Сумерки просочились в стекла венецианских окон; под белым лепным потолком вспыхнула электрическая люстра, заливая волнами белого света зал, а Грей все сидел за столом, разбирая бумаги, донесения начальников охраны, написанные неровным, корявым почерком, рапорта сержанта Спенса и распоряжения Революционного Комитета. Наконец, утомленный предыдущей бессонной ночью и треволнениями минувшего дня, он бросился на обитый голубым плюшем диван и заснул, как убитый. Джек Берри занял за столом его место, принимая ночные донесения и отдавая распоряжения начальникам охраны и солдатам Том Грей проснулся утром, когда комендантская комната была уже залита ярким солнечным светом. Все были на своих местах, и Джек Берри официальным тоном доложил ему о происшествиях минувшей ночи. Было задержано около дюжины бежавших из тюрьмы преступников и четверо неизвестных, заподозренных в шпионаже. Грей сбежал вниз, наскоро закусил в ближайшем кафе и снова углубился в работу. В этот день ничего нового не случилось в восставшем городе, и не было получено сведений из других городов. Отряд рабочих в полдень двинулся к холму, но полицейские, заметив его еще издали, вскочили на мотоциклы и удрали. Когда отряд удалился к городу, полицейские снова появились на холме. Рабочие завязали было с ними перестрелку, но по телефону из Революционного Комитета отдано было распоряжение прекратить стрельбу. Вечером, когда на улицах вспыхнули яркие электрические звезды, Грей пошел обедать в кафе и, вернувшись в комендатуру, увидел Джека Берри, громко кричавшего в телефонную трубку на мозаичном столике:
- Да, да, в комендатуру… Она одна? Ладно, мы ждем. Посмотрим, что это за птица! О’Коннор, безмозглая голова, вы можете вызвать по телефону автомобиль из гаража, поняли? Ну, то - то! Ладно, значит все в порядке?
- В чем дело, Джек? - быстро спросил Грей.
- Да видишь ли, наша застава задержала какую-то женщину, прикатившую с холма от полицейских на велосипеде. Я приказал ее доставить сюда. Очевидно, шпионка.
- А! - равнодушным тоном протянул Грей и принялся просматривать донесения. Через час дверь в зал отворилась и вошла высокая фигура женщины в черном суконном костюме и серой мужской кепке. За нею следом вошли два солдата с винтовками в руках. Грей оторвал глаза от бумаг, взглянул на вошедшую и вскочил, опрокинув свой стул.
- Долли! - вскричал он, не веря своим глазам. - Ты? Каким образом?
Долли, весело улыбаясь, подошла к нему и протянула ему загорелую руку, которую он стиснул обеими руками.
- Это - длинная история! - заговорила она, поправляя левой рукой выбившиеся из-под кепки пряди черных волос. - Я здесь - это самое главное!
- Джек! - обратился Грей к своему помощнику, - эта девушка - моя невеста и приехала ко мне. Сейчас я отвезу ее на квартиру и часа через два вернусь.
- Ладно! - отозвался Берри, усаживась за стол и протягивая к кипе бумаг заскорузлую руку, - ты смело можешь вернуться утром. Ручаюсь, все будет в порядке. Я даже готов подписать парочку бумаг.
- Нет, старина, время дорого, и я скоро вернусь, - сказал Грей и, взяв под руку Долли, направился к выходу.
- Ты, вероятно, адски устала, дорогая? - спросил он, нежно заглядывая ей в глаза. - Мы сядем в автомобиль…
- О, нисколько, ни капельки не устала! - весело отозвалась Долли, - ведь я только от холма ехала на велосипеде, а по городу меня везли на автомобиле. С удовольствием пройдусь пешком. Ты далеко живешь?.. Это не важно. Я не устала.
Они вышли на площадь и зашагали по ярко-освещенной улице.
- Ну, расскажи, дорогая, как ты сюда добралась? - спросил Грей, не сводя глаз с ее сияющего счастьем лица. - Я прямо не верю своим глазам!
- О, это очень забавная история! - весело прощебетала девушка. - Сейчас расскажу тебе все подробно. После того, как мы с тобой расстались, я узнала о восстании из газет. Так как я сразу сообразила, что на линии Нью-Йорк-Блеквиль поезда перестали курсировать, то и стала раздумывать, как бы мне к тебе пробраться. Что ты, так или иначе, вернулся в Блеквиль, - я в этом ни капельки не сомневалась. Я подумывала нанять "такси", но потом сообразила, что ни один шофер не согласится ни за какие деньги везти меня в восставший город, да и денег у меня было маловато. Тогда я вспомнила о своем велосипеде. Встала сегодня на восходе солнца, разбудила тетушку Джен и объявила ей, что собираюсь отправиться на велосипеде к Мери Морленд и что прогощу у нее два-три дня. Тетушка Джен раскудахталась, как курица, обругала меня взбалмошной девчонкой и проводила до ворот. На шоссе меня догнал автомобиль, в котором ехали к Блеквилю инспектор полиции, его помощник и какой-то бритый тип в зеленом пальто. Инспектор полиции попросил меня остановиться, спросил, кто я и куда еду. Я ему ответила, что я дочь профессора Монгомери и еду в Блеквиль, где меня ждет умирающая любимая тетушка. Пришлось наврать в три короба о наследстве, которого я жду, но, несмотря на это, он сделал страшные глаза и потребовал, чтобы я вернулась домой. Я, разумеется, категорически отказалась. Ах, как я разозлилась, Том! Я готова была исцарапать его толстую рожу! Представь, он объявил мне, что вернет меня силой! К счастью, тут вмешался субъект в зеленом пальто, оказавшийся репортером "Геральда". Он попросил инспектора не задерживать меня и даже взять в автомобиль. Я сразу догадалась о причине его любезности: он услыхал фамилию моего отца и решил расспросить меня о нем дорогой для статейки. Инспектор после долгих колебаний, наконец, согласился; я уселась вместе с моей машиной в автомобиль и без всяких приключений доехала до полицейской заставы на холме.
Только репортер смертельно надоел мне расспросами о моем отце и о его открытии. Тоже пришлось наврать и ему; он положительно сиял от восторга, как хорошо вычищенная медная кастрюля. У заставы инспектор полиции все старался отговорить меня от поездки в город и рассказывал про вас такие ужасы, что у более легковерного человека волосы стали бы дыбом. Но я заявила ему, что хочу, во что бы то ни стало, закрыть глаза умирающей тетушке, которая иначе может лишить меня миллионного наследства. Последний аргумент заставил его замолчать, я вскочила на велосипед и помчалась к городу; твои товарищи задержали меня у предместья, и… остальное тебе известно!
Смок уезжает из Блеквиля
- Скажи, Долли, что о нас говорят и пишут в газетах? - помолчав, спросил Грей.
- Все газеты полны сведениями об ужасах в Блеквиле, - весело ответила Долли. - Пишут, что вы расстреляли всю буржуазию и всю интеллигенцию - учителей, инженеров и попов; что улицы загромождены неубранными трупами, среди которых блуждают освирепевшие пьяные рабочие… Пишут, что в Блеквиле иссякли запасы продовольствия, и жители голодают…
- Ослы и негодяи! - вскричал Грей, - действительно, мы посадили в тюрьму дюжину капиталистов, наиболее угнетавших рабочих, остальные же удрали, и мы их не стремились удержать. Что же касается интеллигенции, то часть ее бежала вместе с буржуями, большая же часть присоединилась к нам и с оружием в руках готова помогать нам в борьбе. Запасов продовольствия у нас хватит на несколько месяцев. Но что собираются предпринять наши враги? Ты ничего не слыхала?
- По городу носятся слухи, что собирались выслать против вас войска, но солдаты категорически отказались выступить в поход. Даже газовые отряды, составленные из наиболее надежных людей, отказались. Теперь, кажется, спешно формируют полицейские отряды, - так, по крайней мере, говорил дорогой инспектор полиции.
- Ну, эти отряды не страшны, даже с артиллерией! - проговорил Грей. - Кроме того, не сегодня-завтра вспыхнет восстание и в других городах. Мы в этом убеждены. А вот мы и дома!
Они остановились у подъезда громадного каменного корпуса общежития, поднялись по тускло-освещенной каменной лестнице во второй этаж и вошли в узкий длинный коридор, сиявший редкой цепью электрических ламп под потолком.
- Вот моя комната! - сказал Грей и, открыв дверь, пропустил вперед девушку. Долли вошла и с любопытством огляделась. Небольшая квадратная комната в одно окно освещалась единственной, привинченной к потолку, лампочкой; стены и потолок были выкрашены белой масляной краской; пол - застлан линолеумом; у стены стояла железная кровать, над которой висели портреты Маркса и Ленина в черных рамах, и этажерка с книгами. Посредине комнаты стоял небольшой, застланный клеенкой, квадратный стол, четыре венских стула и единственное потертое кожаное кресло, с которого, при виде Долли и Тома, быстро вскочил Бен Смок.
- Эй, Том, дружище, - весело вскричал он, - ты, видно, совсем забыл про меня! Я тут скучал, отсыпался и старался развлекаться чтением, но книги на твоей этажерке чертовски серьезны! И мисс Долли здесь? Очень рад вас видеть!
Веселый шофер крепко пожал им руки, предупредительно пододвинул девушке кресло и продолжал:
- Знаешь, Том, я ждал тебя с нетерпением. Видишь ли, я всей душой сочувствую тебе и твоим товарищам и готов колошматить буржуев, но меня ждет моя старуха, я обещал ей скоро вернуться. Не считай меня изменником и трусом. Том! Я решил сейчас выехать восвояси. Мой "такси" - рядом, в гараже; я уже приготовился в путь. Словом, я уезжаю, Том!
- Но как же с заставой на холме? - спросил Грей.
- А что мне могут сделать полицейские? Отправят в Нью-Йорк, допросят и отпустят - вот и все. Я им, разумеется, навру с три короба. Не посадят же меня в тюрьму только за то, что я уехал домой из восставшего города!
- Ладно, я провожу тебя до нашей заставы и прикажу пропустить, - сказал Том.
- Идет! - я сейчас выкачу из гаража машину и зайду за тобой!
- Одну минуту, мистер Смок! - обратилась к нему Долли, - я хочу просить вас оказать мне большую услугу.
- Все, что угодно, мисс! - вскричал веселый шофер.