- Так и есть, - отозвался Байяз, - так и есть. И это поистине горькие плоды… Ну, мастер Ки, вынесешь ли ты урок из моих ошибок, как это сделал я сам, и уделишь ли внимание своему наставнику?
- Конечно, - согласился ученик, но в его голосе Логену почудилась нота иронии. - Я буду повиноваться во всем.
- Это весьма мудро. Если бы в свое время я слушался Иувина, мог бы и не получить вот этого. - Байяз расстегнул две верхние пуговицы на своей рубашке и оттянул воротник в сторону. Свет костра заплясал на поблекшем шраме, проходившем от основания шеи старика до его плеча. - Сам Делатель наградил меня им. Еще один дюйм, и я был бы мертв. - Он потер рубец. - Столько лет прошло, а он до сих пор иногда болит. Сколько мучений он принес мне за эти годы… Итак, вы видите, мастер Луфар: вы обзавелись отметиной, но могло быть и хуже.
Длинноногий откашлялся.
- Ранение, несомненно, серьезное, но мне кажется, я могу показать кое-что похуже.
Он взялся за свою грязную штанину, подтянул ее до самого паха и повернул жилистую ляжку к свету костра. Его нога в этом месте представляла собой безобразную массу сморщенной зарубцевавшейся плоти. Даже Логен вынужден был признать, что впечатлен.
- Черт побери, откуда это у вас? - спросил Луфар слабым голосом.
Длинноногий улыбнулся.
- Много лет назад, когда я был еще юношей, наш корабль потерпел крушение, и шторм отбросил меня к берегам Сулджука. Целых девять раз за мою жизнь Бог считал нужным окунуть меня в свой холодный океан в плохую погоду. К счастью, я наделен поистине благословенным талантом пловца. Но, к несчастью, в тот раз некая огромная рыба решила мною пообедать.
- Рыба? - пробормотала Ферро.
- Поистине. Громаднейшая и свирепая рыба. Пасть у нее была широкая, как дверной проем, а зубы острые, как ножи. Мне повезло: резкий удар по носу - он рубанул воздух ребром ладони, - заставил рыбину разжать челюсти, а затем случайное течение вынесло меня на берег. Я был дважды благословен, найдя среди туземцев сочувственно настроенную даму, позволившую мне восстановить силы в ее жилище, ибо жители Сулджука, как правило, относятся к чужестранцам весьма подозрительно. - Он блаженно вздохнул. - Вот как мне довелось выучить их язык. В высшей степени одухотворенные люди. Бог благосклонен ко мне. Воистину.
Все немного помолчали.
- Ручаюсь, у тебя есть истории и получше, - ухмыльнулся Луфар, глядя на Логена.
- Ну… меня как-то раз укусила злая овца, но от этого не осталось даже шрама.
- А как насчет пальца?
- Насчет пальца? - Он взглянул на обрубок, покачал им взад и вперед. - А что насчет пальца?
- Как ты его потерял?
Логен нахмурился. Ему не очень-то нравился такой поворот разговора. Слушать об ошибках Байяза - это одно, но копаться в своих собственных он не собирался. Мертвые знают, он совершал большие ошибки. Но все уже смотрели на него, и нужно было сказать что-нибудь.
- Я потерял его в бою. Рядом с одним местом, которое называется Карлеон. Я тогда был молодой, горячий. Имел глупую привычку соваться очертя голову в самую гущу схватки. И вот когда я оттуда вылез, пальца уже не было.
- Слишком увлекся, - подсказал Байяз.
- Вроде того. - Он нахмурился и мягко потер обрубок. - Странное дело. Я еще долго чувствовал потом, как он чешется, самый кончик. Просто с ума сходил. Как почесать палец, которого нет?
- Было больно? - спросил Луфар.
- Поначалу ужасно больно, но были у меня и другие раны, вдвое хуже.
- Например?
Тут надо было подумать. Логен поскреб щеку, перебирая в памяти все часы, дни и недели, когда он лежал израненный и окровавленный, вопя от боли. Когда он еле ходил и с трудом мог отрезать себе мяса перебинтованными руками.
- Ну, как-то раз мне рубанули мечом поперек лица, - проговорил он, ощупывая выемку на ухе, проделанную Тул Дуру. - Крови тогда вытекло черт знает сколько. А однажды чуть не выбили глаз стрелой. - Он потер шрам в виде полумесяца под бровью. - Потом несколько часов вытаскивали все щепки. А еще на меня как-то упал здоровенный каменюга, это было при осаде Уфриса. В самый первый день. - Он почесал затылок, нащупав под волосами неровные бугры. - Разбил мне череп, а заодно и плечо.
- Неприятно, - заметил Байяз.
- Ну, я сам виноват. Этим обычно и кончается, когда пытаешься разворотить городскую стену голыми руками.
Луфар изумленно уставился на него, и Логен пожал плечами.
- Не получилось. Я же сказал, в молодости у меня была горячая голова.
- Удивляюсь только одному - почему ты не попытался прогрызть ее зубами.
- Скорее всего, я бы так и сделал, если бы на меня не сбросили камень. По крайней мере, зубы остались целы. Два месяца после этого я лежал на спине и стонал, пока они осаждали город. А как только успел оправиться, вышел на поединок с Тридубой, и он переломал мне все заново, и еще кое-что в придачу. - Логен поморщился, сжал в кулак и выпрямил пальцы правой руки, вспоминая ту мучительную боль, когда все они были раздроблены. Тогда действительно было больно. Правда, не больнее вот этого. - Он запустил руку за пояс и выпростал подол рубашки.
Все вглядывались и пытались понять, на что он указывает. Небольшой шрам сразу под нижним ребром, во впадинке сбоку от желудка.
- Совсем маленький, - заметил Луфар.
Логен неловко развернулся, чтобы показать им спину.
- Вон там остальное, - пояснил он, тыча большим пальцем туда, где находилась гораздо более крупная отметина возле позвоночника.
Повисла долгая пауза. Все молча пытались понять то, что увидели.
- Прямо насквозь? - пробормотал Длинноногий.
- Прямо насквозь. Копьем. Это был поединок с человеком по имени Хардинг Молчун. Мне тогда чертовски повезло, что я выжил.
- Если это был поединок, - проговорил Байяз, - почему ты остался жив?
Логен облизнул губы. Во рту стояла горечь.
- Я его побил.
- Насквозь пронзенный копьем?
- Я и не заметил. Только потом понял.
Длинноногий и Луфар недоверчиво переглянулись.
- Кажется, такое трудно не заметить, - произнес навигатор.
- Да, вроде бы. - Логен запнулся, подбирая слова, чтобы выразиться помягче, но помягче не получалось. - У меня бывает иногда… ну, порой я не совсем осознаю, что делаю.
Долгая пауза.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Байяз.
Логен сморщился. Все хрупкое доверие, которое он выстраивал на протяжении последних нескольких недель, грозило рухнуть у него на глазах, но он не видел выбора. Врать он никогда не умел.
- Когда мне было лет четырнадцать, мы с моим другом повздорили. Даже не помню, из-за чего. Помню, я очень разозлился. Помню, что он меня ударил. А потом я стоял и глядел на свои руки. - Он посмотрел на свои ладони, они бледно светились в полумраке. - Я задушил его. До смерти. Не помню, как я это сделал, но, кроме меня, там никого не было, и у меня под ногтями была его кровь. Я втащил его на скалы, сбросил оттуда головой вниз и сказал, что он упал с дерева и умер. Все мне поверили. Его мать плакала, но что я мог поделать? Это был первый раз, когда это случилось. - Логен чувствовал, что все глаза устремлены на него. - Еще через несколько лет я едва не убил своего отца. Ударил его ножом, когда он ел. Не знаю почему. То есть вообще не имею представления. К счастью, он выжил.
Он заметил, что Длинноногий беспокойно отодвигается в сторону, и его можно было понять.
- Как раз в ту пору шанка начали нападать чаще, чем обычно. Тогда мой отец послал меня на юг, за горы, искать помощи. Там я нашел Бетода, и он обещал мне помочь, если я стану драться за него. Я-то был только рад, дурень, но войны все продолжались и продолжались, без конца. И чего только я ни делал на этих войнах… точнее, мне говорили, что я это делал. - Логен тяжело вздохнул. - Я убивал друзей. Что я делал с врагами - вам стоило бы на это взглянуть. И главное, мне нравилось! Нравилось сидеть первым у костра, смотреть на людей и видеть их страх, когда никто не отваживался посмотреть мне в глаза. Однако дела мои шли все хуже и хуже. Наконец я вообще перестал понимать, кто я такой, и большую часть времени не знал, что я творю. Иногда я видел, что происходит, но все равно не мог ничего изменить. Никто не знал, кого я убью следующим. Они все были готовы наложить в штаны от страха, даже Бетод, а больше всех боялся я сам.
Какое-то время отряд сидел в гулкой тишине. Если сначала развалины здания казались им утешительным приютом после бесконечного мертвого и пустого пространства равнины, то сейчас это чувство исчезло. Пустые окна зияли, как раны. Дверные проемы разверзались, словно могилы. Молчание все длилось, пока его не прервал Длинноногий.
- И что же, просто в качестве предположения… считаешь ли ты вероятным, что, сам того не желая, можешь убить одного из нас?
- Тогда уж я убью всех, а не одного.
Байяз нахмурился.
- Прошу прощения, но меня это не вполне успокаивает, - проговорил он.
- Ты мог хотя бы упомянуть об этом раньше! - взвизгнул Длинноногий. - Такого рода вещи нужно рассказывать своим спутникам! Я не думаю, что…
- Оставь его, - бросила Ферро.
- Но должны же мы знать…