- Если не появится и в эту ночь, то… - неопределенно пробормотал Баг. - Хотя знаешь… если тут серьезное что-то, надо самим сначала разобраться. Спугнем…
- Кого?
- Понятия не имею. Пиявок.
Они помолчали, глядя на банку, в коей неутомимо пыталась плыть сквозь прозрачный пластик розовая нечисть.
- Знаешь, Богдан, - решительно проговорил Баг, - нам все равно к научникам пора наведаться. Возьму-ка я эту розовую тварь с собой. Прер Чу наверняка скажет нам о ней что-нибудь умное.
- К научникам… - простонал Богдан. - Да, пора… Но это же надо шевелиться…
- Может, тебя отнести до повозки? - ядовито спросил Баг.
- Хорошо бы, - с мукой отозвался Богдан и приступил к трудному делу вставания.
Управление внешней охраны,
21-й день восьмого месяца, первица,
после пяти
Кабинет главного следознатца Управления Антона Ивановича Чу напоминал келью даоса-алхимика. В полумраке внушительно возносились к потолку высокие стеллажи, уставленные разнообразными приборами, пробирными стойками, коробками с краткими надписями, понятными, вероятно, лишь самому следознатцу; отдельно стояли три застекленных шкапа, в коих строгими рядами теснились красные папки. Посреди всего этого великолепия помещался обширный стол, увенчанный средоточием таинств: могучим компьютером, к системному блоку которого тугой паутиной сходились бесчисленные проводки от потребных в научных изысканиях разнообразных устройств, громоздившихся по углам. Над столом нависала яркая лампа на суставчатой ножке; ножку и лампу покрывал слой разноцветных самоклеющихся бумажек со всякими записями, а под лампой блестела ухоженная лысина хозяина, сосредоточенно изучавшего что-то мелкое через сильное увеличительное стекло.
- Драг прер Чу! - позвал Баг, приближаясь к столу.
Антон Чу оторвался от своего занятия, вскинул глаза, выхватил из-за уха легкомысленно торчащий карандаш и встал.
- Драгоценный преждерожденный Лобо, драгоценный преждерожденный Оуянцев-Сю. - Он отвесил вошедшим сообразный поклон. - Рад вас приветствовать.
- Добрый день, драг прер Чу, - улыбнулся Богдан. - Думаю, мы можем отбросить излишние церемонии.
Дружелюбие и непринужденность давались Богдану с трудом: мышцы ног категорически отказывались служить. Ноги эти, казалось, не так давно кто-то пытался открутить от места, откуда они растут, и только по лености оставил недооткрученными. Переставлять их приходилось чуть ли не вручную. Во всяком случае, у Богдана появилось ощущение, что для каждого шага ему приходится затаскивать ногу вверх усилиями всех имеющихся в теле мускулов, начиная с расположенных в области подмышек, а может, даже ушей. Со времен Александрийского Великого училища, где и впрямь учили основным телесным навыкам, Богдан не испытывал столь мучительных и нелепых страданий. И потому, когда достойный минфа вслед за другом перемещался от двери к столу следознатца, приветливая мина его на какой-то миг стала несколько жалкой.
Антон Чу еще раз коротко поклонился.
- Я разумею, - начал следознатец, - драг ечей интересуют результаты научных разборов вещественных свидетельств с Моикэ и с Больших Капиталов? Так вот… - Чу ткнул пальцем в клавиатуру своего компьютера. - По существу ничего прибавить к первоначальному не могу, за исключением, пожалуй, того, что на Больших Капиталов на пепельнице с окурками обнаружены пальцевые отпечатки не только хозяев, но и третьего лица. Сличение данных отпечатков с имеющейся в нашем распоряжении картотекой со всей очевидностью указывает на то, что это третье лицо…
- Соборный боярин Галицкий, - мягко вставил Богдан. - Это мы уже знаем.
- А! - Антон Чу потеребил кончик носа. - Что ж… Тогда, кроме этого, могу сообщить вам, что разбор обгорелых остатков из камина на Моикэ со всей определенностью указывает на то, что это была книга.
- Что за книга? - подобрался Баг.
- Увы! Нам удалось прочесть лишь три буквы с обложки: хорошая вытяжка у боярского камина, споро горело, видимо, хозяин недавно озаботился прочисткой трубы! Эти буквы: "в" и "о", потом пробел и опять "о", после которого пробел. Это все. Даже фотографирование в ультрафиолете не дало большего. Вот, изволите ли видеть… - Он прошелся пальцами по клавиатуре, и из ближайшего принтера пополз лист бумаги. Протянул Багу.
- Негусто… - задумчиво пробормотал тот, с укоризной глядя на невразумительное "во о". Богдан хмуро теребил нижнюю губу.
- Снова увы! - Антон Чу развел руками. - Быть может, что-то даст разбор документов и файлов… аннотированный подробный список закончили составлять полчаса назад. Но, на первый взгляд, и там нет ничего такого, что обращало бы на себя особое внимание. То есть там много важного - но все это материалы, прямо относящиеся до работы боярина в Соборе.
- Ладно, благодарю вас, драг прер Чу. Что-нибудь еще не… не всплывало?
Следознатец развел руками.
- Разве что… За четверть часа до вашего яшмового появления мне позвонил прер еч Сыма и сообщил, что хотел бы зайти. Ему что-то хочется обсудить со мной, но что именно - по телефону он говорить не стал.
- Когда он собирался быть?
- Мы договорились к восьми…
- Это касается состояния прера ад-Дина?
- Еч Сыма ничего не уточнил.
- Интересно… - протянул Баг. - Что же, надеюсь, вы оба своевременно будете извещать нас с ечем Оуянцевым…
- Разумеется! Но ведь нести к вам каждую мелочь, каждое предварительное соображение - тоже нелепо, согласитесь. У вас своих дел по горло…
- Это точно.
- Я полагаю, что прер еч Сыма, если бы имел что сказать определенного, сразу звонил бы не мне, а вам.
Баг кивнул и повернулся было к двери.
- Ах да! - Он вытащил из-за пазухи банку с ручкой; неведомое розовое существо оставило свое стремление уплыть и теперь просто висело вдоль стенки, присосавшись к стеклу почти под самой крышкой. Баг водрузил банку на свободный угол стола. - Что бы это было такое, прер Чу, а?
Антон Чу осторожно взял банку и поднес ее поближе к лампе, всмотрелся.
- О! - Следознатец поднял на напарников вытаращенные глаза. - О! - повторил он с громадным удивлением. - Где вы это взяли?!
- Да, собственно… - пробормотал Баг. - Это подарок.
- От кого? - Взметнувшиеся на середину лба брови изумленного до глубины души следознатца так и не могли пока вернуться на место.
- Если б знать…
Чу, разглядывая розовое существо, медленно, сосредоточенно вертел банку так и этак. Взялся за увеличительное стекло.
- Я не специалист, но, по-моему, это неизвестный науке вид…
В кармане ветровки Богдана курлыкнул телефон.
- Извините, ечи, - сказал Богдан и неуклюже отошел в сторонку, на ходу доставая трубку натруженной рукой. - Оуянцев-Сю слушает.
И тут же вздрогнул, потому что в трубке отчетливо послышался голос боярина-осназовца Галицкого.
- Добрый вечер, Богдан Рухович.
- Добрый вечер, Даниил Казимирович… - выжидательно ответил Богдан.
- Я оценил ваш такт. Вы не потребовали с меня никаких обещаний о невыезде и неразглашении… и даже не оставили своего телефона на случай, если мне что-то захочется вам сказать.
- Вы были так взволнованы и расстроены…
- Благодарю вас за предупредительность и отвечаю вам тем же. Я действительно был очень взволнован и говорил, простите, больше о себе, чем о… во всяком случае, не меньше. А вас ведь интересуют не мои переживания, а факты.
- И то, и другое, драгоценный Даниил Казимирович. И то и другое.
- Я нынче утром не упомянул об одном пустяке. А вам это может оказаться важным, я ведь не знаю всех сопутствующих обстоятельств…
Сердце Богдана забилось быстрей.
- Я внимательно слушаю вас, драг прер еч.
- Где-то уже к концу нашего разговора с Гийасом, к самому концу… Он, явно уже некоторое время не слушая меня, вдруг бросился к книжному шкапу, откуда-то из глубины, основательно порывшись, достал книгу и побежал обратно ко мне. "Вот прочти! - кричал он. - Ты поймешь! Тут все написано! Я покажу тебе, как читать!" Причем, понимаете, мне показалось, что за книгой он побежал после… как бы это сказать… определенной внутренней борьбы.
- Как это?
- Сам не знаю, как объяснить… Словно бы ему очень не хотелось прибегать к такому аргументу, но желание убедить меня, переспорить, обратить в свою веру пересилило. Понимаете?
- Кажется, да. Но… вы очень тонкий знаток переживаний, если так вот…
- Я же профессионал, драг еч Оуянцев-Сю. Но самое странное… Я взял, я не мог ему возразить… Нипочем не догадаетесь, что это была за книга. "Слово о полку Игореве"!
Ноги окончательно подломились под Богданом, и он опустился в стоявшее у двери кресло.
- "Слово"?
- Ну да! Что уж он там мне хотел доказать с его помощью… Я прекрасно знаю эпос, очень его люблю… Правда, судя по обложке, этого издания я никогда не видел. Я сказал, что сейчас читать его не вижу смысла, и если он настаивает, я могу взять его с собой, посмотреть дома. Но Гийас не дал. Он страшно всполошился и забормотал что-то вроде: "Нет, нельзя… Как же я без нее… А если узнают, что я кому-то показал…"
- Вы так и не открыли книгу?
- Нет. Честно сказать, я не чаял, как уйти. Мне казалось, в одиночестве Гийас успокоится… впрочем, это я вам уже сообщал.
- Куда прер ад-Дин дел книгу затем?
- По-моему, он ушел с ней обратно к шкапу. Да. Не переставая говорить что-то о необходимости дать улусу все возможные преимущества и льготы относительно остальной Ордуси… Когда он вернулся от шкапа и сел на свое место, "Слова" у него в руках не было.