К полудню Зенон с товарищами соорудили на палубе носовой надстройки строение с лёгкой руки Ярослава, прозванное карантином. В неё перенесли Горха, но по размерам в будке места хватало ещё на четырёх человек. Она надёжно защищала от солнца, ветра, и не было душно, как в трюме. Большие, затянутые циновками окна, не препятствовали доступу свежего воздуха. У Ярослава не было рекомендаций по лечению, но общеизвестно - болезнь победили с помощью антибиотиков, которые имелись в запасе корабля. Их в большом количестве доставил Олег с Земли. Выбор основательный, с описаниями, почитав которые, Ярослав выбрал подходящие. Имелись таблетки и инъекции, Ярослав предпочёл последние. Уколы делал сам, никому не доверяя и к больному не подпуская.
* * *
Беда не ходит одна. К концу дня на корабле уже пятеро больных, включая Горха. Заболели двое агеронцев из команды Зенона, Молчун и Шведов из землян. Можно делать первые выводы. Ярослав быстро сопоставил личности и предшествующие события. Заболели те, кто сходил на берег в Низмесе, то есть и он сам - Ярослав - был одной из кандидатур. Следовало обо всём позаботиться заранее. Вызвал в каюту значимых людей из команды: Зенона, Ибирина, Жигана, Трубу, Наростяшно. Обрисовал ситуацию:
- Потому как я сам был в Низмесе, могу слечь уже сегодня или завтра. Приказываю: после меня власть на корабле переходит по старшинству к Сергею, затем Трубе, Ибирину, Зенону, Наростяшно. Цели всем известны, хотя без индлингов выполнение станет возможно лишь частично. Если нас всех не станет, вам, Ибирин, Зенон, Наростяшно, следует в любом случае добраться до Риналя, продать груз, купить товар и, не ввязываясь в нечто большее, вернуться в Изумрудную долину, доложить обо всем Олегу. Знаю, вы, по слухам, предполагаете, - мы плывём в Риналь ради большего, чем просто торговля. Я своей властью запрещаю предпринимать какие бы то ни было действия против наших общих врагов самостоятельно, без совета с Дхоу Олегом. Только товар и возвращение назад. Остальные распоряжения будут передаваться по старшинству от капитана к капитану, если смерть посетит нас. Сейчас, Зенон, я предполагаю увеличение числа заболевших, поэтому на кормовой надстройке следует построить ещё один карантин на шесть человек, его следует соорудить в течение ночи. Надеюсь, справитесь.
- Сделаем, - уверенно подтвердил Зенон.
- С появлением новых заболевших движение станет невозможным, поэтому завтра к полудню ложимся в дрейф. Кстати, Ибирин, здесь есть поблизости безлюдные острова, где бы мы могли укрыться от непогоды?
- Дхоу наватаро, - с сожалением отвечал Ибирин, качая головой, - нет здесь островов.
- Печально, - согласился Ярослав, - придётся держаться в море. Если подойдём к берегу, команда разбежится, и всё дело пойдёт прахом. И так решено, если будут ещё больные, завтра ложимся в дрейф, если нет, продолжаем движение.
Ночью заболела Юля. Утром она не смогла подняться на палубу. Как и у других, случился жар, озноб и полное бессилие. Ярослав сделал инъекции, потеплее укутал, но не решился поднимать из трюма наверх, в карантин. Помещение могло быть заражено и продолжать там оставаться Ноки и Анне небезопасно. Поэтому Ярослав запретил кому бы то ни было спускаться в сокровищницу, где ящики с серебром продолжали служить постелью Юле. Он сам опасался заражения, потому изгнал из каюты всех девушек, в том числе Анюту, оставшись один. Ухаживая за Юлей, выходил на палубу только за тем, чтобы проведать больных в носовом карантине. Больше никого к ним не допускал. Возможно, боги смилостивились, но до вечера никто не заболел.
* * *
Прошло три дня в однообразной, наполненной тяжким чувством близящегося конца, жизни корабля. Как и в предыдущие, "Паллада" лениво маневрировала навстречу ветру. В дрейф так не ложились, потому болезнь прекратила распространяться. То ли карантин помог, то ли действительно боги смилостивились (все на корабле строго находились в повязках, смачивали их водой, стирали ежедневно одежду, драили палубу и все предметы), но Юля стала последней из заболевших. Теперь становилось ясно - зараза подхвачена во время пьянки в трактире Низмеса, потому Ярослав не заболел, да и не все из участников гулянья, а только некоторые. Имея подозрения, он как–то позвал в каюту Бомбу.
- Расскажи–ка мне, дорогой мой друг, всё по порядку, что там случилось в трактире? Кто был зачинщиком безобразия?
Бомба мялся, делая виноватый вид, потому как сам участник, но на вопросы вынужден ответить.
- Ну..у, - протяжно начал он, - с нами была Юля, и она сказала, проходя мимо…
- Что сказала? - подбодрил Ярослав.
- Ну… из трактира шёл такой запах…
- Дальше…
- Что она умрёт, если не съест сейчас мяса.
- Действительно? - удивился Ярослав.
- Да! - подтвердил Бомба. - Она в последнее время всё ест и ест. Всех кур на корабле сожрала. И в этот раз вынь да роди ей птицу печёную с корочкой. Вот и уговорила всех.
Действительно, в последнее время Юля была какая–то задумчивая, сама не своя. К себе не допускала, а уж прожорлива… Если говорить честно, большая часть поголовья кур, взятых на борт перед отплытием, съедена именно ей. И в Низмесе потянуло на жаркое.
"Странно", - подумал Ярослав.
И тут пришла мысль.
- И ела она птицу в трактире?
- А как же…
- А кроме неё?
- Все ели.
- И что давали?
- Что–то вроде перепёлок.
- Хороши?
- Скажешь! - с удовольствием подтвердил Бомба.
- Понравилось?
- Да мне не досталось, - махнул рукой парень.
"Опа–на, - подумал Ярослав, - а я ведь тоже перепёлок в Низмесе не ел! Уж не…"
- А кто ел?
- Дак, почитай все они сейчас… - парень осёкся от пришедшей в голову мысли.
- Ты, смотри, помалкивай пока! - быстро остановил Ярослав. - Позже скажем, а то вдруг ошибаемся. Народ обрадуется, мол, другая зараза. Рано ещё, понял?
- Понял.
Ярослав отпустил парня.
"Что же получается, - думал Ярослав, - это другая зараза, типа сальмонеллёза? Может быть, а может, и нет. Карантин снимать рано, точнее, вовсе нельзя, пока все не поправятся".
От сердца немного отлегло, но вновь защемило: Юля лежала в тяжёлом состоянии.
И чем дальше, тем становилось хуже. Она впадала в продолжительное забытьё. Температуру удавалось сбить, но ненадолго. Оставалось надеяться на молодой крепкий организм и молиться богу. Остальным в карантине не лучше, особенно тяжкое состояние у первого заболевшего агеронца Горха. Он лежал без сознания, не мог ни есть, ни пить. Ярослав поил его и делал всё, что знал, но оказать ухода, какой могла дать Ольга, он не мог. Команда боялась даже проходить мимо карантина. На свой счёт же Ярослав думал: "Если суждено умереть, то так тому и быть. Если нет, то волю бога ничто не изменит".
Как то Анна пришла справиться о здоровье подруги. Сейчас они втроём - Анна, Ноки и Анюта - жили на палубе в незанятым больными кормовом карантине.
- Ты хочешь увидеть Юлю? - спросил Ярослав, беря её за руку и приглашая сесть возле кормовых окон.
- Да, Ярослав, - печально согласилась девушка, присаживаясь возле него, глаза блестели от слез.
- Но я не могу тебе позволить спуститься вниз. Ты можешь заразиться…
- Я надену на лицо повязку и накину простынь поверх головы, - взмолилась Анна.
- Но к чему этот риск? Вы с Юлей не были такими уж близкими подругами и часто ссорились. К чему это?
- Понимаешь, Ярослав, - Анна постаралась вложить в слова всю глубину чувств, которые испытывала, - несмотря ни на что, я люблю Юлю. Мы вместе перенесли много невзгод, и сейчас, когда может произойти непоправимое, хочу попросить у неё прощения за все причинённые обиды. Мне её очень жаль, - из глаз покатились слезы, - мы очень близко сошлись в последнее время.
- Моя милая, любимая Анна, - Ярослав в чувствах обнял девушку, - я понимаю твой порыв, но и ты пойми меня, я не хочу лишиться сразу обеих. Потому не пущу к ней.
- Пожалуйста, - протянула умоляюще Анна, - на минуту.
- Не проси.
В ту секунду, когда он произнёс последние слова, из расположенного посреди каюты решётчатого люка послышался стон. Вероятно, Юля пришла в себя и слышала их разговор. Затем раздалось едва слышно, тихо, вроде лёгкого выдоха:
- Анна, Анна!
Голос Юли был слаб и безнадёжен.
Девушка вскочила на ноги, воскликнув:
- Юля, Юля, он меня не пускает!
Она бросилась на колени к закрытому решёткой люку. Ярослав успел поймать девушку, оттащил от люка, стараясь успокоить:
- Я предвидел твои желания, но не проси меня делать глупости.
Когда он выпроводил из каюты заплаканную Анну и спустился в трюм, Юля уже лежала в забытьё.