А только того ей непонятно, что Василена-краса и сама хороша была: даром что снегурка, но до того баба чумная да въедливая, не приведи лешак! Да, впрочем, - он строго посмотрел на Ваню, - не твоего это ума дело, все, что было, прошло да быльем поросло. Ты давай дело сказывай. Любишь, говоришь, дочку-голубку мою?
-Люблю, - прошептал Иван.
-А раз любишь и ради такой своей любови готов на подвиг пойти - так слушай же. Даром я тебе девку не отдам, хоть и постылая, все-таки родная кровь, не мужичка, поди, царская дочка. А вот сослужи-ка ты мне, Ванюшка, службу.
Тут царь Елисей вздохнул, поставил локти на стол и подпер руками могучую голову. Помолчал и начал рассказ:
-За семью морями, за семью горами, в Серебряном царстве, лунном государстве, у царя Далмата есть чудная птица-огнецветка. Жаром пышет, огнем дышит, перьями горит, только что не говорит. Сидит та птица на осиновой ветке в серебряной клетке. Добудешь огнецветку - твое счастье, отдам тебе Светлояру. А не добудешь - пеняй на себя, в темнице девку сгною, не посмотрю, что дочь родная. А тебя, - тут Елисей поднялся во весь рост и в один миг утратил все былое благодушие, - на дне моря достану и на высоком суку вздерну!
Ваня похолодел. Стоял перед ним не добрый дедушка Елисей, стоял перед ним могучий чародей, от одного имени которого дрожали сильные мира сего, падали на колени богатырские кони и даже вольные птицы замирали на лету. Стоял Елисей, посматривал на Ваню колдовскими своими очами, поглаживал бороду и все чему-то усмехался.
-Я… да, - Ваня собрался с духом, - ваше царское величие… величество… Короче говоря, не извольте беспокоиться, достану.
Иван говорил, убеждал в чем-то царя и сам себе не верил, хотелось ему закрыть рот обеими руками и бежать прочь из страшного дворца. Вот. только Светлояра не давала покоя, все вставала в памяти, все улыбалась загадочно.
-Ну а раз достанешь - значит, и беспокоиться не о чем. Так и порешим: тебе - Светлояра-царевна, мне - огнецветка. Эй, там! - Царь снова хлопнул в ладоши. - Где вы запропали? Убирайте со стола, готовьте царю постель да гостя в особую светелку отведите!
Вбежал красный кафтан, поклонился царю в пояс и занялся столом. Царь, снова подобревший, махнул Ване рукой:
-Ты, Иванушка, не печалься да раньше времени не горюй, утро вечера мудренее. Пока спи-отдыхай, а уж с утра, солнышку поклонившись да благословения моего спросивши, - в путь-дороженьку снаряжайся. И смотри, помни о моих словах: добудешь птицу - отдам Светлояру в жены, а не добудешь…
Елисей не договорил, зевнул и степенным шагом пошел из залы куда-то во внутренние палаты. А Ваню бережно подхватили под руки два могучих молодца в платьях из зеленого бархата с частыми узорами, подхватили и повели в отведенную ему светелку.
-Постель твоя, - делано улыбаясь, пробасили хором оба, - вода для умывания, рушник чистый. Если в баню захочется или там до ветру - мы тут рядом, покажем, что да как.
С этими словами царевы слуги откланялись и вышли вон. Ваня остался один. Сел на краешек кровати, посидел немного, подумал. В голову лезла какая-то ерунда, мысли путались, наскакивали одна на другую. Вот только Светлана сейчас вырисовывалась четче некуда - как живая, вставала перед Ваниным внутренним взором, улыбалась, манила, звала.
Иван встал и пару раз прошелся по комнате до окна и обратно. Окно стоило того, чтобы обратить на него особое внимание - было оно в резной раме, начиналось чуть ли не у самого пола, сужалось кверху и, несмотря на летнюю пору, все было покрыто ледяными узорами.