Мысли в голове роились как снопы искр. Серьёзный шторм для "Паллады" верная гибель, если будет с востока. В течение пары часов их унесёт к Риналю и разобьёт о берег. Якоря будут последней надеждой. Но разве можно реально назвать якорями то, что закреплено у них на борту, - деревянные брусья с привязанными к ним камнями. "Паллада" слишком тяжела и представляет большую площадь для ветра, чтобы её можно было держать просто с помощью сброшенных за борт камней.
Дуновение ветра с востока вывело из оцепенения, завивающиеся вихри пробежали по палубе, подымая редкие облачка пыли и куриных перьев из опустевших клеток на рострах. Люди всполошились, предчувствуя ужас надвигающейся катастрофы. Даже Ибирин в волнении и надежде спросил:
- Что будем делать, Дхоу?
Времени очень мало, и терять на пустые раздумья нет смысла.
- Свистать всех наверх! - резко выкрикнул Ярослав традиционную формулу таким голосом, что мог, казалось, разбудить мёртвого, хотя свистать на "Палладе" было нечем. - Убрать паруса, опустить реи! Зенон, держать корабль под ветер! Наростяшно, убрать больных из карантина в трюм! Труба, Жиган, опустить марса–реи!
Команда, ещё секунду назад пребывая в ступоре, бросилась выполнять приказы. Ветер заметно крепчал, жёстко раздувая паруса, и Ярослав, не ожидая, когда реи будут опущены по–нормальному, распустил шкотовые концы, а за ним и гитовы с возгласом:
- Берегись! Отдаю грота–шкоты! Грота–рей пошёл!
Лишённый креплений, грота–рей дрогнул и бешено хлопая шкаторинами паруса полетел по мачте вниз со страшным грохотом и треском рухнул на ростры и закреплённые на них запасные реи и стеньги. Казалось, рей переломится сам или переломает под тяжестью всё на палубе, но бегущие через блоки шкоты и гитовы сдержали свободное падение, и ростры выдержали. Подручные Зенона бросились крепить бешено хлопающий огромным пузом на ветру громоздкий парус. Ярослав видел, как, следуя его примеру, Ибирин опустил фок–рей, а его собственные люди на стеньгах уже крепили развевающиеся на ветру марсели. Опустить на палубу верхние реи, подобно нижним быстро, никак не получится. Нидамцы во главе с Наростяшно спускали больных в трюм, и Ярослав с удовольствием заметил, что его команда за прошедшее время многому научилась, привыкла и действует расторопно и чётко.
Ветер быстро менял направление с южного на восточное, но удар стихии всё ещё ничто не предвещало. Всё так же ярко светило солнце, бежали лёгкие кучевые барашки облачков. Погода стояла настолько обманчива, что в сердце закрадывалась мысль: а вдруг пронесёт? И страшное предзнаменование секу - лишь игра больного воображения. После успеха с фок–реем Ибирин подошёл к Ярославу, усиленно рассматривающему в бинокль далёкий берег на западе.
- Выбираете место, где нас должно выбросить? - саркастически гоготнул он.
- Как думаешь? - не обратив внимания на сарказм, молвил Ярослав. - Далеко до Цитая?
Ибирин, не задумываясь, указал направление.
- От места нашего поворота полдня пути! - громогласно заявил он. - Там заметные издалека скалы.
- Если засечь азимут, - Ярослав быстро проделал работу с компасом, - мы сможем выйти на него даже в кромешной тьме.
- Там скалы круче, - усмехнулся кормчий.
- По твоим собственным словам у города Цитай хорошая защищённая с моря бухта и порт. У нас есть шанс, возможно, единственный укрыться там.
- У цитайской бухты узкое горло, - отрицательно покачал головой Ибирин, - нас скорее вынесет на скалы, чем мы попадём в неё.
- А у нас разве есть выбор?
- Если идти прямо, выбросит на пологий берег, да и дно там не так глубоко, как возле Цитая. Возможно, якоря удержат, а нет - спасёмся.
- И потеряем корабль?
Ибирин пожал плечами, желая, видимо, сказать: "Что поделаешь, - судьба".
- Это неприемлемо, - жёстко отрезал Ярослав. Кораблекрушение не входило в планы. - Поставив штормовой парус, станем править к Цитаю. На якоря надежды мало, да и силу будущего шторма мы не знаем. Если сильный - сорвёт с якорей, если слабый - пройдём в ворота цитайской бухты, - и кивком головы приказал: - Идите готовьте парус на бушприте и крепите якоря за бортом, времени осталось мало, а потом его вовсе может не быть.
Ещё не были до конца опущены все реи и закреплены за бортом якоря, как ветер посвежел и скоро обратился в шторм. Шквал налетел на судно в брызгах и пене и в один миг накрыл корабль ревущей упругой стихией. Порыв ветра поднял в воздух все незакреплённые предметы, многочисленные снасти и тросы взлетели вверх, извиваясь, как змеи, кнутами хлеща по реям и вантам. Казалось, надёжно построенные карантины разлетелись, как карточные домики, а их доски вперемешку с пустыми клетками и разбитой щепой, подхваченные потоком воздуха, улетели за борт. Люди в страхе перед стихией попрятались в трюмы и под надстройки, а вахтенные, обязанные оставаться на своих местах, искали концы, чтобы покрепче себя привязать. Зенон, стоя у румпеля, принял первые потоки перелетевшие через гакаборт, но он не смел покидать место, от него зависела судьба корабля. Управляя рулём, он держал кормой к волне, иначе, ударив в борт и снасти, шквал легко перевернёт корабль.
Ярослав занял место капитана чуть поодаль бизань–мачты. До него уже долетали брызги, окатывая с ног до головы, но время тёплое, и холод не ощущался. Он командовал действиями людей, сам помогал крепить грот–марса–рей.
Не прошло и десятка минут, как самый настоящий шторм с остервенением трепал корабль. Оглушающий рёв всплесков, свист ветра в блоки и шум ударяющих снастей наводили тоску на сердца. Громады волн поражали "Палладу" всею своею силою и обрушивались всею толщею на корму. Корабль стонал и дрожал, как испуганный великан. Тяжкий скрип расходящихся частей внушал ужас и опасения, что жалкое сооружение готово в любую секунду рассыпаться. Сначала клубы облаков катились отдельно над волнами, но вскоре море превратилось в жерло вулкана. Ветер не успевал унести одну тучу, как уже другие напирали всё ниже и ниже, всё чернее и чернее. Казалось, все ветры и все демоны спущены с цепей.
Ударил гром. С неба хлынули потоки дождя, блеклой пеленой покрывая горизонт. Большую шлюпку за кормой било и трепало волнами с угрозой разбить о корму корабля. Герметично закреплённый смолёный парусиновый тент не позволял ей сразу заполниться водой, поэтому Ярослав приказал отдать как можно больше удерживающий её трос и постараться спасти ценное имущество, чтобы она не приближалась к корме, а буксировалась поодаль. Сделать поворот оверкиль ей мешал балласт. Но если это всё же произойдёт, тогда уже ничего не поделаешь. Шлюпка изначально подготовлена выдержать серьёзный напор стихии, и подобное развитие событий по отношению к ней планировалось.
После яростного шквала ветер смягчился, позволив команде поставить на бушприте взятый на все рифы блинд и внести в стремительное движение по направлению к скалам некоторую толику управления. Идя в полный бакштат, Ярослав правил курсом на заметные высокие скалы Цитая, которые сквозь пелену дождя едва проглядывали. При этом шторм вынуждал учитывать сильный дрейф по направлению ветра и править много южнее створа Цитайской бухты под значительным углом к ветру. По этой причине "Палладу" сильно кренило на правый борт с ежеминутной опасностью быть опрокинутой налетевшим шквалом. Но иного пути не было, как рисковать положить корабль на борт или, сдрейфовать на скалы.
Выполнить задуманное оказалось сложнее, чем предполагалось. Шторм нёс попавший в эпицентр стихии корабль с ужасающей скоростью, не достижимой в обычных условиях. При этом, несмотря на все усилия команды дрейфовал. Приходилось каждые десять–пятнадцать минут корректировать курс, беря всё круче и круче к ветру. Но делать это до бесконечности невозможно. Рано или поздно наступит момент, когда сделать это будет уже нельзя, иначе напор перевернёт судно. Но и выбора иного не оставалось. Ярославу и его товарищам следовало точно выйти на створ бухты Цитая или быть разбитыми о скалы.
В течение полутора часов шторм унёс подхваченный стихией корабль на расстояние, которое он способен преодолеть за день. Берег и скалы приближались с угрожающей быстротой. Казалось, никакие усилия не спасут гибнущее судно. Сколько ни правил курс Ярослав, стараясь удержать позицию, сошедшие с ума ветры и налетающие шквалы уносили корабль к ревущим бурунам, окаймляющим высокие утёсы. Когда до входа в бухту осталось несколько миль и стало ясно - попасть туда, что верблюду пройти через игольное ушко, Ярослав приказал:
- Ибирин, вы с Борисом идёте на нос и будьте готовы по моей команде бросить якоря. Мы с Зеноном сделаем резкий поворот, и в этот момент обрубите найтовы. Но не торопитесь, бросайте якоря поочерёдно…
Моряки ушли в нос, где под надстройкой их ждали товарищи.
Ярослав выждал время, когда люди подготовятся и встанут по местам: кто у закреплённых за бортом якорей, кто на шкоты и брасы блинда. Время шло. Все готовы, и Ярослав подал команду Зенону у румпеля руля.
- Круто лево на борт, поворот фордевинд, - прокричал он в медный рупор, стараясь переорать свист ветра в снастях.
Несмотря на оригинальные словечки, которыми часто сыпал Ярослав, сопровождая команды, Зенон знал, что от него требуется, и готов исполнить. Бывалый моряк, не торопясь, аккуратно и осторожно, не делая резких движений, переложил руль влево на борт. И по мере того как "Паллада", повинуясь кормчему, покатилась влево на ветер, всё больше и больше кренясь под напором стихии на правый борт, всё круче и круче перекладывал руль. Полученной при этом манёвре инерции с лихвой хватило, чтобы быстро перейти точку, когда ветер дул перпендикулярно в борт, и не перевернуть корабль под напором шторма.
Ярослав строго следил за поведением судна и когда настал момент, резко и жёстко выкрикнул: