Унтер с минометчиков, который теперь выходит, командира их заменил, зашел на чай, и обронил фразу что мол 'Еще неизвестно кто первый дождется. Ведь гонца никто не отправил, да и не так оно просто, поди секреты отправили драгуны, перехватывать. Когда еще наши спохватятся и узнают все'
И как чуял, усатый, именно что так оно и вышло.
На тот деть с утра наблюдатель заорал сверху, что идут подкрепления - к кому, пока не ясно. Но, судя по направлению - к врагам. Через некоторое время сомнения развеялись полностью. Наблюдателю стали видны не только клубы пыли, но и мундиры. Не наши, чужие.
К тому времени и пулемет перекатили к нужному месту, и минометчики наверное были готовы накрыть огнем подходящих. Но - как и опасались - приказа не последовало. Без единого выстрела вражеские подкрепления достигли захваченного бастиона. Мрачно и матерно наблюдатель сообщил - батальон пехоты, отряд кавалерии и самое неприятное - похоже, пушки. Вот так. Да вдобавку проворчал, что мундиры темно - зеленые и черные. Я не понял, но Балу очень неприлично выругавшись, что для него совсем нехарактерно, сплюнул, и пояснил - это похоже, тот самый пушной зверек пришел. Это войского какого‑то 'дикого барона'. Уточнять мне было не с руки, но он тут же поименовал барона Вергеном - ага, читал я в прессе, да и в разговорах слышал. Местный полководец, с армией… без определенного места жительства. Бомж - воевода. И в текущий исторический момент запродался Союзу, и вроде как числился в вероятных противниках Валаша. И что самое поганое - вояка он был нешуточный. Здешний Жуков, али Паттон. Жестокий, упрямый, волевой, не обделенный талантами. И армия его - под стать. Серьезная заявка на лидерство, как говорится. А еще это значит - никакой это не бунт и не мятеж даже, это война. Выходит - большая война, за Свирре, наверное.
Хреново нам сейчас, похоже, придется. Не пора ли запевать Варяга, про последний парад. И самое невеселое - и выйдет оно у нас, скорее всего, как у того крейсера - только 'проявить мужество и решительность'. И потом рвануть все до чего дотянемся к известной матери. А более ничего мы уже не оформим. Про…этосамое мы шанс, пусть и дохлый. Теперь и дохлого шанса нету. Доосторожничали наши командиры, доигрались…
Как‑то сам по себе стал я подгонять получше амуницию, снова с грустью вспомнил про свою каску, что так и лежит в рундуке. Не помешала бы. Если повезет добраться вплотную - в рукопашной пригодилась бы. А лучше пару - вторую по американской манере - на ремень спереди приладить. Мужской детородный орган прикрыть. Не от пули конечно, а чтоб в драке не прилетело. Но пока касок свободных нету. Да и не факт что доживу до рукопашной - эти драгуны неплохие стрелки, а внутри крепости сейчас - все открыто… Проверил гранаты, примерился к карабину - штыка на него не положено, если что придется так действовать. Смотрю - кое‑кто вокруг так же готовится. И Балу вон свой пистолет проверяет, да бормочет, что наверное, пойдет пока время есть за карабином, или у кого из расчета пулемета заберет. И лица у всех, кто готовился к бою, были очень характерные - сосредоточенные и какие‑то отстраненные. Понимали, конечно, что дело плохо. Остальные же выглядели растерянно - испуганными. И делать они ничего не делали, озираясь на старших - приказа просили. Но приказа не было, и что самое хреновое - не было приказа вообще. Никаких распоряжений, никакой реакции - не только унас но, похоже, и вообще в форте. Словно так и надо - пришел батальон врагу в помощь - и ничего, все нормально. Лицо у Балу было злое, он метался от амбразуры к амбразуре, ворча ругательство и уже двоих услал в цитадель за приказом.
- Демона болотного они там медлят?! Ведь минуты терять нельзя! Сейчас если не пойти - потом вообще не пройдем! И тогда они нас тут будут как суслика в норе травить! Ну что они там еще ждут‑то?!
Следующей неприятностью стал залп вражеской батареи. Это оказались не пушки, а минометы. И не сказать, что хрен редки вкуснее, может даже минометы нам сейчас еще хуже. Впрочем, сейчас все решит выучка расчетов - наши стоят во внутреннем дворе цитадели, на ограниченном пространчтве, и укрыть их там негде и нечем. А вражеская - в довольно узком клине затененным бастионом, не простреливаемом с других укреплений - тоже не ахти как простор. Правда, могут попробовать закопаться в грунт - но не быстро это, да и от мины не спасет. Так что вопрос - кто - кого из них в контрбатарейной борьбе укопает первее. Вроде как у наших хоть чуть, да преимущество - уже на позиции и пристрелялись, а эти только залп пристрелочный дали. И лег он, как я посмотрел в амбразуру на тыловую сторону, недолетом, перед цитаделью, и зело некучно. Сейчас наши ответный дадут, ну…
Но залпа в ответ так и не последовало. Шли минуты, а батарея минометов молчала. Балу грыз незажженную трубку, свирепо сопя, потом подозвал очередного перепуганного солдатика и уже совсем готовился отправить его третьим в цитадель, как, рассыпая матюги, ввалился унтер - минометчик.
- Измена, братцы. Как есть измена. Вот как есть - выпалил он и потянулся к фляге - Как есть предательство!
Солдатики зашептались и заерзали, на что Балу грозно рыкнул, и сгребя унтера за ворот, зашипел:
- Ты что творишь?! Пристрелю, усатая морда!
- А ну пусти! Пусти, говорю! А ты знаешь, что мне капитан приказал?! 'Ни в коем разе не стрелять!' Понял, да?! А я бы им сейчас, пока они не пристрелялись… Ты видел как они похабно положили?! А у меня уже и так все стоит чтоб туда по - перед воротами кинуть… А он говорит - не стрелять! Как есть из…
- Так. Это. - тряхнул его Балу - Рот закрыл. Не пугай, у меня тут половина молодых, и без твоих воплей штаны отяжелят не ровен час. А ну‑ка, выпей пока воды, остынь, да сейчас подумаем.
- А чего думать‑то - Глядя в амбразуру, не поворачиваясь, влез спокойным тоном в разговор старик - сержант - Нечего думать тебе, Бало. Тут, в крепости, есть кому за такое думать. Твое дело - сообщить.
- Ага - озадаченно почесал ухо Балу - Ага. Точно. Надо доложить.
Сверху из‑под бронеколпака посыпалась отборная брань. Все похватали ружья и кинулись по местам, но ничего подозрительного не обнаружили.
- Чего блажишь, говори толком, желудок! - гаркнул Балу - Доложи по форме, обезьян лысый!
Однако ответа по форме не последовало. Но винтовой лесенке, нахально - неторопливо сполз наблюдатель - ефрейтор со второй батареи. Сполз, отстегнул флягу, глотнул, и на полсекунды опередив рык Балу, сказал:
- Все вахмистр. Допрыгались мы. Пароход идет. С баржой. А на ней батарея. Осадных. И так идет, что я скажу - отсюда картечницей не достать будет. Отвоевались мы, братцы.
И как‑то разом сгорбившись, уселся на ступени лестницы.
Балу как‑то очень мягко пододвинулся к сидевшему, а затем плавным кошачьим движением сгреб того за шею и почти нежно столкнул с лестницы. От такой чисто медвежьей нежности ефрейтор пролетел до стены, успев лишь только руки выставить, чтоб не расшибиться. А Балу был уже рядом, рывком развернул того, приложил легонько об стену, да пистолетом в нос ткнул. И когда только он успел его достать, я и не заметил.
- Соколик, отвоеваться прямо сейчас ты можешь. Вот сюда глянь - ефрейтор послушно скосил ошалевший взгляд на револьвер - Сейчас я тебе твою бестолковую башку прострелю - и отвоевался. Соображаешь? Ну, гавкни что‑нибудь. А?
- Т…Так… так точно, вашбродь… - сипло прохрипел ефрейтор
- Что? Прострелить? - глаза у Балу были злющие, даже в скудном освещении в доте и то видно - такие глаза, что ничуть не сомневаюсь - еще немного - и мозги незадачливого ефрейтора полетят на стенку. Нехорошие глаза, и голос такой, спокойный, даже словно участливый. Ой, грохнет он ефрея, если что…
- Никак нет, вашбродь! Виноват, вашбродь! - ефрейтор вытянулся по смирно, сделав бешенный взгляд. Сообразил, что дело пахнет черноземом.
- Конечно виноват - Балу отпустил провинившегося, убрал пистолет в кобуру. - И вину твою я потом припомню, уж ты не жалуйся. Если конечно мы с тобой до этого потом доживем.
- Так точно! - снова гаркнул ефрейтор, изображая оловянного солдатика
- Да уймись уже, Хорт - Балу положил ему руку на плечо - Хватит. Если уцелеем - все одно припомню. А отвоеваться мы все сможем - только пулю получив. А уж от кого она будет - каждый пусть сам выберет. Ладно, иди наверх, смотри.
Ефрейтор козырнул и кинулся на лестницу, загрохотал по доскам и затих под колпаком. В доте наступила нехорошая тишина. Все смотрели в амбразуры, старательно прикидываясь что ничего не заметили и вообще их тут нету. Что было совершенно правильно - каждый понимал - вякнешь сейчас лишнее, а потом перед товарищами стыдно будет. Перед теми, которым твои мозги со стены отмывать.