Глава 5
В общем, обратно в каземат мы пошли даже веселые, улыбаясь. Особенно после того, как наш 'взводный' долго готовился, но потом все, же прокукарекал команды, под столь ласковым взглядом Кане, что так и шло на ум что‑то насчет маньяка и гимназистки. Мы же нарочно словно, аки на параде изобразили и эталонные 'равняйсь - смирно', и повернулись четко, и шаг только что не печатали. Даже встреченные солдатики, в серой и песочной форме - и те косились недоуменно. Непривычно, и непонятно - чтобы штрафники эдак радовались. А эн - ша, однако, все же мужик покрепче. Морда серая, но голос твердый, свой взвод сразу, так сказать - обуздал, как значить собаку на поводок дернул, мол, здесь вам не тут. Капитан даже как‑то с сожалением глянул. Впрочем, и взводный - два все одно себя не так чтобы на курорте ощущает, голос напряжен, да и вообще, его солдаты на него тоже смотрят - ну совсем без любви и обожания.
Конечно, иллюзий не надо. Взводный на самом деле - практически, если не царь и Бог для штрафника, но что‑то вроде наместника оных. Может и казнить…. Миловать вот не очень - а казнить - сразу могет. И приказ его надо выполнять. Любой. То есть - совсем любой. Правда, если потом выяснится, что приказ был не того - то взводный сам окажется в рядах штрафников. В лучшем случае. Но - это будет потом. И вполне окажется так - тому, кому выпадет выполнять приказ - будет на то уже все равно.
Взводный, кстати сказать, и впрямь может быть и в весьма больших чинах. Тут дело в мере наказания. Но, есть такой нюанс - командовать штрафниками могут только офицеры или сержанты. Сами штрафники никаких должностей иметь не могут, и все равны. Нет у нас ни отделений, ни старших, ни даже дежурных. Если взводного убьют - кто‑то из нас сам займет его место. Но только до конца боя. А потом - обратно в ряды.
Да, если кто чего подумал, насчет того, что мы взводного прикончить решили - это бросьте. Это дело такое - что лучше самому зарезаться. Ооооочень нехорошая после этого смерть выйдет. И рассказать‑то не буду, какая и насколько. Не думаю, даже, чтобы и минометчик на такое решился. Да и еще дело - не дадут, в общем‑то, другие этого сделать. Потому как за бездействие такое, что значит, позволил убить командира - пойдешь ровно как убийца. Ну а если не доказать, но подозрения сильные - могут и нескольких на жребий взять. И расстрелять. Не мучать, нет. Просто пристрелят и все. Для порядку. Кстати, это и не только командиров, но и других штрафников касается. Чуть что - конфликт какой, или драка - сразу разбирательство суровое, в самом - самом мягком случае - ногайками выдерут. Но это очень редко, так мягко. А если за оружие схватился кто - то все, можно и к гадалке не ходить насчет его судьбы‑то. Так что - ничего такого. Никто из нас их убивать не будет.
Ну, в общем, ночевать мы остались в том же каземате. Хотя сменилось все разительно. Сена в каземате стало гораздо больше, но его аккуратно разложили вдоль стен. По центру стоял грубо сбитый дощатый низкий стол, а вместо скамеек - бревна притащили. В углу у амбразуры отгородили курильню, Варс свирепо пообещал нехорошее за несоблюдение пожбеза. Принесли и поставили на стол ведро воды - попить, если кто хочет. В уборную разрешили ходить самим, да и вообще - дверь никто не запирал, но в коридоре у лестницы скучал солдатик. Нас загнали в один каземат, где теперь стало весьма просторно, а второй взвод - в соседний. Вроде как никто не запрещал и 'в гости сходить', но уточнять никто не стал. А не уточняя идти тем более глупо. Как Варс, завершив наставление о порядках в этом общежитии, исчез - все как‑то выдохнули, и завалились на лежки. Куряги поворчали, что, мол, издеваются - курильню отгородили, а табака все одно нету. Впрочем, тут они ошиблись - ближе к вечеру заглянул бледный болезненного вида солдатик в песочке, и тихо вызвал троих человек. Минут через десять они вернулись, таща ведра - с кашей и кипятком, и мешки с хлебом, чаем и табаком. Ужин. Ужин - это всегда хорошо. Каша опять вкусная - не такая, конечно, как 'агитационная', но чувствуется рука Костыля - вкусно и мясо попадается. Вполне себе. Огорчало только то, что есть приходилось очень аккуратно, чтобы гатскую ложку не обломить. Заметил - не один я так же мучаюсь. После трапезы - началось курение. Места в курилке не хватало, потому пошли по очереди - к предупреждениям сержанта отнеслись серьезно, и это правильно. Тем более что и сена тут сухого полно - пожбез соблюдать необходимо. А я тут же, заначив совсем малость - остальную махорку сменял на чай. Напьюсь вволю, благо ограничения на посещение мест общего пользования нету. И тоже принычу чуть, на потом.
После еды да прокурки - всем как‑то похорошело. Разлеглись по местам, да и пошли негромкие малословные переговоры. Ну да так сказать - ниочем. Ну кто о каше кто о махорке, кто о сене, в котором, вот падлы, какие‑то насекомые - не то чтобы вши или что, скорее муравьи что ли. Но, суки, кусачие же! Ну а об главном - все как‑то обходили. Какое‑то дурацкое суеверие, что ли - ну вроде как свежепокойника по имени поминать, или что. И только после отбоя, когда дежурный солдатик забрал масляную лампу, и каземат погрузился в темноту, откуда‑то из угла послышался негромкий вопрос, который каждый сам себе задавал все это время:
- Ну, что, соколики? Продали мы своего князя? Присягу‑то, выходит, предали?
- А и демон с ней - после долгого молчания устало ответил ему кто‑то. - Что мне тот князь? Чего я от него видел?
- Хе, а от барона ты видел чего? Каши вкусной поел? - не удержался уже я - Не, каша‑то вкусная, спору нет…
- Да чего каша, то я каши не видал! - загорячился кто‑то у соседней стены - А только баронские своих так не подставят, как наш… как княжеские!
- Ну, да - со смешком ответил кто‑то рядом со мной - Конечно. Уж у барона сдаться не выйдет. Сдохнуть запросто, а вот чтоб баронский кто сдался, даже пусть и наемники - давно не бывало. По первости было несколько случаев… так говорят, и много лет спустя барон, как ловил кого… не после ужина будь рассказано.
- Вот! - а, вот и минометчик голос подал - Верген, он эту, как бишь его… справедливость сделал! Да ты не ржи, я что говорю‑то! Вот смотри - что мы, не заслужили что ли штрафного? А? Молчите? А то‑то же. А уж про то, как он с этими паскудами поступил - и вовсе честь по чести! Вот уж точно, отольется им…
- Слышь - послышался хриплый голос от нашей стены - Ты это. Не вздумай. Ты ж понимаешь.
- Во - во - поддержали откуда‑то из угла - Не дури. Мы ж тоже как ты, но… ты ж знаешь порядок.
- Да ладно вам - засмеялся в темноте минометчик - Вы чего? Что я, совсем дурной? Да и то сказать. Чтоб я этой суке такую легкую смерть, как он моему братцу, устроил? От штыка али пули? Нет уж, хрен ему поперек глотки. Вот попомните мое слово - сам просить будет, чтобы добили… и не бойтесь - уж второй раз я своих на смерть не подставлю, мне того раза хватило. Не беспокойтесь.
- Ну, смотри, паря - недоверчиво ответил хриплый - Тебе жить, чо.
Все как‑то примолкли, ворочаясь. Слышно, как солдатик сопит в коридоре - ухо грел, дело ясное. Ну да это нормально. Уже чисто из озорства я снова вздохнул:
- А всеж - князя‑то - предали….
Тут в каземате как взорвалось - со всех сторон мне начали советовать, что с князем сделать, как именно и в каком порядке. А потом просто рассказывали, на каких местах и в каком виде князя сего видали, да родословную его с деталями происхождения и генеалогией. Шумели так, что дежурный аж крикнул, чтобы заткнулись, мол, по команде 'Отбой' наступает темное время суток и восьмичасовой сон.