Балу между тем отправил унтера с указанием разыскать особняка и доложить. Ну, это в общем правильно, такие дела - это по его части. Полчаса все было тихо, мы постепенно успокоились, снизу притащили кипятку и поочереди похлебали чаю с сухарями. За стенами было все тихо, враг не беспокоил ничем. Впрочем, я бы на их месте тоже не дергался. Чего теперь лезть на рожон? Осадные гаубицы - это козырь. Без пушек мы ничего сделать им не можем. Миномет не достанет через реку, и картечница тоже. И вылазки никакой не сделать - за рекой они. И расстреляют нас, как в тире, не торопясь никуда. Правда… дело‑то такое. Если я правильно понимаю - начнется у нас веселье это не так чтоб скоро. Шепотом уточнил у старика - сержанта - да, так и есть. Осадные эти пушки - они и без колес даже. И их просто так не поставишь - надо оборудовать позицию. Это сутки, минимум. А то и поболее. Потом еще пристреляются пока - каждое орудие, да с их скорострельностью. И все же не по одному снаряду надо на поражение каждой цели - а опять же скорострельность у них… да и снаряды те еще им подвозить надобно. В общем… козырь у врага есть, но у нас есть еще сутки. Остается надеяться, что командиры наши воспользуются этим временем с толком. Все же пока - перевеса у противника нет. Да еще даже малость озадаченный наблюдатель сообщил, что отряд кавалерии ушел из крепости. Вроде как те самые драгуны, что заварили нам всю эту кашу, и ушли.
- Без единого выстрела вслед - это Балу подошел, рядом стал. Вроде, судя по голосу - отмяк малость, поговорить вот потянуло - Нет, похоже, дело дрянь. Совсем плохо дело.
- Командир, а ты что думаешь - что нам теперь делать‑то? - эдак без интереса вопросил его - Пойдем на штурм, бастион и батарею отбивать?
- Как же. Пойдем, ага - хмуро пробурчал он - Нет уж. Нету смысла теперь, все уж. Не отбить.
- А коли и отбили бы? - подал голос старик - сержант - И что? Он же все одно форт разворотит осадными, за неделю уж точно. И войск оставит тут чуть - а потом придут штурмовики. У барона штурмовики всем на зависть. Тут нас и зажарят, как утку в глине - и ощипывать не придется.
- Это да. Это верно - зло, но как‑то примирительно ответил Балу - Нету уже смысла отбивать.
- А чего тогда, как думаешь? Мне‑то, уж поверь, наплевать, я уж всяко отсюда больше никуда - сержант вытащил трубочку, протянул Балу кисет - Тока бы понять, как оно выйдет… Интересно просто, что ли…
- Как? А вот как… - Балу чуть попыхтел, раскуривая трубку, спохватился, обернувшись дал команду остальным перекурить по очереди, и продолжил - Я вот скажу - что хоть часть кавалерии ушла - хорошо. Да еще драгуны эти… Больно уж хваткие они.
- Это верно - подхватил сержант - Прыткие парни, и выучка, и стреляют хорошо.
- Отож. Еще вопрос, то драгуны ли наши, или еще кто… Но главное что ушли. Все легче. Если командиры решат взрывать крепость и уходить - то кавалерия нам сильно помешает.
- Не решат они взрывать. Никак не решат. Побоятся. Сидеть будут в норах, как суслики - уверенно заявил старик - Ты‑то у себя на батарее, да и то потому, что считай за командира и отдувался все, а я… Меня ж и не замечает никто, а я везде всем нужен, тут я в этой крепости получше всех все знаю. Насмотрелся я на их. Сидеть будут пока их панцырники бароновы не выжгут. И нас заставят сидеть.
- Ну, это мы еще посмотрим - сердито засопел Балу.
Через полчаса выяснилось, что сержант ошибся.
Сначала прибежал солдатик и передал приказ - не стрелять. Враг прислал парламентеров, объявлено перемирие. Санитары, наши и их, пошли искать раненных на ничейной. Командиры ведут переговоры.
А вскоре прибежал минометчик и сообщил - комендант решил капитулировать. Условия сдачи сейчас обговаривают, торгуясь, словно на конской ярмарке, но сам факт уже сомнению не подлежит.
Вокруг стало - словно под воду опустили. Эдак глухо и давит. Да уж. Это я размечтался, насчет Варяга спеть. Вот уж однако, такого я и не думал даже, что оно так выйдет.
- Тааак… - выдохнул Балу, и глаза у него стали не то что злобные, как тогда - а словно чернотой наполнили. Я взгляд отвел даже поскорее. В такие глаза смотреть не надо. Накрыло его похоже капитально.
Балу одернул форму, поправил ремни, как мог тщательно выбил пыль, отер лицо, огладил усы и бороду. Оглянулся по сторонам, словно в первый раз видел все и всех вокруг. Потом оставил за себя главным сержанта и выбежал из каземата.
- Ох, братцы, что‑то будет… - протянул кто‑то из солдат - Не к добру все…
- Хлебожорку закрой - сердито каркнул сержант - 'Не к добру!' Догадливый ты. С утра, видать, все отлично шло, сейчас ему не к добру стало. Стой, смотри куда положено!
Снова установилась тишина, впрочем, нарушаемая шебуршанием и покашливанием - все мы нервничали, ожидая, чем все это для нас закончится
Я тоже, пристроив ружье в вырезе деревяшки поудобнее, полез в карман за сухарем, что отложил с кормежки. Погрызть что‑то - оно завсегда успокаивает. Потом, опять же, для успокоения нервов, пересчитал патроны, ремни поправил. Однако, чего‑то мне оно не радует ни разу, происходящее‑то. Капитуляция - это оно как? В плен что ли сдаемся? Вот чего - чего, а такого мне как‑то не приходилось. И как оно происходит - не очень хорошо представляю. Только по рассказам, причем рассказы очень разные. Совсем разные. То как ветераны про немецкий плен, а то как наши, кто наемничал по всяким Африкам - порой вообще без проблем, вроде как в милицию задержали пьяного. А тут оно как - совсем непонятно. Как‑то я и не уточнил этого ни разу - потому как и не планировал такого. А как оказалось - таки зря. Подумал было у старика тишком выспросить, да не успел.
Внизу затопали, много людей. Я уж подумал совсем нехорошее, винтовку выдернул с деревянного ложемента, к себе прижал стволом поверх, да спиной к стене - тут нам собственно, и деться некуда. Траверсов никаких внутри нет, да и смысла в них - если сюда какой снаряд пробьется - не поможет. Так что, если это враги - то вариантов нет особо - постреляем, сколько успеем, авось не попадут - а потом у кого гранат больше. А у нас гранат и нет почти. На том и каюк. И не сбежишь. Смотрю - еще кое‑кто також примерно, пара аж присели на колено и на вход прицел.
Только хотел так же сделать, да в проеме появился запыхавшийся Балу, с ним унтер минометный и какой‑то молоденький лейтенант, совсем сопля, из пехотинцев, по - моему, уже на моей памяти сюда прикомандированный с полуротой подкрепления, таких же зеленых. И лица у всех эдакие… У унтера угрюмое и злое, у Балу сосредоточенное такое, а у пацана перепуганное и по - мальчишески решительное и даже гордое. С таким у нас молодые с парашютом первый раз прыгали. Я как эту его мордочку боевого котенка увидел, так сразу внутренний голос что‑то обреченно - матерное и сказал. Приплыли, батенька. Сейчас начнется. И началось.
- А ну, братцы, слушай сюда - Балу сказал, против обыкновения, как‑то негромко и мягко, но все услышали - Вы тут - кто по княжьему набору, кто по вербовке - но все присягу давали. Тут, братцы, дело такое. Командиры наши… чтоб им демоны печень выжрали… они, стервецы, желают крепость врагу сдать. Без бою! …
- И так уж, братцы, от крепости что осталось! - ломающимся голосом вклинился мальчишка - Предатели! А сейчас, в собрании сидят, и обсуждают, братцы, как чего себе выторговать! А Родина? А присяга князю?! Доколе, братцы…
- Вот я и говорю - морщась, как от лимона (а и у меня ж, поди, такая же сейчас, рожа?) перекрыл его Балу - Солдаты. Кто желает - айда с нами. Мы собираем команду - вон, минометчики с пехоты два взвода, и наши - и идем сполнять присягу. До конца.
- Это как же? - то с под колпака слез Хорт - пойдем помирать под пули, на штурм?
- А ты все помереть торопишься? - зарычал Балу - Нет уж. Просто помереть - от того толку не будет. Наше дело теперь что? - Теперь поздно уж отвоевывать. И оборонять времени нету - вон, пушки уж разгружают на том берегу. А вот, пока что - взорвать то, что осталось, мы сможем. Батареи. Так, чтоб ремонту надолго. А без батарей эта крепость уже не то. И - пойдем за стенвы, к нашим уходить.
- Побьют. Со стен‑то побьют. - возразил старик - сержант - там, пока уйдем, с версту места ровного. А уж с картечницы…
- Мы оставим отряд прикрыть отход! Я сам его возглавлю! - нет, определенно, этот щенок в лейтенантских погонах отлично подтверждает товарища Дарвина, по поводу естественного отбора… - Мы позволим основному отряду отойти, прикроем его от пехоты на стенах, и от кавалерии, если решат преследовать…
- Да ты, сынок, не понял - сержант покряхтел, потянувшись, а лейтенант, даже в полутьме видно - покраснел, как рак - Наши же, в спину и постреляют. Господа ахфицеры никак не простят нам такого. Ты, сынок, на меня так не зыркай, я и сам никуда не уйду - мне и не уйти с вами‑то уже, здоровья нет. Потому и говорю тебе уже так, без чину, а ты не обижайся - не до чинов, раз уж вы такое дело затеяли. А только - все одно - нас мало, а офицеры так этого не спустят.
Лейтенант сразу потух, а унтер угрюмо просипел:
- А то верно. Да только об том и речь. Первым делом - идти да ваших командиров брать. Всех. И - под запор. Пусть сидят - они хочут в плен - вот и туда им дорога.
Настала тишина, и сержант, которого Балу оставлял за себя, пересохшим голосом выдавил:
- То… измена выходит. На своих командиров оружье поднимать…
- Да какие они теперь командиры?! - взвился унтер - Вон наш‑то - хоть в бою сгинул, а эти? Сдать крепость хотят! Сами они теперь изменники!
- То оно так… только не совсем - пробурчал сержант - Как ни кинь, а все ж - за это полагается что? Удавят кожаным ремнем мокрым, как бунтовщиков…