- Да какая разница, - почти презрительно отмахнулся Араки, - поверят вам или нет. Все зависит от таланта журналистов, что напишут про вас.
- И всё же, - зашёл я с другой стороны, - последнее слово, в любом случае, остаётся за мной, верно?
- Конечно, - кивнул Араки. - Какая же пресс-конференция без вас?
- Тогда она не состоится, - отрезал я. - Ибо у меня нет желания нести околесицу, нужную вам, товарищ Араки, и товарищу Родзаевскому. Ваши эфемерные цели борьбы против коммунизма, товарищ Араки, мне совершенно непонятны. А уж поднимать популярность партии харбинских белоэмигрантов, да ещё и фашистского толка, я не собираюсь.
- А чем вас не устраивает наша партия? - поглядел на меня Родзаевский.
- Тем, товарищ Родзаевский, - ответил я, - что я слишком хорошо помню ваших молодчиков под стенами нашего посольства. Они кидали ваши салюты и выкрикивали лозунги, которые я не стану тут повторять. И не хуже помню, что они орали, когда мы выкидывали их из посольства. После этого у меня нет никаких симпатий к вашей партии.
- Тогда мне не о чем с вами разговаривать! - воскликнул Родзаевский, поднимаясь резким движением.
- Я так считал с самого начала, - криво улыбнулся я.
Родзаевский коротко кивнул Араки и бросил:
- С вашего позволения.
После чего вышел из комнаты. Я проводил его холодным взглядом, едва удержавшись от мальчишества - очень хотелось сделать ему непристойный жест в спину.
- Для чего вы так жёстко обошлись с ним? - поинтересовался Мадзаки. - Человек проделал достаточно далёкий путь ради этой встречи.
- И мне стоило известных усилий добиться для него разрешения на въезд, - добавил Араки, осуждающе глядя на меня.
- Я терпеть не могу его и ему подобных, - честно ответил я. - Считают себя спасителями России, сидя за границей и всё, что могут, это болтать языками без толку. Да ещё устраивать шествия с тупыми лозунгами под стенами советских посольств. Я не собираюсь поднимать им популярность, как уже сказал.
- Можно обойтись и без Родзаевского, - согласился, поразительно легко, Араки, - если это ваша принципиальная позиция, Руднев-сан. Хотя мы и очень рассчитываем на ВПФ в Харбине.
Я и не заметил, что с уходом Родзаевского, мы снова перешли на японский. При этом первым на родном языке Араки и Мадзаки заговорил именно я.
- Любоы мои слова вы сможете повернуть таким образом, - усмехнулся я, - чтобы они лили воду на мельницу Родзаевскому. К тому же, Араки-тайсё, я всего лишь простой эмигрант, который работает шефом декораторов в театре. И эта роль меня устраивает как нельзя лучше. Я бы не хотел сильно выпячивать себя.
- Вы могли бы аргументировать эту позицию, - вполне серьёзно попросил меня Араки.
- Дело в том, - охотно объяснил я, - что пока сижу тут, в Токио, тише воды ниже травы, до меня нет никому дела. Но стоит дать интервью, как мной заинтересуются. Мне совершенно не нужны визиты странных людей, намекающих на русскую разведку. И гадай, очередная ли это провокация вашей контрразведки или же, действительно, люди из Разведупра. Хотя, в любом случае, я бы послал такого товарища куда подальше. Но моей выдачи вполне может потребовать советское правительство на официальном уровне. Я ведь военный преступник, как бы то ни было. А ведь вы меня, вряд ли, станете защищать в таком случае.
- Стану, - хлопнул ладонью по столу Араки. - И пока я военный министр, смогу защитить вас.
- Не столь ты и всесилен, Сада-кун, - покачал головой Мадзаки, становясь на мою сторону, - и я могу привести тебе некоторое количество примеров, начиная с себя. Сколько раз ты говорил, что будь твоя воля, я бы никогда не оказался в отставке. А каков итог, видишь сам.
- Когда ты перестанешь напоминать мне об этом, Дзин-кун, - как-то прямо-таки сдулся Араки.
- Так я тогда уже был тайсё, Сада-кун, - добил его Мадзаки, - а Руднев-сан очень верно оценивает себя. Он отставкой не отделается, Сада-кун, его просто съедят, и костей не останется. Да каких костей, памяти и той не будет, ровно и не жил в этом мире Руднев-сан, а у легендарного Руднева-сёсё было только двое сыновей.
- Думаю, скорее, состряпают легенду о красном коннике, - усмехнулся я, - сгинувшем в Польской войне или на Кронштадском льду.
- Я понимаю ваши резоны, Руднев-сан, - окончательно сдался Араки. Военного министра, видимо, подкосил тот факт, что его друг встал на мою сторону, да ещё и привёл столь убедительные доводы. - Возразить мне вам уже нечего. - Он поднялся из-за стола и мы с Мадзаки последовали его примеру, понимая, что разговор окончен. - Ты не уходи, Дзин-кун, - остановил отставного генерала военный министр. - Я хотел поговорить с тобой ещё немного, а вы, Руднев-сан, оставьте нас.
Я попрощался с обоими и поспешил покинуть дом.
Самым неприятным оказалось, что доставлять меня в театр с той же помпой, как забирали, никто не собирался. Пришлось выбираться самостоятельно. На нескольких трамваях. Так что я едва успел к тренировкам.
Журнал, лежащий перед Бокием был фотокопией с оригинала. Глеб Иванович понимал, что это, скорее всего, какая-то проверка со стороны фон Кемпфера. Хотя какие тут ещё проверки, он и без того почти полностью в его власти. Ведь даже для декораторов мастера Тонга он уже мёртв, а значит, надеяться уже не на что. Однако, Исаак имел на Бокия свои виды, ещё не очень понятные самому Глебу Ивановичу. Пока же он просто усадил разведчика за перевод увесистого тома - лабораторного журнала, по всей видимости.
Работал Бокий над ней несколько часов, быстро отсеяв повторяющиеся записи о том, как прошли испытания чего-то, малопонятного Глебу Ивановичу, ибо обозначалось оно некими терминами, перевести которые он просто не мог. Правда, интересовали Исаака только кристаллы духа, и потому Глеб Иванович сосредоточился на местах в журнале, где упоминались именно они. Прошерстив журнал на этот предмет, Бокий занялся детальным изучением, выискивая наиболее интересные места. И самым интересным оказалась короткая запись, относящаяся к октябрю этого года. Переведя её, Бокий тут же постучал в дверь комнаты, где запер его фон Кемпфер практически сразу по приезду в небольшую гостиницу. Дверь открыл здоровенный эсэсовец, дежуривший по ту сторону, как иногда казалось Глебу Ивановичу, неотлучно. Именно он приносил Бокию еду и провожал в уборную. При этом здоровила ни разу даже слова не произнёс.
- Позови фон Кемпфера, - сказал ему Бокий. - Это срочно.
Эсэсовец закрыл дверь перед носом Бокия, оставив того гадать, придёт Исаак или нет. Однако тот явился спустя не более чем четверть часа. Дверь открылась, и молчаливый эсэсовец впустил в комнату Бокия фон Кемпфера.
- И что вы хотели мне сообщить, Глеб Иванович? - вместо приветствия поинтересовался он.
- Вот, смотрите, - указал Бокий на сделанный им перевод самой интересной записи в журнале.
- Атака на комплекс… - начал читать по диагонали фон Кемпфер. - Каии… "Биг папасы" - название мехов было написано по-английски, верно? - уточнил он и Бокий кивнул. - Так… так… так… А вот это уже интересно. Отряд "Труппа"… доспехи духа… Вы считаете, Глеб Иванович, что название отряда точно указывает на театр?
- Есть ещё несколько косвенных признаков, - заметил Бокий. - Вот тут. - Он указал на место в переводе. - Оперативный псевдоним одного из допущенных лиц - Антрепренёр. Далее, к комплексу проложена ветка метро, и обратная станция с юмором названа Театральной. Ну и более мелкие, - пожал плечами Глеб Иванович, - но их уже можно трактовать как угодно.
- Ну что же, - как будто самому себе кивнул фон Кемпфер, - наш переводчик был менее дотошен, но что с него взять, он же просто работник из посольства, а не разведчик. Не умеет он правильно работать с документами.
- И что вы теперь намерены предпринять, герр фон Кемпфер? - поинтересовался Бокий.
- Теперь, товарищ Бокий, - усмехнулся тот, - вы вернётесь в театр. Надеюсь, сумеете всех запутать…
- Прекратите, Кемпфер, - сжал кулаки Бокий. - Вы же сами знаете, что мне, вашими усилиями, обратно в театр хода нет.
- И всё же вы вернётесь, Глеб Иванович, - жёстко произнёс фон Кемпфер. - Для внесения дестабилизации. Болтайте что угодно, всё равно, не пройдёт и часа, как в театре начнётся такое, что ваше чудесное возвращение с того света уже мало кого взволнует.
- Ловко вы меня подставляете, - усмехнулся Глеб Иванович. - Теперь более-менее понятно для чего я вам понадобился.
- Главное, Глеб Иванович, - усмехнулся в ответ фон Кемпфер, - у вас будет шанс получить пару кристаллов духа.
Исаак постучал в дверь и махнул рукой Бокию, мол, идём со мной. Бокий пожал плечами и последовал за ним мимо молчаливого эсэсовца, закрывшего за ними дверь и так и оставшегося дежурить у неё, хотя стеречь было уже нечего. Разве только фотокопию журнала.
Юримару ждал одну из своих марионеток в ближайшем к мастерской Тонга переулке. Он вызвал оживлённого его тёмным искусством человека, точнее, злобное потустороннее существо, подселённое им в мёртвое тело. И умерший декоратор пришёл на его зов. Он стоял перед Юримару, пустыми глазами глядя на него. Это был тот самый, кому изменил внешность фон Кемпфер. Седовласый самурай снова вгляделся в его черты, стараясь понять, для чего немец приложил усилия. Так и не разгадав тайну, Юримару пожал плечами и вынул из рукава простой металлический колокольчик. Мертвец с лицом Глеба Бокия взял его и положил в карман потёртого жилета.