Если уходит - не окликай.
Если окликнешь - она обернётся.
Кто обернётся - уже не вернётся.
Счастья и добрых путей пожелай,
Только пожалуйста - не окликай…
Он узнал стихи ван дер Воорта. Он сам читал их Лариске. Как они оказались на камне?!
- Как они оказались тут? - спросил он вслух.
- Это я попросил, чтобы их сюда поместили, - услышал он голос и обернулся. Это был Муромцев. Он стоял совсем близко, держа в руке снятый берет - в пионерской форме.
- Ты? - удивился Колька, но довольно тускло. - Откуда ты узнал?
- Это нетрудно было. Я разбирал её бумаги. А там был блокнот - с твоим почерком. Это ведь ты на дни рожденья дарил ей стихи?
- А… да, - Колька улыбнулся. - Было такое. Да. Было.
- Послушай. Почему ты уехал тогда? - Славка подошёл ближе, аккуратно, привычно заправляя берет под погон.
- Я её не любил, - сказал Колька. - Честное слово. Она мне нравилась, и всё. Её любил Райко.
- Да, Колька… тёзка твой… - Славка посмотрел на камень. - Но ей-то всегда… она всегда тебя любила. Сколько я вас помню.
- Помнишь, как он выложил перед её окнами фольгой: "С добрым утром, Лариска!"? - Колька повернулся, стараясь не встретиться взглядом с фотографией на памятнике, пошёл по аллее. Славка шагал рядом. - Встало солнце - и сияние на всю улицу… А мои стихи… Я думал - уеду и всему конец. А вышло вот как. Конец - но только ей.
- Где ты был этот год? - спросил Славка.
- А… - Колька медленно пожал плечами и вдруг понял, что ему… хочется поговорить. Это было странное чувство, болезненное и вместе с тем - приятное, потому что Колька знал самым необычным образом - Муромцев поймёт. - Ездил туда-сюда. На пограничье… даже дальше. Немножко… короче, немножко воевал. Пришлось. Так. По мелочи, правда… Работал - помогал лес валить, сплавлял… дома строил… Пел. Охотился - и для удовольствия, и для еды, и с артелью на заказ. Делал наброски… а однажды неделю платил в сельской гостинице тем, что писал портреты желающим. Потом один парень, Свет… ну, Светозар Улёмин, познакомил меня с другим парнем - из Зуйкова, Олегом Азиным. Ты, может, даже знаешь его, Азина, в смысле… - Славка кивнул подтверждающе. - И с одним стариком, англосаксом… Би. Прозвище у него было такое. Мы четыре месяца путешествовали - сначала втроём недолго, потом я уже вдвоём с Би…
- Родион Петрович жалел, что ты уехал.
- А, да… он же хотел мою выставку устроить. Я и не думал про это. А он сам где сейчас?
- На юг уехал в апреле… вызвали по делам, только к сентябрю вернётся, - и Славка неожиданно спросил: - Ты сейчас куда?
- Не знаю, домой, наверное… - нехотя ответил Колька. И снова повёл плечами - но на этот раз не медленно и неохотно, а нервно дёрнул ими.
- Хочешь, поедем ко мне? - предложил Славка. - Мы недавно, когда я только приехал, в поход сходили, материалы пока все у меня лежат. Разберём вместе, они интересные, есть, что посмотреть…
- Что? - Колька искренне удивился. - Ты серьёзно, что ли?
- Вполне, - кивнул Муромцев.
- А… Райко? - осторожно спросил Колька.
- Райко мне не брат, не опекун и даже не начальник, - улыбнулся дворянин. - Скорей наоборот…
- Ну… - Колька помедлил. Ему вдруг стало дико, до пятен в глазах, страшно возвращаться в свой пустой дом. - Едем. А с чего ты вдруг?..
Славка помедлил. Надел берет - не глядя, аккуратно, точно, безупречно.
- А знаешь, Ветерок, я всегда хотел с тобой дружить. Не просто приятельствовать, этого у нас хватало… а по-настоящему дружить. Вот ведь… - он потёр висок, - детский разговор выходит, право слово… но я теперь уже взрослый, и могу себе позволить вести детские разговоры. Это правда. Ты мне нравишься, Стрелков, - признался он. - Я из-за этого даже жалею, что скоро уезжаю. Наверное, очень надолго. Оказывается, я люблю Верный и вообще все эти места, хоть они и жутко бестолковые пока по сравнению с Империей…
- У меня никогда не было друзей, - Колька сунул руки в карманы. - Может быть, да, некоторые считали, что я - их друг. Но у меня друзей никогда не было. Я знаю, это для тебя дико звучит, но это правда.
- Ты отказываешься… не хочешь? - в голосе Славки прозвучало удивление, даже обида. И Колька вдруг испугался - второй раз и ещё более сильно испугался за какую-то минуту, испугался, что Муромцев сейчас уйдёт. Скажет: "Ну ладно," - и уйдёт. Колька заторопился:
- Нет, я не то… Просто я же говорю что - у меня нет друзей. Я не знаю, что такое дружить. Я могу сделать что-нибудь не так… ляпнуть что-то не то… И потом, я ведь не в ваших делах… я сам по себе…
Славка негромко рассмеялся. Мотнул головой:
- Поехали?
- А поехали лучше ко мне? - вдруг предложил Колька. - Я рисунки хочу разобрать. Посмотришь…
- Давай к тебе, - сразу согласился Муромцев.
* * *
Колька сам не ожидал, что набросков окажется столько.
Нет, ему самому не надоедало рассматривать свои рисунки, но он очень опасался почему-то, что Славке это наскучит.
Однако, Муромцев с искренним интересом, почти с азартом, перебирал листы, раскладывал их, куда говорил Колька, то и дело задавал вопросы о том, что было изображено на набросках и нет-нет - да и поглядывал на него с уважительной завистью, которую, кажется, и не думал скрывать. Наконец - не выдержал, сказал грустно:
- А я ни рисовать, ни петь не умею…
- Все дворяне умеют, - возразил Колька. Славка вздохнул и развёл руками (они сидели на полу, Колька - привалившись спиной к кровати, Славка - просто к стене…):
- Так это же не то совсем. Этому почти любого можно научить, если него не две левые руки и он не немой… А у тебя - Дар…
Он так и сказал - с отчётливой большой буквы - и Колька смутился. Славка между тем потянулся - разбирать рисунки оказалось занятием довольно утомительным, просто на удивление - и поднял голову:
- А гитара-то у тебя цела, я гляжу… Ты разве её с собой не возил?
- Нет, - Колька тоже бросил туда взгляд. - Просто гитару - подыграть - везде можно найти… а такую можно только потерять. Найти - вряд ли…
- Можно взять? - Славка встал.
- Конечно, - кивнул Колька.
Славка осторожно достал чехол, из него - гитару… присел на край стола. Позвякал струнами, потом взглянул на выжидательно молчащего Кольку…
- Надежда, надежда, тебя мы не знали -
И знать уже не хотим!
Мы наизусть вызубрили сказанья,
Мы знаем, что не победим!
Не бойся, не бойся - разгоним-ка скуку
И кровь Йормундганда прольём,
Когда Хеймдалль протрубит в свою дудку…
…Мы все без сомненья умрём… (1.)
1. Стихи В.Иванцова.
Он не стал петь дальше, усмехнулся и подмигнул. Колька спросил:
- Что так грустно?
- Такова теория северного мужества, - ответил Славка, пощипывая струны. - Знаешь такую?
- Конечно… Но с чего вдруг?
- Да так, - Славка снова щипнул струну. - Просто подумалось, когда смотрел на те твои рисунки, где этот старый англичанин… Ты знаешь, как его зовут на самом деле? - Колька пожал плечами. - Если бы это не было такой нелепостью - я бы сказал, что это Альберт Франц. Граф Камбрии (1.). Только сильно постаревший.
1. Графство Камбрия - государственное образование, существовавшее на территории Британских Островов до 5 г. Серых Войн. Влилось в состав воссозданной Британской Империи.
- Да ерунда, он же без вести пропал, - недоверчиво ответил Колька. - Когда рассорился с их первым императором…
Славка кивнул:
- Ну да, в общем-то… В том-то и дело, что пропал… Но да, ты, конечно, прав, скорей всего. Помнишь, мы бегали на этот фильм? (1.)
1. Имеется в виду фильм производства Англо-Саксонской Империи "Теория северного мужества" (18 г. Реконкисты). Очень тяжёлая, несмотря на светлый конец, лента, повествующая о том, как небольшая группа людей старается сохранить остатки цивилизации в условиях ядерной войны, глобального катаклизма и связанных с этим массовых эпидемий, голода и одичания, ежесекундно балансируя на грани исчезновения или такого же одичания. Граф Камбрии Альберт Франц является центральным действующим лицом фильма.
- Конечно, - вздохнул Колька. А Славка протянул ему гитару и попросил тихо:
- Спой что-нибудь ты, а?
Колька молча взял инструмент. Устроился удобней, посмотрел на оставшиеся недоразобранными два десятка набросков, лежавших на столе. Славка молча ждал, опершись локтем о колено и устроив подбородок на кулаке.
- Свята земля, не свята - иль в пиру, иль в бою…
На ней не найти ни Эдема - ни даже Сезама…
Но Маленький Принц покидает планетку свою,
Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок…
Он держит в руках окончанья священных границ,
Стоит, каменея в потоках стремительной жижи,
И небо над ним опускается ниже и ниже,
И чёрные тени ложатся у впалых глазниц…
- Колька отчётливо набрал воздуха в грудь, и, ритмично покачивая головой, помогая себе короткими резкими аккордами, продолжал: