Тридцать восемь, тридцать девять. Перед тем как отрезать последнюю косу, Иван задумался. Светлояра, которую он знал как Светлану, никогда не заплетала несколько косичек. Ее необычайно длинные волосы были или собраны в одну толстую косу, или свободно рассыпаны по спине. Впрочем, долго рассуждать он не стал. Отрезал последнюю косу, полюбовался спящей Светлоярой и осторожно подхватил ее на руки. Казалось, она стала еще легче, еще невесомее. Ваня улыбнулся, все еще не веря, что уже все позади, как вдруг с головы царевны Светлояры упал один-единственный волосок.
Все происходящее дальше Иван вспоминал с трудом. Раздался страшный звон, как будто упал не волос, а Сторожевая башня обрушилась целиком. Все вороны проснулись одновременно, взлетели на пядь со своих столбов - выше не позволяла цепь, - и страшно закричали, захлопали крыльями. Перья полетели по комнате, на лестнице послышались громкие шаги. Ваня, все еще прижимая к себе Светлояру, с ужасом ожидал неизбежного. В светлицу ворвались трое дюжих стражников, все в медных доспехах, горящих как огонь. Они вырвали царевну из рук Ивана, бросили ее обратно на постель и, заломив Ване руки за спину и накинув на шею цепь, повели прочь из светлицы.
По лестнице Ваня скатился едва ли не кубарем, его, как пса, тащили за собой, не заботясь о том, идет он или падает со ступенек. На площадке перед дверью, ведущей из башни, один из стражников поднял с пола небольшой свернутый в трубку коврик, развернул, встряхнул как следует и уселся на него. Другой страж толкнул на ковер Ваню, запрыгнул сам и сказал оставшемуся:
-Места, сам знаешь, только на троих хватает. Сейчас сдадим этого начальнику и за тобой вернемся. Только ты смотри, поганец эдакий, не вздумай всю бражку вылакать. Тебя одного оставь только - мигом выдуешь.
Стражник, не попавший на ковер, лукаво блеснул маслеными глазками и заявил, что с этим делом все будет в порядке и он станет дожидаться товарищей. Судя по вздохам, конвоиры Вани ни на секунду ему не поверили, но делать было нечего, и они, дружно притопнув ногами, вылетели из Сторожевой башни.
Через несколько минут Ваня уже стоял перед светлым взором местного воеводы. Тот сиял какой-то совершенно невиданной радостью.
-Ага! - Воевода радостно потер руки и даже крякнул от удовольствия. - Ну наконец-то, голубчик ты мой!
Ваня не сразу понял причину такого ликования.
-Да я же, - воевода крутился волчком и притопывал от нетерпения, - я же, друг мой ситцевый, двадцать лет служу на этом самом месте. И сотником побывал, и мальчиком на посылках - двадцать лет, ненаглядный ты мой, поджидал того случая, чтобы хоть кого-нибудь да изловить! Ведь до тебя же ни один вояка не рискнул не то что в палаты царские заглянуть, просто к воротам подойти без крайней нужды! Дай я тебя расцелую!
И воевода с восторгом влепил Ване такой звонкий поцелуй, что тот едва удержался на ногах. Потом подумал о том, что он один-единственный, вломившийся в Медный дворец, и горько усмехнулся. Недаром, видно, Яга отговаривала, а он, дурак, не послушался, во всем с Темнополком согласился. Мужская солидарность, понимаешь ли. А вот поди ж ты, попробуй теперь выберись отсюда!
Воевода наконец пришел в себя после пережитого и, все еще с трудом веря своему счастью, пошел звать подмогу. Мрачного вида стражи, однако, его восторга явно не разделяли и, грубо толкая Ваню в спину, отправились с ним куда-то по бесконечным коридорам. Были на них тяжелые сапоги, подкованные железом, но звук шагов полностью скрадывали толстые ковры, в которых нога утопала чуть ли не по щиколотку. Пару раз Ваня порывался спросить своих конвойных, куда же все-таки его ведут, но натыкался на такую суровую стену молчания, что предпочел усмирить свое любопытство.