- А ведь, я никого не гоню - спокойно возразил Балу - Не хошь - не иди. Сиди тут, жди плену. Тока я бы на твоем месте насчет ремня не переживал - кто ж такой роскоши тебе даст, по военному времени? - так, пулю в башку, да и все.
- Ну вот и не пойду - угрюмо ответил сержант.
- Хорош трепаться - сплюнул унтер - пошли, кто с нами!
После секундной паузы сразу шагнули трое, потом еще один. А иные наоборот шарахнулись поодаль, к сержанту. Кряхтя, закинув на плечо карабин, звякнувший стволом по своду, пошел к Балу старик. Матернувшись отчаянно, шагнул вперед ефрейтор Хорт. Еще кто‑то, поминая заступников, присоединился к мятежникам.
Ну, и как теперь быть? Однако. С одной стороны - война эта мне совсем не своя. Если так подумать - плевать мне и на князя и на присягу, и на крепость. С другой - вот они - вот эти, что стоят угрюмо у выхода - они мне сейчас свои. Ну, просто потому что других своих у меня нету. И вот те что жмутся у стены - тоже свои. Но одни свои - правильные, а другие - нет. Это как бы раз.
А как бы два - чего‑то мне ну никак в плен не хочется. Оно, конечно, что? - убьют же еще ненароком. Запросто ведь убить могут. Ну, так и в плену могут, еще и проще - пленный безоружен и убить его никто никогда не мешает. Да и то дело - эко страшно‑то помереть. Я вон, вроде как - разок уже помер, опыт есть. Оно не страшно, даже вишь как забавно вышло. А если и насовсем поубьют - и то дело‑то такое - вечно жить не получится, да и не больно надо.
А вот долго жить - могут устроить запросто, этого я чутка видел. Покрышек автомобильных тут не водится. Но, по рассказам кое - кого из бывалых - и из пука соломы со смолой неплохой аналог запаски выходит. И других радостей есть - так, чтобы жизнь казалась слишком долгой.
Нет уж. Хоть и не мое вроде как тут дело - пойду‑ка я с ними. Вперед лишний раз не полезу, нет. Пусть вон этот петушок - задира кукарекает. Мое дело с краю. Только и края разные бывают.
Перехватил карабин за цевье, шагнул вперед, стал рядом со всеми, чуть озирнулся - ишь, сержант как сверлит, с‑под бровей. Подошли еще двое, и больше никто не двинулся.
- Все? Ну и ладно! А ну, товарищи, спускайся, становитесь в арке у выхода, мы сейчас с тех казематов позовем! - этого воодушевленного сопляка мне все сильнее хотелось приложить прикладом. Ну какого хрена Балу и унтер с ним связались? Сами‑то они мужики тертые, а этот что? Да еще и старший по званию, что тоже добавляет. Разве что - те его пехотинцы, которым он в авторитете? Оказывается, они под бастионом стоят, и минометчики тоже, все с оружием. Вроде как и немало выходит нас. Однако, то, что они так все это тянут - нехорошо. Пока они там будут за советскую власть остальных агитировать, время‑то идет. Так дела не делаются, так мятеж не устраивают. Ой, спалимся мы…
Накаркал, похоже - на лестнице сверху показался наш сержант с солдатом - зыркнули на нас, вроде хотели спуститься в потерну, но видно не захотели мимо идти, внимания привлекать - обратно скрылись. Только, если так сообразить - отсюда, с бастиона, по валу можно пробежать до второго, а оттуда по потерне к казарме. А там и до цитадели рукой подать - тем более что вроде как перемирие и стрелять не станут. Сбегать, что ли, и сказать Балу? Все ж дело‑то такое… Как ни крути, а с товарищами… теперь выходит - бывшими - придется решать. Надобно бы - двери им закрыть, да подпереть чем, а то и охрану оставить… Нехорошо, но иначе‑то как? Как бы тут стрельбы раньше времени не сталось…
Не пошел я к Балу. Плюнул. Не мое все же это дело. Сами пусть разбираются. Я всего лишь солдатик, маленькая пешка, и так лишнего на себя взял - пошел с ними. Хватит и этой ответственности. Я не обязан, если что. Командир - то да. Оп обязан приказать, мое дело исполнять. Если по Уставу и по присяге - то вообще я должен был бы еще в каземате поднять ружье да в Балу всадить пулю. Как в мятежника и предателя, который подбивает идти свергать власть. И плевать, что власть приказала сдаться врагу - так присяга велит.
Да только вот - плевал я на все присяги вместе взятые, что там у нас, что тут и подавно. Тут дело‑то касается - где свои, так вот со своими и иди. Но и тут лишнего я не возьму на себя. Всегда - моя хата с краю. Пусть другие лезут покомандовать. А мое дело - сторона. В общем, не пошел я доносить на сержанта.
Спустилсь наши командиры, а с ними еще с десяток бойцов. Чего‑то у них там тоже не все гладко видно прошло - у лейтенантика вид совсем растрепанный, унтер еще угрюмее стал.
- Пошли, братцы - махнул Балу, и все мы, прямо так, толпой, двинулись к цитадели. Пару раз командиры пооглянулись - унтер поморщился…. но ничего говорить не стал, Балу вообще безразлично посмотрел - он шел впереди всех, словно торопился, а лейтенант вид имел, как недотопленный котенок, и пошатывался, словно выпивши. Ну, хоть сами‑то мы, подходя - как‑то более - менее построились - так, правда, хоть в ворота пройти можно.
Так вот и грызло все меня. Ну, какого чорта полез? - с одной‑то стороны. Ну вот всю жизнь сидел тихо, и дальше бы сидел. С другой стороны… в плен не охота. И сидеть так просто… Если сидеть и исполнять все приказы и присяги до буковки - то прогадить можно все, что угодно - от Советского Союза до своей собственной задницы. Но, тогда, выходит - чего же я влезть - влез, а опять - сижу тихо? Не нравится мне все, не делают так. Надо ж было сказать про сержанта. И вообще. Идем, как стадо баранов, премся толпой… Не может это хорошо кончиться, никак не может. А мне все бы с краю, так что ли? Поморщился я даже прямо на ходу, вот словно гниль какую прикусил. Смортю - а и у других у многих - такое же на лице. Нехорошо это, очень нехорошо.
Едва вошли в цитадель - понял - все, влипли. Из собрания выбегают офицеры, с револьверами, кто и с карабином, бегут - кто от нас да за угол прячутся, другие навстречь, командуют кто‑то, шум и суета. Опередил, видать, нас солдатик, донес. А наши‑то… Балу с зверской улыбочкой прет вперед, как трактор, унтер, набычась, за ним - этот‑то хоть пистолет достал, а Балу так и чешет, едва не строевым шагом. Лейтенант стал как вкопанный, остальные тоже кто стал, кто вперед идет. Я присел на колено, винтовку, правда, держу поверх - ну, все же как‑то… как ни крути - а я тут… Ну, да - чужой. Не мое оно это все, так что же? За свое‑то и то бывало не спешили мы лезть в драку, а тут… Опять, выходит, мое дело - сторона?
- Стой! Стой! - это, значит, комендант, что ли нам орет? Точно, гляди, присел за штабелем ящиков от мин, машет пистолетом и орет. Дурилка картонная, натурально. Нашим пулям тот штабель - смех один. И вообще. Если что - револьверы у них, оно для драки в тесноте, конечно, хорошо… Только - тут все же дистанция чуть поболее, с винтовки‑то, особенно если с короткой - куда сподручнее попасть, особенно в суете, с пистолета так не выйдет. Патронов у них в пистолетах, почитай, столько же - на один больше в барабане, чем у нас в магазинах. А на воздух уйдет куда больше, опустеют быстро. И тут наша берет - нам зарядиться быстрее в раз. Так что - еще посмотрим, если чего. Конечно, все это такое дело - может, первая же пуля мне и прилетит, но тут счет‑то простой - если за себя считать станешь - то точно проиграешь. А если на круг считать - то на нашей стороне сила. Пока. Пока солдаты еще не прибежали - кого с нас побьют, а остальные этих пистолетчиков выбьют в ноль. Так что, пока железо горячее - надо бы и ковать… А только все наши - стоят и ничего.
Шевельнулась мысль - вот, ведь сейчас, если Я… Вот возьму, и пристрелю этого породистого верзилу - нашего коменданта. Барон Мельс, с охрененной родословной, как у овчарки, право слово. Хренак, через ящики, в брюхо - и все. Ей - Богу, попаду же. Карабин здешний мне очень нравится, прикладистый, легкий, патрон вполне себе. Прошибет нетолстые досточки, и вышибет дух из этой блаародной плесени. И - начнется. Однозначно - начнется. Понесется… по оврагам. Шарахнут они по нашим в ответ, а те по ним - и все. Не остановишь. И наша возьмет. Конечно, по мне первый залп ляжет. Да только оно как раз в плюс - кто ж там целить станет - шарахнут, дергая - почти наверняка все в молоко уйдет… да в тех, кто рядом стоит, да лопухнется. Ну, тут дело уж такое… Жаль, но это - допустимые потери. На их месте могу быть и я - если сейчас кто из них стрельнет, а я замешкаюсь… или просто не повезет. Это нормально.
И все же - какое это чувство. Я сейчас решаю, как оно всему дальше быть. Я. В моих потных лапках, как ни прикидывай, и судьба не одного десятка людей, и вообще расклад тут. Не то чтоб уж совсем все изменится, но… Решиться что ли? Эдакая в теле легкость образовалась, надо сказать. Ощущается какая‑то… сила? Власть? Могущество? Вот сейчас, я, один простой серый сапог - и МОГУ решить много… многое. Ну?
И снова что‑то внутри придавило - а какого хрена ты лезешь в ЧУЖОЕ дело? Ведь, чорт возьми, чего же все остальные‑то? Глупее тебя, что ли? Не стреляют, стоят… А им оно же не чужое.
И, окончательно убедив себя, что это не мое дело, что мне не надо лезть туда, куда не просят, я решил - не стрелять.