Он умолк. Похоже, надолго. Стало очень тихо; так тихо, что слышно было, как вдали, на той стороне Нева-хэ, на высокой голубой башне древнего собора Смоляной Параскевы, чаще называемого в народе попросту Смоляным - его назвали так в честь эфиопской святой подвижницы пятнадцатого века, - колокол бьет десять.
- Спасибо, драг прер еч Галицкий, - тихо проговорил Богдан и тоже встал. - То, что вы рассказали, очень существенно. Очень. Вы оказали большую помощь следствию.
- Вы так думаете? - прищурился боярин.
- Да, я так думаю.
- Это поможет вам вылечить и спасти моего друга?
- Этого я не знаю, - со вздохом ответил Богдан. - Но нам очень важно понять…
- Мне тоже, - сказал Галицкий. - Но я пока ничего не понимаю. К сожалению.
- Последний вопрос.
- Да?
- Вы каждый день в Соборе, и вам видны скрытые для непосвященных мотивы. Сторонники челобитной считают, что снижение налоговых ставок с предприятий, расположенных именно и только на территории Александрийского улуса, будет большим благом для страны - просто так, из общетеоретических и общеэкономических соображений? Не имеют ли они… или хотя бы некоторые из них в виду конкретные преимущества, которые утверждение их челобитной даст конкретным предприятиям? Институту Крякутного бывшему… "Керулену" Джимбы… что у нас в улусе еще?
Богдан говорил очень осторожно, но Галицкий все прекрасно понял - сразу сморщился, словно по рассеянности откусил изрядный кус от целого лимона.
- Не повторяйте сплетен, которыми одно время потчевали честных подданных некоторые газеты, - страдальчески попросил он.
- Хорошо, - послушно ответил Богдан, - не буду. Тогда вопрос противуположного свойства: не может ли оказаться так, что некоторые из ваших ечей по дану, столь упорно стремящихся не допустить утверждения челобитной, имеют в виду не допустить усиления Александрийских высокотехнологических предприятий? Ведь оно, скорее всего, несомненно воспоследует, если челобитная наберет потребное большинство и князь будет вынужден ее утвердить?
Боярин глубоко задумался. Заложив руки за спину, он медленно пошел поперек кабинета. В тишине легко поскрипывал паркет под мохнатым просторным ковром. Приблизившись вплотную к книжному шкапу, Даниил Казимирович резко обернулся. Богдан ожидал очередного всплеска негодования, но все оказалось наоборот.
- То есть вы полагаете… - медленно и очень спокойно начал боярин.
- Я ничего не полагаю пока. Я просто спрашиваю.
- То есть вы намекаете на то, что мой дан кто-то попросту разыгрывает втемную? Что наша борьба против челобитной - это просто способ, которым некие конкуренты, скажем, прера Джимбы давят его объединение? И что смерть Ртищева и безумие Гийаса - это не более чем еще один способ оказания того же давления?
Богдан помедлил, а потом чуть улыбнулся.
- Вы сами это сказали, - ответил он.
Боярин долго молчал, задумчиво созерцая ковер под ногами.
- Мне ни о чем подобном не известно, - вымолвил он затем. - Но я… я дорого дал бы за то, чтобы в этом разобраться как следует. Чтобы быть уверенным: это не так. Этого - нет. И быть не может.
- Мы тоже дорого бы дали, - сказал Богдан. - Всего вам доброго, прер еч. Спасибо за откровенность. Идем, Баг. Надо искать кота.
Брови боярина взлетели вверх.
- Кота?
Баг поднялся, с удовольствием чувствуя и почти слыша, как многообещающе похрустывает в рукаве пачка "Чжунхуа". Он уже опять хотел курить.
- Это у нас особая фраза такая, прер еч, - пояснил он. - Значит: ждут очень важные дела. Идем, Богдан.
Баг и Богдан
"Зал, где очищаются мысли",
21-й день восьмого месяца, первица,
день
- Нет, драг еч, нет! Ты смотришь на меч, а надо смотреть на противника, - Баг недовольно покачал головой. - Я понимаю, что никакого противника нет, но ты представь себе, что он - есть, сосредоточься на нем.
- Право слово, господин Оуянцев, да забудьте вы о мече! Вообще забудьте! Нет меча! Меч - продолжение вашей руки, продолжение вашей мысли… Гм… Вот тут я не уверен. Милейший господин Лобо, а у вас много мыслей в голове, когда вы берете меч в руки по серьезному поводу? - Нихонец Люлю поскреб нарочито невыбритую щеку в сомнении. - У меня так их вовсе не остается: рублю всех в капусту. Какие тут, к чертям, мысли?
- Вы правы. Мысли надобно изгнать. Пустота и холод…
Богдан облегченно вздохнул, глянул на наставников и осторожно, чтобы они не заметили, опустил меч, а потом отер пот.
Все четверо - Баг, Богдан, нихонец Люлю и Сэмивэл Дэдлиб - пребывали в тренировочном "Зале, где очищаются мысли", что на улице Малых Лошадей, в пяти домах от харчевни "Алаверды" и по соседству с апартаментами Бага. Для честного человекоохранителя это было весьма удобно, и при выборе жилища данное обстоятельство сыграло едва ли не решающую роль. Время - жизнь… Покинув Галицкого и по-прежнему не застав дома ни сюцая, ни Судьи Ди, снедаемый смутной тревогой и жаждой деятельности, не в силах справиться с томительной необходимостью ждать результатов проводимых научниками исследований и просмотра документов и файлов соборных бояр - покойного и спятившего, Баг предложил минфа посетить сей тренировочный зал, дабы сбросить нервное напряжение и дать расслабление хотя бы телу. Богдан стал было отнекиваться: он почти не владел ни искусством меча, ни мастерством кулачного поединка, да и настроение было у него, мягко говоря, не самое подходящее. Скакать и кувыркаться, подобно неразумным хайнаньским макакам, в ту пору, когда в столице происходят столь странные и грозные события, казалось ему верхом несообразности.
Однако когда Баг, потыкав пальцем в кнопочки телефонной трубки, связался с нихонским князем Люлю и спросил его, а отчего бы, коль они собирались этим заняться в ближайшие дни, не пофехтовать прямо сейчас, и гокэ с поразительной готовностью согласился, словно только звонка Бага и ждал, - Богдан понял, что ему кулаками махать, кажется, не придется, заинтересовался и отправился вместе с другом.
И поступил совершенно правильно: ему открылось очень поучительное зрелище.
В "Зале, где очищаются мысли" их встретил хозяин - невысокого роста преждерожденный, сложения настолько могучего, что он казался квадратным, чем-то внешне неуловимо похожий на Багатура Лобо - такой же бесстрастный, черноволосый, исполненный внутренней уверенности. Баг приветствовал его почтительным поклоном, назвал "шифу Боло" и испросил позволения немного поупражняться в зале. Боло отвечал сообразным поклоном, произнес, что он будет только рад, и сделал широкий приглашающий жест. Нихонец Люлю поклонился Боло прямо, всем корпусом - на нихонский манер - и назвал его на свой лад сэнсэем; хозяин вернул поклон и протестующе взмахнул руками, однако видно было, что такое обращение ему знакомо и вполне приятно. Неизменно маячивший за плечом Люлю Дэдлиб прикоснулся к шляпе двумя пальцами и расплылся в улыбке. Боло в ответ тоже показал, какие у него неплохие - крупные и белые - зубы.
Потом выяснилось, что в зал нельзя входить в уличной одежде, а нужно сменить ее на приличествующие этому месту легкие тренировочные порты и сильно укороченные халаты; что ж, еще великий Учитель Конфуций писал в двадцать второй главе "Суждений и бесед": "Благородный муж не несет в чужой храм поминальные таблички своих предков". Богдан оглянулся на Дэдлиба и, увидев в его взгляде одобрение, отправился со всеми переодеваться.
Безмолвные и вежливые прислужники тут же выдали ему легкий серый халат и такие же короткие порты; Богдан повязал широкий кушак и глянул на себя в зеркало: перед ним предстал высокий, хотя и - что греха таить - несколько нескладный молодец со встрепанными волосами и в как-то сразу покосившихся очках; тонкие ноги до крайности неавторитетно торчали из куцых штанин. "Посмотрела бы сейчас на меня Жанна", - с усмешкой подумал минфа и вслед за Дэдлибом, который не пожелал расстаться со шляпой, как был босиком отправился в зал. Люлю тем временем рассказывал Багу о том, как они вчера определяли друга Юлли в москитовскую лечебницу "Тысяча лет здоровья" и какое замечательное впечатление оная лечебница на них на всех произвела; минфа не особенно вслушивался, озабоченный тем, чтобы правильно повязать непривычный пояс. Внезапно он понял, что уж пять минут как не думает о боярах-прыгунах и о Галицком; "Зал, где очищаются мысли" определенно отвечал своему названию.
Они вошли в простое квадратное помещение с широкими окнами, дающими достаточно света, с алтарем, где перед раскрашенной глиняной фигуркой великого полководца древности Гуань Юя курились сандаловые палочки, и стойками с разнообразным холодным оружием - Богдан такого в жизни не видел, - протянувшимися вдоль стен. По бокам от входа были предусмотрены две низкие деревянные скамеечки, и Дэдлиб уверенно направился к одной, уселся в середину, откинулся на стену и, сдвинув шляпу на лоб, вытянул босые ноги. Богдан скромно присел рядом.
Баг и Люлю тем временем вышли в центр, встали друг против друга на отполированном бесчисленными пятками деревянном полу - не было видно ни единой щелочки - и склонились в поклоне. Хозяин по имени Боло застыл в дверях, наблюдая за ними с улыбкой.