберёмся, где бы они ни приземлились!.. За всё заплатите!"
Кроты переглянулись, обменялись парой быстрых слов. Один пригнулся - и тут живое ложе, обхватившее штабс-капитана, двинулось в путь по тоннелю. Оно пошло, потом побежало. Кроты вспрыгнули на него, как городские сорванцы на подножку конки.
По глухому топоту и мельканию отсветов на потолке было ясно, что скорость большая - за такой дьявольской повозкой только верхом угонишься. На поворотах ногастое ложе прямо взбегало до середины на стенку, чтобы седоков не сбросило центробежной силой. Вскоре чудище оказалось в освещённом лабиринте, завиляло из стороны в сторону - от тряски и неожиданных рывков Вельтера замутило. В голове метались мысли - смерть, жена, кошка. Почему Миса подкоп не учуяла - слишком глубок?.. где сама Миса? ведь это не она мяукала…
Многоногая повозка перешла на шаг и наконец остановилась.
Здесь потолок был выше, сводчатый, с опорными рёбрами, похожими на хрящевые дуги; грушевидных ламп висела едва не дюжина - яркие, почти белые. Державшие Вельтера щупальца расплелись и обмякли. Избавленный от пут, штабс-капитан вскочил, изготовившись к рукопашной схватке насмерть…
…и оказался лицом к лицу с двумя кротами, чей облик и одежды без слов говорили, что это - важные персоны. Куда более важные, чем бойцы в бурой коже, вмиг исчезнувшие с глаз по мановению руки старшего.
Один, средних лет, хмурый, высокий, был атлетически сложен; светлые волосы коротко острижены, в ушах тяжёлые золотые серьги. Платье из атласно-серой ткани вышито золотой нитью. На поясном ремне, в узорных ножнах - тесак с богато украшенной рукоятью, газовый пистоль в кобуре.
Другой, стройный, узколицый, с затейливой причёской - будто актёр из оперы, готовый петь партию жреца-язычника. С бронзовым обручем на голове, в карминово-красной хламиде, руки спрятаны в широких рукавах. Возраст не угадать - то ли сед, то ли сер волосом. На сухом лице - ни следа прожитых лет, а глаза окружены сеткой морщин.
Они стояли без напряжения, мрачно и пристально разглядывая Вельтера, словно ждали чего-то - но вовсе не схватки.
Их спокойствие невольно передалось ему. Выпрямившись и медленно проведя по голове ладонью - кепи потеряно! - офицер сделал единственное, что можно сделать в таком нелепом положении. Он представился, как положено по уставу:
- Годарт Вельтер, штабс-капитан пехоты Его Величества. С кем имею честь?
"К дьяволам, какая у них честь?!. Но вроде убивать не собираются - пока…"
Ответил узколицый в карминовой хламиде - на языке кротов. Каким-то непостижимым образом его варварские слова понятно повторялись в голове Вельтера:
- Господарь стана желает беседовать с тобой, как с равным. Нам ведомо, что за бранные заслуги ты взят в господарское сословие. Я буду толмачом.
"Что за чертовщина?.. Откуда им известно… Так этот, с фигурой борца, и есть их вождь? То есть - наш главный противник".
- Что он хочет мне сказать? - Поняв, что быстрой расправы не будет, Вельтер окончательно обрёл самообладание. Лицо вождя кротов было непроницаемо. Ещё треть минуты он изучал штабс-капитана, затем медленно заговорил, а узколицый переводил его речь.
- Он не питает ненависти к тебе и твоим бойцам. Это война; вы сражаетесь, как велит воинский долг.
- Мне не нужна его признательность, - гордо и резко ответил Вельтер. - Один из ваших сказал, что вы убьёте всех наших мужчин и возьмёте себе всех женщин. Так вот, кротих нам не надо. Мы уничтожим вас, до последнего.
Браваду штабс-капитана широкоплечий выслушал, не изменившись в лице.
- Он предлагает тебе заключить договор, - продолжил крот в красной хламиде.
"Ого! - Вельтер приободрился, однако остался напряжённым как струна. - Они готовы поднять флаг мира? Значит, мы их прижали до упора…"
Но ответил он твёрдо, почти надменно, как подобает победителю:
- Я не уполномочен вести переговоры. Хотя… если вы надумали сдаться, я передам это в штаб корпуса. Скажу сразу - там примут лишь полную капитуляцию.
- Люди шахт не сдаются. Договор - между ним и тобой, лично.
- Этого не будет, - отрезал Вельтер. - Я не изменник, я верен присяге.
- Господарь уважает чужие клятвы. Ты не нарушишь присягу, если согласишься…
- Нет!
- У нас твоя кошка, - сказал узколицый. - Мы отпустим и тебя, и кошку, если ты примешь наше условие. Если нет, ваши души отправятся на суд к Владыкам Неба.
"Бедная Миса… Гром божий, её-то за что?"
- Отпустите кошку, - подумав, промолвил Вельтер. - Она просто домашнее животное…
- Это слишком умелая кошка. Быть может, она важнее, чем весь твой отряд с тобой вместе.
- Что вам нужно? - Внезапно штабс-капитан понял, что готов уступить - ради Мисы.
- Передать послание, и только. Больше ничего, клянусь бессмертными звёздами. - В подтверждение своих слов узколицый выпростал руки из рукавов, коснулся губ и благоговейно сложил ладони перед лицом.
- Если это письмо в другой кратер или к предателям - я отказываюсь. - Было жаль и себя, и жену, и Мису, но лучше смерть, чем подлая сделка.
- Ни то, ни другое. Я говорю совершенно искренне.
- Сначала я должен прочитать это письмо. Надеюсь, оно написано на понятном языке, без тайнописи и тому подобных ухищрений.
- Оно не написано. Ты запомнишь его и перескажешь слово в слово.
- Хорошо; начинай читать.
- Обещай не противиться чтению, - странно потребовал узколицый. - Обещай честно.
- Клянусь всевидящим Оком, Громом Господним и Молотом Гнева.
- Тогда слушай. - Поискав под хламидой, узколицый извлёк на свет тёмно-серебристую палочку, заточенную как карандаш. Вытянув руку вперёд, он направил острый конец на Вельтера.
Штабс-капитан успел вспомнить нянюшкину сказку: "И навёл колдун волшебный шип…" Потом его сознание помрачилось, словно в подземном зале угасли лампы. Остались лишь контуры мужских фигур и монотонный голос узколицего, говорящий длинную череду слов, как молитву. Рот Вельтера сам собой повторял речь крота-колдуна.
Через какое-то время серый туман стал рассеиваться, сквозь гул в ушах начали пробиваться голоса:
- Он слышал, но не принял… Он враждебен… Даже если он увидит…
- Хорошо, пусть увидит. Верните ему головной убор - это знак отличия. Торопитесь, время уходит.
Воля вернулась к нему, когда лицо овеял сырой ветер ночи. Оглянувшись, штабс-капитан узнал место - холмы, сгоревшие деревья, у горизонта мигающие огни телеграфа. Ни следа той ямы, в которую он провалился. О ноги тёрлась взъерошенная, боязливая Миса. Револьвер в кобуре, даже хлястик кобуры застёгнут.
"Что это было?.. Сон наяву?"
Машинально поправив кепи на голове, он вдруг понял - не сон.
Кепи было надето не по уставу - козырьком назад.
E. Старые тайны оживают
Этот дом в квартале плотной застройки на западе столичного Руэна не имел таблички при входе. С виду он походил на полицейское управление - пасмурно-серый, каменный, с зашторенными окнами. У ворот всегда дежурил нижний чин полиции.
Служившие здесь клерки носили одинаковые аспидные сюртуки, цилиндры со щегольски подвёрнутыми полями, а также чёрные штиблеты с пуговками, изящно завязанные галстуки и тонкие трости.
Выбравшись из пролётки и войдя в ворота, восточный дворянин в распашном тёмно-вишнёвом кафтане подал привратнику визитку:
- Доложите второму статс-секретарю о моём приходе.
- Сию минуту, гере кавалер, - козырнул нижний чин и дал короткий свисток. Из дверей дома показался "аспидный сюртук", мгновенно вник в ситуацию и почтительно пригласил гостя:
- Извольте отдохнуть с дороги, господин Карамо. Гере Галарди сейчас занят. Он примет вас, как только освободится.
- Не сомневаюсь.
В приёмной кавалеру предложили мягкий стул и большой серебряный стакан молодого вина. Едва успел Карамо освежиться напитком, как ему передали:
- Ждут-с.
Оказавшись в кабинете наедине со статс-секретарём, кавалер вскинул руку в орденском приветствии:
- Освобождать и защищать!
- Идти и побеждать, - по братскому обычаю ответил Галарди. - Счастлив видеть вас в добром здравии. Поход был удачным?
Достав из-под кафтана искусно скрытую там плоскую сумку, Карамо подал второму потёртую тетрадь, а следом - кожаный футляр.
В футляре лежал клинок без эфеса и гарды, длиной в пять вершков. Он походил на заготовку оружейника. Ромбовидной формы, с одного конца остро вытянутый, с другого клиновидный. Металл на лезвиях отливал необычным пепельно-золотистым светом. На клинке был искусно выгравирован молот, отдалённо похожий на церковный Молот Гнева.