Стил поглядел на съежившегося сервитора и чуть помедлил, прежде чем пинком опрокинуть того на пол. А затем неспешно тяжелым ботинком раздавил горло раба.
Удовлетворенный, он, размахнувшись, швырнул в стену копию Грааля, и та с жалобным звоном разбилась вдребезги.
"Дураки слишком поздно узнают, что мои планы не так просто разрушить, - сказал Стил сам себе. - Небеса Шенлонга заплачут кровью!"
- Я так приказываю! - выкрикнул он, и его голос эхом отозвался в пустой комнате.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Рафен склонил голову, слушая нарастающее крещендо гимна Барбароссы. Тысяча голосов возносилась к сводам посадочной палубы. Кровавые Ангелы по обе стороны от Рафена обращали свои молитвы к примарху и Богу-Императору. Как только песнь закончилась, воин положил обнаженную ладонь на болтер, чтобы коснуться букв, запечатленных на нем за десятилетия службы. В ордене не было двух одинаковых болтеров: каждый космодесантник превращал свое оружие в священную реликвию. Огнестрельное оружие Рафена украшали список всех его сражений и любимые изречения. Он помнил их наизусть и нес в своем сердце, но от прикосновения к гравировке в его душе усиливалась решимость. Рафен наклонил ствол оружия и ритуальным движением открыл казенник, ожидая благословения капеллана.
Он оглядел посадочную палубу. Транспортные колонны медленно двигались в разинутые люки "Громовых ястребов"; танки "Хищники" ваальского образца грохотали следом за "Носорогами" и "Секачами". Кровавые Ангелы должны были высадиться на Шенлонге в несколько этапов. Десятки десантных капсул "Ветер смерти" выстроились перед собравшимися отрядами; формой они напоминали удлиненные капли. Рафену вдруг померещилось, что это странные семена гигантских железных растений. И впрямь, когда они упадут на Несущих Слово, посеют ростки мести Императора за украденный мир-кузницу.
Неожиданная сумятица привлекла его внимание. По передним рядам прошел настойчивый шепот, построение сломалось, и вокруг одного из воинов сгрудились остальные. Рафен поднялся с колен и приблизился. Он увидел Туркио - боевой брат повернулся к нему лицом.
- Рафен, может, тебе лучше держаться подальше…
Протиснувшись, он увидел сержанта Кориса, который, казалось, склонился в почтительной молитве. Вдруг тело старого воина содрогнулось, и с его губ сорвалось низкое рычание. Рафен похолодел - он сразу узнал признаки.
- Когда?..
- Когда он пришел, выглядел угрюмым, - прошептал Туркио. - Пока пели гимн, его смятение становилось все сильнее.
Кровавый Ангел облизал губы.
- Боюсь, это дело капеллана.
Рафен проигнорировал эти слова и присел на корточки, чтобы заглянуть Корису в лицо.
- Брат-сержант? Ты слышишь меня?
Корис поднял голову, и у Рафена перехватило дыхание. Лицо ветерана было перекошено от гнева, а его глаза напоминали темные провалы, заполненные животной ненавистью. Он оскалил зубы, на губах пузырилась слюна.
- Рафен! - резко бросил сержант. - Ах, парень, эти крылья, ты слышишь их шелест? А горн нечестивца Хоруса? - Мышцы на шее Кориса вздулись, когда он напрягся, чтобы сдержать кипевшую в душе страсть. - Видишь, Дворец Императора лежит в руинах? - Дыхание со свистом проходило сквозь зубы. - Это реально? Я вижу это и все-таки не вижу… Чаша! Это яд?
Туркио коротко кивнул.
- Это черная ярость.
Генетическое проклятье. Среди космодесантников разговоры о нем были почти табу, и все же, как его ни назови - черная ярость, порча, красная жажда, - это свойство определяло характер ордена. Ученые и историки Космодесанта на Ваале склонны говорить о наследии великого Сангвиния с благоговением. Мощь чистого геносемени оказалась настолько велика, что даже через десять тысяч лет после гибели примарха от предательской руки магистра войны Хоруса психические отголоски ужасного противостояния оставались неизгладимо запечатленными в клетках каждого Кровавого Ангела. В минуты сильного стресса этот изъян проявлялся в космодесантниках - и вот это случилось с Корисом. Для воинов, познавших сладкую мощь гнева, манившую их на зыбкой границе боевого исступления, необходимость сдерживать безумие берсерка становилась постоянным испытанием. Эта сила таилась в коллективной родовой памяти воинов Ваала и проявлялась, как и сейчас, в канун сражений, когда Кровавые Ангелы возвращались к своим подавленным воспоминаниям. Они видели мир, каким он предстал перед глазами Сангвиния, и словно сами воплощались в примарха, сражаясь с Хорусом не на жизнь, а на смерть в огне пожарищ великой Терры. Для застигнутых этим состоянием воинов ворота безумия раскрывались настежь.
Рафен положил руки на плечи сержанта.
- Корис, послушай меня. Это я, Рафен, твой друг и ученик. Ты меня знаешь.
- Я зна… - умудрился выдавить Корис. - Берегись… Зловонной крови! Отравленной чаши…
- Твои видения… Не позволяй им победить, или ярость поглотит твой разум!
На очень короткий миг взгляд Кориса, казалось, прояснился.
- Я чувствую его боль как свою собственную! Она как поток течет сквозь меня… Но что-то… неправильно.
Фигура в черной броне приблизилась, и Рафен узнал ее.
- Брат, постой в стороне, - попросил Туркио. - Ты не должен вмешиваться.
- Что здесь происходит?
Космодесантник перевел взгляд с лица старого воина на чудовищную череполикую маску капеллана. Рафен узнал брата Делоса - того самого, что подходил к Аркио в главном зале.
- Брат-капеллан, - начал Туркио, - боюсь, почтенный сержант Корис на грани порчи.
Рафен, охваченный гневом, перебил обоих:
- Я не стану такое слушать! Он тысячу раз встречался с гневом лицом к лицу и сохранил свою душу. И сейчас справится!
Слова едва слетели с губ, а Рафен уже понял, что это не так.
Делос сдвинул визор и положил ладонь на руку Рафена.
- Тебе не вернуть его словами, брат, - мягко сказал он. - Жажда забирает самых великих… Лестраллио и Тихо на Темпесторе, даже Мефистона…
- Мефистон не поддался! - рявкнул Рафен.
Капеллан обвел Кориса опытным взглядом.
- Один лишь Мефистон. Твой наставник не долго продержится. Ты позволишь ему сойти с ума от боли, брат? Или постоишь в стороне и позволишь дать ему шанс обрести покой?
Рафен ощутил, как желание бороться покидает его. Делос был прав.
- Но почему именно сейчас? Гнев не приходит просто так. Я много раз сражался рядом с Корисом и прежде не видел его таким…
- Пути великого Ангела неисповедимы, - торжественно отозвался Делос, помогая Корису встать.
Глаза ветерана остекленели, и все понимали, что он сейчас видит сражение десятитысячелетней давности и находится отнюдь не на палубе "Беллуса".
Жалость и угрызения совести пронзили Рафена, словно клинок, когда Делос подал знак другим закованным в черную броню фигурам, и они повели Кориса прочь. Сержант напрягся и зарычал через плечо:
- Рафен! Остерегайся… предателей!
Туркио печально покачал головой.
- Он путает настоящее и времена дуэли с Хорусом.
- Ты в этом уверен? - с горечью парировал Рафен.
Делос взвесил в руке свой крозиус арканум. Свет блеснул на красных крыльях скелетоподобного геральдического знака.
- Корис не единственный впал сегодня в жажду, и он не последний. Это еще один знак, что Сангвиний близко, - появляются поглощенные его сиянием.
По мановению старшего жреца капелланы Кровавых Ангелов завели мрачный речитатив литургии смерти.
- Морипатрис, - вздохнул Туркио. - Путь в Роту Смерти открыт.
- Это неправильно! - голос Кровавого Ангела перешел в рычание.
Сколько себя помнил Рафен, старый воин был его наставником и преемником отца, который давно стал прахом на землях Расколотого Плоскогорья. Нечестно после стольких ожесточенных сражений позволить Корису уйти без борьбы.
- Вы слышали, он сказал: что-то неправильно!
Рафен слишком поздно понял, что его вспышка привлекла ненужное внимание: с сигнального мостика над палубой на него уставился инквизитор Стил. Через минуту служитель ордоса спустился вниз и приблизился, вместе с Сахиилом, который следовал за ним по пятам.
- Что сказал Корис? - спросил Стил без предисловий.
- Он говорил об отравленной чаше, - ответил Рафен.
Стил промолчал, а Сахиил глубокомысленно кивнул.
- Этого следовало ожидать. В гневе все выглядит запутанным. Корис, без сомнения, имел в виду предателей, приспешников Хоруса.
- Предателей, которые служили Хорусу, притворяясь, что служат Империуму.
Слова вылетели прежде, чем Рафен успел их удержать.
- Поначалу. - Челюсть Стила слегка окаменела. - Однако Хорус открыто выступил против Бога-Императора задолго до поединка с Сангвинием.
Космодесантник не ответил, и инквизитор бросил взгляд на Сахиила.
- Жрец, утрата сержанта Кориса касается вас и вашей власти.
- В муках жажды он послужит ордену так же, как служил всегда и везде, - сказал Сахиил, игнорируя полный горечи взгляд Рафена. - Он станет воином Роты Смерти, как все, кто поддался.
Жрец шагнул вперед и подал знак рукой.
- Брат Рафен, во время штурма Шенлонга ты примешь командование отделением сержанта.
Как и требовал протокол, Рафен почтительно поклонился.
- Как прикажете.
Сахиил возвысил голос и выкрикнул, обращаясь ко всем:
- К оружию!