* * *
Утро было добрым, с веселым умыванием бодрящей водой из колодца в каземате, и неплохим завтраком - судя по всему со снабжением у Альянса неплохо - да и чего ожидать, если Союз в деле. А если утро начинается хорошо - то и день полон приятных сюрпризов.
После завтрака - выгнали на плац у казармы, построили, проверили амуницию, а затем погнали в казарму. Как выяснилось - выдавать оружие. С одной стороны - как‑то вот так, сразу… с другой стороны - в общем, тут все и так просто и понятно. И опять же. Когда вывели и оставили на время привести себя в порядок - осмотрел ружье.
Длиннющая пехотная винтовка. Зашарканная донельзя. Ствол посмотрел - ничего, вроде - но вот что она пристреляна - нет никакой гарантии. И потому - я с нее и на сто метров не скажу что попасть можно. Только в упор, выходит, или 'в ту степь'. Штык - болтается, хорошо хоть защелка такая, что не свалится точно. Ножен для штыка не дали, надеть его 'в обратно' никак, конструкция не та - придется носить примкнутым постоянно. С другой стороны - хоть что‑то. Но все одно, ощущение от этого ружья - невеселое. Да и патронов не дали. Совсем.
Впрочем, взводные получили по револьверу - судя по скучному лицу кавэ - два - револьверы у них были под стать нашим винтовкам. Но им‑то хоть патроны дали. По дюжине. Но все равно - наш взводный сразу эдак приосанился, рука правая у него теперь прописалась на кабуре - ковбой, прямо.
После этого нас отвели в храм, где прошла политинформация. Священник в баронской форме, маленький и бойкий, напоминавший чем‑то Де - Тревиля из советского фильма про мушкетеров, воодушевлял и разъяснял, насколько благородна и полезна, в том числе и для несчастного, стонущего под пятой тоталитарного правителя Валаша, международная миротворческая операция. Что Коалиционные силы несут свет демократии и желают прекратить деструктивное правление одиозного тирана, проводящего, к тому же, геноцид своего же населения, притесняющего малые народности, а так же ведущего агрессивную внешнюю политику, вынашивающего захватнические планы и так далее, и тому подобное. Упомянулось и об аннексии незаконно захваченных Орбелем территорий, о справедливости и порядке, который восторжествует теперь, несомненно, на освобожденных землях.
После чего перешли к накачке - вперемешку с пояснением, что наша судьба напрямую зависит от выполнения нашего долга, и обоснованиями острой необходимости победить опасного врага. Пошли звонкие фразы про честь и славу, сладкие слова об высоких окладах баронских солдат наградах за успехи, с мимолетным упоминанием незавидной участи предателей, а так же сожалением о горькой судьбе тех, кто попадет в руки кровожадных княжеских. Ну, последнее весьма справедливо только к тем, кто перебежал бы на сторону барона до капитуляции, а кто после - немного другое дело… но вряд ли будет кто разбираться. А вот взводные побледнели при этом упоминании, чем заставили большинство из нас злорадно скалиться. Да, вот им‑то, если что - вылетит по - полной. И вовсе не за службу барону, хотя и это припомнят.
Потом священник начал пояснять, плетя какие‑то хитрые юридическо - моральные кружева, про то, что мол Присяга, это дело тонкое, и мол, есть такая присяга, которую и нарушить не грех. А с другой стороны - Присяга‑то дело обоюдное, и мол, если присягнувшего предает тот, кому присягали… В общем, мол - все вы правильно сделали, но только в отношении князя Орбеля, потому что тот, несомненно, есть воплощение всего зла и посланник демонов, что практически безусловно доказано. Излагал он это, то и дело косясь на меня. Ну, ясное ж дело - добрые люди везде найдутся. Странно было бы, если бы у нас особист не обзавелся 'доверенными лицами', ага. Да и наплевать, я на взгляды агитатора отвечал честной и открытой улыбкой. Подумаешь, мне словарный запас расширить - я и сам такие речи толкать могу, а то еще и похлеще. Про волосатые щупальца мирового империализма и неотвратимость наступления эры демократии. А так же о грядущем торжестве общечеловеческих ценностей.
После агитации в храме устроили службу, при том, вроде как‑то все чуть иначе, не так как у нас было. Как‑то проще и быстрее.
- Обновленцы, чего взять - вздохнул на мой вопрос сосед - Хотя по мне так так даже лучше, оно как‑то понятнее, что ли…
Уточнять, что за обновленцы, я не стал - вот уж чего, а религия меня совсем не заботит. Тем более, что по сути‑то, похоже, различия какие‑то несерьезные и формальные - ну, вроде как у нас католики и православные, или лютеране какие. Не то чтоб там ислам или еще что такое. Формальности какие‑то. Хотя из‑за таких формальностей у нас и войны бывали… ну или как предлог религиозные формальности использовали, да.
После службы снова выстроили, и Кане огласил, что у всех есть час до обеда, и разрешается забрать свои вещи из казарм. 'Ишь ты, вона как…' тихонько присвистнул сосед справа. Похоже, дело это не совсем обычное. Судя по веселой ухмылке капитана - так и есть. Типа поощрения авансом, что ли? Похоже, капитану, походу нравился произведенный эффект, видать, значимое послабление - наши воодушевленно зашумели после команды разойтись.
Все сразу как‑то разбились на группы, и более - менее прилично отправились к своим местам обитания. А я остался один. Нету никого более с нашей батареи. Кроме меня и Балу - остальные кто поранен, кто убит, а прочие, надо полагать, так в плену и остались. Это, видать, опять шуточки барона такие - мол, кто не навевался - идите и воюйте. Шутник хренов. За этими мыслями я как‑то один и остался стоять. Поймал на себе взгляд капитана - еще не хватало начальству в глаза лишний раз западать, с другой стороны - да пошло оно все. Грустно как‑то так стало, вздохнул, выругался тихо, по сторонам оглянулся, ружье на плечо закинул, да и пошагал к нашей бывшей батарее.
И ведь, надо сказать - вот как‑то ощущения такие… Наверное, когда с турмы выходят - так примерно себя чувствуют. Ячное дело, что с крепости никуда не деться и вообще - но в пределах, пожалуй, службы. А так - идешь себе вольно, ружье на плече, а не сзади несут.
Дошел до батареи, осмотрелся. Грустно тут. Расхреначили славно, в щебень. Пушки разбитые, гильзы… Кровища уже просохла и пылью занесло. Убитых ясное дело поубирали. Вид, как и у любого такого битого укрепления - какой‑то эдакий…. Свалку напоминает. Все в беспорядке и всякий хлам везде. Вздохнул, да и пошел вниз, в казарму, винтовку снял, и несу за цевье посередь ствола, штыком вверх - иначе тут не пролезть. Еще и подумал - до чего же неудобно, на самом деле, на что уж карабин лучше был. Грустно придется, когда драться надо станет. Оно конечно, этим дрыном - сподручнее конника в седле достать, под шашку не подставляясь. Тут конница дело обычное, и шашки вполне в ходу - вспомнил я виденных в первые дни порубанных, там где князь расказачивание проводил радикальное. Но я‑то такому штыковому бою не учен. Да и то сказать - мне бы от конников лучше хоть немного патрон дали, пусть и совсем в упор с этого ружья стрелять. Только и остается на штыках с пехотой в чистом поле резаться удобнее. Снова все это не весело. Ну да, выбирать не приходится.
Толкнул дверь, вошел… опачки. Смотрят на меня насторожено несколько солдат в песочке. Ну, ясно - новые хозяева.
- Здравы будьте, воины - говорю им - Кто старший?
- Тебе на что? - смотрю - хмурятся, на форму мою смотрят - ну, ясное дело, штрафник - не человек, а чего спрашивается приперся, и совсем непонятно - Сам кто таков? Чего надо?
- Ты, значит, старший - не спрашиваю, утверждаю, нечего тут тоже, я - на службе, у меня можно сказать приказ капитана и пошли вы все к демоновой матери - В общем, ефрейтор - меня отправили вещи мои забрать.
- К - какие? - ефрейтор то как‑то сбивается с панталыку - Откуда забрать?
- Вы тут чего, пьянствуете? - не могу удержаться я - Мои вещи. Из рундука. Я. Тут. Служил. Теперь вот. А вещи - тут.
- И что? - как‑то совсем тупо хлопает глазами ефрей.
- Конь в пальто! - не выдерживаю я - Вы тут пьяные что ли? У меня приказ от капитана Кане, моего командира - полчаса на то чтоб забрать свои вещи. Что не так, ефрейтор?
Выбесили они меня, пялятся как… непойми как. А мне плевать. Я теперь штрафник и потому мне положено выполнять только приказы командира. Так уж тут заведено. Ну, примерно как с часовым на посту. И я этим воспользуюсь, потому что не нравятся они мне.
Однако, имя капитана производит эффект брошенной гранаты - все как‑то моментально разбегаются с глаз, оставив передо мной одного ефрейтора, и он тоже явно не в своей тарелке. Чего они, на самом деле тут квасили? И боятся, что я их сдам? Уроды, нужны вы мне очень. Но все оказывается проще.
- Ты… Это… Ты скажи - нам же ничего не говорили. Мы это… мы так, только посмотрели… который твой рундук? - начинает суетиться ефрей.
Тут и до меня доходит. Дело в том, что у барона - очень строго насчет крысятничества. Тут даже с павшего - положено сдать командиру, а он распределит. А уж если у живого чего присвоить… говорят, и чины - звания не помогают. Грохнут сразу, без вариантов. А тут, выходит, если они чего с моего рундука прихватили - я же могу пожаловаться. Ну, положим, ясное дело, что замнут, но… неуютно им. Ясно все с вами, соколики.
Нагло прохожу мимо ефрейтора, сгоняю хлопающего глазами солдатика со своего рундука. Слышу облегченный вздох за спиной, причину понимаю сразу - узелок на петельках цел, не потрошили еще, не успели. И тут же радостный голос ефрейтора подтверждает мои догадки
- Мы твой не трогали!
- Проверим - бурчу я чисто из вредности, хотя знаю, что не врет.