- Можете вы лично передать от меня письмо моему отцу? Разумеется, по возможности, поскорее. Он не знает, что я в Блеквиле, и я хочу сообщить ему, что я - у Тома.
- Можете на меня вполне положиться, мисс, - отозвался Смок, - письмо я так запрячу, что никакая полиция его не разыщет. И передам тут же, как только приеду в Нью-Йорк.
Шофер вышел. Долли написала письмо, вложила его в конверт, и весело вскричала:
- Вот удивится господин профессор! А тетушка Джен, наверное, проклянет меня. Хотя, признаться, мне будет здесь недоставать их обоих. При первой возможности мы с тобой, Том, съездим к отцу. Я уверена, что он смягчится. Он так меня любит и простит все…
Она замолчала, задумчиво вертя в руках письмо.
Том подошел к ней и ласково положил ей руку на плечо. У двери послышался предупреждающий кашель деликатного Смока, и шофер вошел, отдуваясь.
- Готово! - проговорил он, закуривая трубку, - едем, Том!
Смок спрятал письмо в карман куртки, простился с Долли, захватил свой дорожный мешок и вышел в коридор.
- Я проеду от заставы прямо в комендатуру и вернусь к тебе утром, дорогая, - проговорил Том. - Располагайся здесь, как дома, тебя никто не потревожит. Если что понадобится, смело обращайся к соседям. Здесь живут все наши ребята!
- Хорошо, я буду ждать тебя, Том! - отозвалась Долли, с нежностью взглянув на него.
Том Грей выбежал из комнаты, спустился с лестницы и уселся рядом со Смоком; "такси" полетел по ярко освещенным гирляндами электрических шаров улицам, ослепляя яркими фонарями встречные патрули, задерживавшие подозрительных пешеходов. За окраиной города, где кончалась цепь электрических звезд и сгущалась ночная темнота, горел яркий костер, вокруг которого двигались темные фигуры с винтовками в руках.
Автомобиль замедлил ход и остановился шагах в тридцати от костра. Молчаливые фигуры повернулись к нему, держа винтовки наизготовку, и сейчас же послышался резкий окрик:
- Эй, там, на моторе! Ни с места!
- Да мы уже и так стоим, О’Коннор! - отозвался, смеясь, Грей, - ты поздно предупреждаешь. Спал, старина?
- Это так, для пущей важности я окликнул, - отвечал О’Коннор, подходя к "такси", - я знал, кто мчится, сломя голову, к нам. Какого черта, кроме тебя, Том Грей, понесет ночью из города! Я сразу догадался, что это ты. Приехали нас проверить?
- Нет, я провожаю приятеля, - ответил Грей, соскакивая на шоссе, - он отправляется в Нью-Йорк!
О’Коннор только удивленно пожал плечами, как бы желая сказать: "Ну, что ж, если так нужно, значит все в порядке!"
- Держи, Смок! - повернулся Грей к шоферу, протягивая ему пачку кредиток, - на эти деньги купишь подарки Нэнси! А за поездку рассчитаемся после. Я твой вечный должник, дружище!
- Не говори глупостей! - перебил его Смок, пряча деньги, - ты дал и так чересчур много. Ишь, какая пачка! И половины бы хватило! Ну, ладно, коли дают - я беру. Такой уж у меня характер!
- Письмо у тебя?
- Есть! Запрятал так, что сам черт не разыщет. Первым долгом явлюсь к профессору, а потом в Союз шоферов. Там я расскажу, что у вас творится, и ребята, я уверен, захотят устроить такую же штуку и в Нью-Йорке. Свой своему поневоле брат! Всегда поддержим, шоферы - теплые ребята.
Друзья крепко пожали друг другу руки, и "такси" полетел, пофыркивая, по шоссе к холму, разрезая тьму белыми лучами фонарей. Грей несколько минут молча смотрел ему вслед, потом простился с О’Коннором и медленно побрел от заставы к городу.
Монгомери готовится в дорогу
В это серенькое утро профессор Монгомери проснулся, как обыкновенно, в семь часов утра, вышел на балкон, напился кофе и потянулся к пачке утренних газет, но в этот момент в дверях показалась тетушка Джен и прогудела своим жирным басом:
- Вас просят к телефону, мистер Монгомери!
- Черт бы побрал осла, который с раннего утра беспокоит людей, - раздраженно вскричал профессор, вскакивая с качалки, - вероятно, опять репортер или какой-нибудь любопытный коллега! С тех пор, как появилась в газетах эта идиотская статья о моем открытии, мне не дают покоя! Я сниму телефон к черту, честное слово!
- Прикажете сказать, что вас нет дома? - спросила экономка.
- Вам бы следовало спросить, кто говорит! - сердито буркнул профессор.
- А вам нечего меня учить, мистер Монгомери! - с видом оскорбленного достоинства произнесла тетушка Джен.
- Я, разумеется, догадалась это сделать. С вами желает говорить Джим Маклин!
- А! Так какого же черта вы мне не сказали этого сразу? - вскричал Монгомери и бросился к телефону, не обращая внимания на уничтожающий взгляд оскорбленной до глубины души экономки.
- Алло, я слушаю! - закричал он, поднося к уху трубку, - я слушаю! Алло, мистер Маклин! Да, это я, Монгомери!.. Как? Сегодня?.. Через час? Великолепно, я вас жду… Да, я успею приготовиться… Очень рад! Жду!
Он повесил трубку и с просиявшим лицом вышел на балкон, где экономка убирала со стола посуду.
- Тетушка Джен, я уезжаю! - заговорил он в радостном волнении, птичьей походкой расхаживая по балкону, - и вернусь поздно вечером. Долли еще спит?
- Мисс Долли позавчера утром уехала на велосипеде к Морлендам, - сердито отрубила экономка.
- Черт возьми, эта девица окончательно отбилась от рук! - полушутливо, полусердито вскричал он, - то ее похищают, то она неожиданно исчезает сама. Ну, да я теперь нашел хороший способ заставить ее сидеть дома!
Он помолчал и уже серьезно заговорил снова:
- Тетушка Джен, вы служите у меня со дня смерти моей жены, то есть добрый десяток лет, и я вас считаю близким человеком. Поэтому я не хочу скрывать от вас, что я принял одно важное решение. Дело в том, что я решил выдать Долли замуж за этого Грея, но с условием, что он поселится у нас в доме. Конечно, он согласится, об этом нечего и толковать. Если Долли вернется в мое отсутствие, сообщите ей эту новость, обрадуйте ее. Можете сказать ей, что я разрешаю ей пригласить Грея к нам немедленно. Кстати, он, кажется, теперь в Нью-Йорке и, вероятно, вместе с Долли гостит у Морлендов. О, моя девчурка не любит зевать и все устраивает по-своему!.. Пожалуйста, заложите на всякий случай в мой чемодан пять плиток шоколаду, мою дорожную флягу с коньяком и дюжину сигар. Положите еще карманную аптечку. Ну, кажется, все. Ах, да, я и забыл! Приготовьте дорожное пальто, шляпу и зонтик! Непременно зонтик! Я думаю совершить длительную прогулку, а моторы этих миллиардеров никогда не имеют верха, как это ни странно!
Тетушка Джен, сотрясая половицы своими грузными шагами, удалилась с балкона, а профессор Монгомери в радостном волнении снова забегал по балкону. Ему представлялся блестящий случай проделать опыт с "лучами смерти" в большом масштабе и притом с ведома и поощрения властей. О восстании в Блеквиле он узнал еще накануне из газет, немедленно запаковал части своего прибора в ящики из прочной фанеры и стал ждать с нетерпением приглашения явиться к нефтяному королю и продемонстрировать действие страшных лучей. Приглашения не последовало, зато Джим Маклин по телефону сообщил, что сам заедет за ним и вместе с ним отправится к Блеквилю. О том, что через несколько часов он, профессор, человек науки, совершит неслыханное, необычайно жестокое дело уничтожения тысяч невинных людей, истребив своими "лучами смерти" население целого городка - над этим Монгомери совершенно не задумывался. Воспитанный в буржуазной семье, с молоком матери впитавший буржуазную идеологию, он смотрел на рабочих, как на скотов или, в лучшем случае, как на дикарей. В силу инстинкта он любил свою дочь и свою покойную жену, даже был способен на некоторые жертвы для них, но его черствой эгоистической натуре были совершенно чужды любовь к человечеству и жалость к людям; вообще, гуманные чувства не были ему привиты ни воспитанием, ни средой, которая его окружала. Он с головой ушел в область точных наук, изучал физику, химию и механику, и вне этой области ничего не хотел знать. Обладая колоссальными познаниями в этих науках, он был почти невеждой в литературе, истории и науках социальных. В основу его мировоззрения легло присущее буржуазии убеждение, что в мире одни должны работать и жить впроголодь, другие - пользоваться плодами их трудов и наслаждаться всеми благами жизни; что весь мир с его сотворения разделяется на эксплуататоров и эксплуатируемых, что это - непреложный, неизменный закон жизни и что иначе быть не может: так было - так будет всегда! Когда в газетах появились сообщения о рабочих волнениях, он читал эти сообщения с чувством нудного раздражения и удивлялся этим чудакам, которые путем вооруженной борьбы думали добиться улучшения своего положения и даже мечтали о коммунистическом строе. Этого никак не мог понять профессор Монгомери.
И теперь он не без удовольствия думал о том, как он одним ударом уничтожит толпу дикарей, осмелившихся восстать против своих благодетелей-хозяев и совершивших, как писали инспирированные разными "королями" газеты, ряд невероятных жестокостей; - этим он надолго отобьет у других охоту к подобным безобразиям.
Шум тяжелых шагов заставил его поднять голову. В дверях появилась бочкообразная фигура Джима Маклина и широком пальто и нахлобученной на глаза серой кепке.
- Алло, профессор! - проскрипел он, подходя к качалке и бесцеремонно разваливаясь в ней, - вы готовы? А где ваш прибор?
- Прибор запакован и находится в лаборатории, - отозвался профессор, - части его помещаются в двух ящиках, довольно тяжелых. Кто же их дотащит до автомобиля? Вот, может быть, ваш шофер… Но нужно бы двух человек…
- У нас целых три шофера! - перебил его нефтяной король, - мы отправляемся в путешествие большой компанией на трех автомобилях. Пошлите кого-нибудь вниз; шоферы - народ здоровый и дотащат ящики.