* * *
После того как Ярослав не пустил её к Юле, Анна не оставила идею навестить подругу. Дело в том, что хотя они и жили сейчас не в каюте капитана, а на палубе надстройки, решётчатые люки проходили сквозь обе палубы, а будка кормового карантина по недостатку места построена как раз вокруг этого самого люка. Лёжа здесь в своей постели, Анна слышала всё, что происходит ниже: как мечется в бреду Юля. Как зовёт почему–то именно её. Ноки с Анютой тоже слышали и поддержали идею Анны спуститься в трюм без разрешения. Тем более, это сделать нетрудно, решётки легко сдвигаются, и спуститься вниз не было проблем, не привлекая внимания не только Ярослава, но и никого из команды.
Сказано - сделано. Ярослав подолгу занимался больными на носу корабля. Ноки пошла отвлекать, Анюта закуталась в одеяло, будто они все спят, а Анна, прихватив простынь, повязку и сдвинув решётку, спустилась в каюту. Она знала, что за невыполнение приказа ей грозит наказание в виде розг, и Ярослав не пожалеет, потому как не может иметь на корабле любимцев, даже если этот любимец вечерами с ним целуется.
Надев маску и накинув простынь так, что она закрыла её с ног до головы, Анна спустилась ниже. Юля лежала в душном, затхлом трюме, полураздетая, под одной–единственной простынёю, сырой от влажности помещения и пота, бегущего с неё ручьём. Анна позвала:
- Юля…
Но больная находясь в забытьи, не отвечала. Тогда она потрясла её за плечо, даже сквозь простынь чувствуя жар разгорячённого тела.
- Юля, Юленька, - позвала, рыдая, Анна.
Больная с трудом приоткрыла веки, едва слышно произнеся имя:
- Анна…
Она узнала подругу.
Юля, делая над собой тяжкое усилие, приподняла голову от сбитой сырой подушки, прошептала:
- Я хотела просить тебя…
Пот крупными каплями катился по её лицу. Анна, стараясь успеть сказать, выразить свои чувства, пока та вновь не провалилась в забытьё, срывающимся голосом молвила:
- Прости меня, Юленька! Прости за всё!
Но, вероятно, Юля её не слышала или не поняла сказанного, обращённая к собственным мыслям и желаниям. Губы её дрогнули.
- Ты мне должна обещать, Анна, - Юля произносила слова так тихо, что с трудом можно было их разобрать.
В порыве чувств Анна была готова исполнить всё что угодно.
- Всё что пожелаешь, Юленька! Всё что пожелаешь…
- Мы умираем.
- Нет! Нет! Не говори так! Ты поправишься!
- Брось, я знаю. Ты должна мне обещать не оставлять Ярослава.
- Я не оставлю… - из глаз Анны катились слезы.
- После меня он останется один. Я знаю, он тебя любит…
- Я тоже…
- И ты его…
Юля не могла более говорить, каждое слово давалось с великим трудом, но она напрягла остатки сил:
- Ты должна пойти к нему.
- Я? - удивилась Анна до такой степени, что слезы перестали бежать.
- Да, ты пойдёшь прямо сегодня, пока я ещё жива.
- Но, Юля…
- Иначе вы оба никогда не решитесь. Он не подойдёт первым… Обещай…
Анна немедленно согласилась, лишь бы не расстраивать больную:
- Я пойду, Юля. Пойду, обещаю.
- Тогда мы умрём спокойно.
- Почему мы? - очень удивилась Анна.
- Я беременна…
Не в силах сдержать подкатывающие слезы, Анна разрыдалась изо всех сил. Держа сквозь простынь Юлину руку, она в исступлении трясла её, думая, что с последними словами из Юли ушла жизнь, но та не отвечала, её сознание вновь провалилось в беспамятство.
На палубе послышались командные шаги, и Анна поспешила покинуть трюм. Ярослав мог войти в любую секунду. Она быстро поднялась в капитанскую, затем выше, в карантин и в последние секунды поставила на место решётку люка, когда дверь скрипнула, и к себе зашёл Ярослав. Анна видела сквозь решётки, как он, не задерживаясь, спустился вниз. Она откинулась на постель, глядя в дощатый потолок. В голове бродили противоречивые мысли. На палубе слышался девичий смех. Это Ноки шутила с матросами. Она исполнила обещание, сумев отвлечь своего господина на несколько минут. Анюта спала рядом, раскидав одеяла и простыни и занимая почти половину тесного помещения. Анна решительно не желала ни о чем думать, но данное несколько минут назад обещание не давало покоя.
Она признавалась себе - то, что предлагала Юля, не раз приходило в голову, но природная скромность не позволяла переступить черту. В то же время понимала - без решительных действий с её стороны Ярослав никогда не решится на нечто большее, чем хоть и близкие, но дружеские отношения. Данное когда–то слово возвратить её домой в целости и сохранности значило для него больше, чем собственные чувства. В этом весь Ярослав, и поступить иначе есть измена, предательство своей натуры. Одновременно понимала, барьер между внешней стороной Ярослава и его внутренним желанием очень тонок, если Анна, решительно настроена, разрушить его. И совершенно непреодолим, если пассивна. Долго в ней боролись страх, желание, любовь и жалость к умирающей подруге. Юля лежала внизу совершенно беспомощная, и никто, в том числе и она сама, ничего не мог сделать. Возможно, именно это чувство долга перед подругой послужило каплей, переполнившей чувства, или просто оправданием желаний, но неожиданно Анна привстала на постели и решительно откинула циновку с решётки люка. Внизу обнажённый по пояс Ярослав спал на своей постели, широко раскинув от духоты руки. Рядом тяжело дышала Анюта, разметав постель в подобной позе. Анна даже усмехнулась, настолько похожи их натуры, - решительность и кротость. Но она уже всё решила, осталось только принудить себя.
* * *
Каждый вечер Ярослав допоздна задерживался на палубе и возвращался к себе, когда солнце уже садилось. Маленькие хитрые глазки Кар переставали мерцать на горизонте среди утёсов и пустынных плоскогорий, тянущихся вдоль восточного побережья полуострова Риналь. В преддверии ночной мглы начинали тускнеть красно–жёлтые всполохи зари, и столь продолжительный на Троне закат начинал уступать место полумраку. В отличие от вечнозелёных глухих дебрей Изумрудной долины ночь в океане, более ясная из–за подсветки лун, позволяла морякам спокойно работать на палубе, не прибегая к помощи факелов или фонарей. Близость берега, возможно, и не усыпанного скалами и подводными рифами, как рот акулы зубами, всё равно создавал опасность быть выброшенными на него. По этой причине Ярослав приказал делать поворот ещё засветло, когда отчётливо видна черта береговой линии.
Оставив вахту, спустился к себе и, войдя в каюту, застал необычную картину: посреди почти кромешной тьмы, царящей в глухом помещении, освещаемом лишь парой окон, на постели чётко определялся силуэт девушки. На "Палладе" девушек немного, да и Ярослав за прошедшее время научился различать членов своей семьи не только по голосу или звуку шагов, но и по силуэту или даже отбрасываемой тени. В долине не было электричества и даже свечи или масляные лампы использовались редко. Несмотря на это в сумеречное время активность людей не снижалась. Вот и сейчас он точно определил, кто занял постель, смущённо спросил:
- Анна, ты что тут делаешь?
Ответа не последовало, девушка спала или искусно притворялась. Не получив ответа, попытался разбудить, но, на удивление, не удалось. Анна или действительно крепко спала или вовсе не желала покидать каюту. И в том, и в другом случае Ярослав решительно не мог выпроводить её вон, это неприлично, да и команда увидит. Как она проникла сюда, совершенно не важно, девушки без стеснений пользовались каютой, здесь им намного удобнее, чем среди переполненной моряками палубы.
Глядя на спящую Анну, Ярослав поймал себя на мысли: "Я что, теперь всю ночь должен так стоять? Вовсе не собираюсь". Он лёг на свободное место, благо с лихвой хватало на двоих. То ли он разбудил девушку, то ли она продолжала начатую игру, но Анна недовольно перевернулась во сне и решительно обняла его. Ярослав в один миг поглупел и попытался высвободиться из цепких объятий. То есть, он, конечно, вовсе был не против, но как–то всё случилось неожиданно, а он так туго соображал. Сбежать не удалось, руки Анны держали крепко, и тут, конечно, всё стало ясно. Немного поколебавшись, он сломленный напором, обнял Анну, почувствовав в ответ, как она подалась к нему всем телом. На самом деле он был очень рад воспользоваться минутной слабостью девушки, но, поцеловав в висок, едва слышно спросил:
- Мне так неудобно…
Анна только крепче сжала объятия.
- Юля больна… - было продолжил он.
В ответ она впилась своими губами ему в шею и прошептала на ухо:
- Молчи… Ни о чем не думай… Я исполняю её волю.
Последней мыслью Ярослава было, что слова Анны вполне похожи на правду и более не мог сопротивляться чувствам.
Глава 9
Пробуждение наступило от грохота в вовсе не закрытую дверь. Ибирин тарабанил в створку кулачищами, зычно, то есть, во всё горло, крича:
- Ногата Дхоу! Дхоу! Секу! Секу Дхоу!
Услышав страшное для каждого моряка слово, Ярослав молниеносно поднялся с кровати, на ходу натягивая штаны. Анна, едва успев понять смысл сказанного, прикрываясь простыней, уже последовала его примеру.
Выскочив на палубу, Ярослав поспешил подняться на палубу надстройки. Здесь, ожидая капитана, уже собралась команда. Ярко светило солнце, дул умеренный ветер, редкие барашки облаков бежали по небу, но, осмотрев горизонт, Ярослав обратил внимание на восток. Там, среди кучевых облаков, не предвещавших неприятностей, тончайшим контуром обрамляла тучи сизая полоска, с виду едва заметная.
- Шквал! - выдохнул Ярослав имя ужаса.
- Секу Дхоу, - подтвердил Зенон, стоя у румпеля.
Все ждали приказов вождя, прекрасно понимая, чем грозит опасность.