"Ты видел все это? - мысленно спрашивала Сольвейг. - Отец, видел ли ты эти гигантские валуны, здесь их по склонам разбросаны сотни, тысячи! Они похожи на стадо овец-великанов. Умывался ли ледяной водой из горной реки, чьи пенные воды белы, словно молоко? Горные тропы открыты всем ветрам, а лесные дорожки застланы упругим ковром из сосновых игл; воздух здесь, наверху, такой прозрачный, что каждый звук - звон колокольчика на шее у козы, что стоит на дальней гряде, или стук топора и колотушки, которыми местный житель раскалывает бревна, - плывет по всей долине. Земля снова начала распахивать свои глаза: маленькие желтые цветочки с желтыми зрачками. Ты видел следы в росе, что оставляют волки, хорьки и зайцы-беляки? А помет косули? Ты слышал тихий шепот из-под воды в часы, когда падает снег? Чувствовал под ногами молодой мох, похожий на губку и такой пугающе зеленый? Вдыхал ли в себя утро - такое чистое, будто в первый день существования мира?"
А Сольвейг видела, слышала и чувствовала все это.
В сумерках, когда путники останавливались на ночлег - дважды они ночевали в ветхих амбарах и один раз в неглубокой пещере, но все остальное время спали под открытым небом, при ярком свете звезд и мерцании костра, - Сольвейг вырезала что-то из клена.
- Что это ты мастеришь? - спросила ее Ильва.
Сольвейг молчала.
- Похоже на рукоять для молота.
- Может, это длинная ложка? - предположил Орм.
Сольвейг придвинулась поближе к огню, где потрескивали и пощелкивали осиновые поленья.
- В таком полумраке, - ответила она, - то, что казалось чем-то одним, становится другим. Я вижу здесь все что угодно.
Орм взглянул на Ильву, медленно покачал головой и постучал указательным пальцем себе по виску.
- И даже когда я знаю, что хочу вырезать, - добавила Сольвейг, - лучше все-таки не рассказывать.
- О чем это ты сейчас? - спросила Ильва.
- Когда создаешь что-то, - откликнулась девушка, - лучше не говорить об этом, пока не закончишь дело.
Ильва нахмурилась:
- Почему это?
- Не могу объяснить. Но когда я вырезаю что-нибудь, мне требуются все мои силы, я погружаюсь в дело всеми чувствами и мыслями, и телом тоже, каждой его пядью. И разговоры тогда только опустошают меня. Слова делают меня слабее.
После того как все четверо поели и выпили немного эля, Сольвейг вытянулась на земле, и вскоре Турпин принялся рассказывать ей про лето. Если путешествовать здесь летом, а не зимой, то все совсем другое. На ледниках все еще лежит снег, но все луга взирают на тебя яркими глазами люпинов - молочно-белых, розовых, багряных… Мы жарим желтые грибы и собираем алые ягоды…
Голос Турпина звучал в ушах Сольвейг, будто жужжание пчел в летний день.
- А форель! Мы ловили ее руками и зажаривали на открытом огне…
- Вы только послушайте его! - раздался голос Ильвы.
- Ох! - проворчал Турпин. - Ну да, летом бывают еще и комары…
Но Сольвейг уже заснула.
Турпин встал, развернул шкуру - в темноте сложно было разглядеть, что это была за шкура, но пахла она черным медведем, - бережно накрыл ею Сольвейг и промолвил:
- Она напоминает мне…
И все трое еще посидели молча у костра.
Потом Турпин потер руки, потянулся. И простонал:
- Моя Тола! Тола! Какому отцу под силу пережить потерю дочери? Часть меня ушла вместе с нею, и я буду искать ее, покуда жив.
Пламя костра вздыхало и свистело.
- Нет, Сольвейг вряд ли доберется до Миклагарда, - заметил Турпин. - Но все же она идет вслед за отцом, и я думаю ей помочь. Когда мы придем в Сигтуну, можно отвести ее к шкиперу. К Рыжему Оттару.
Ильва шумно втянула в себя воздух.
- Она ему понравится, - сказал Турпин.
- Он сделает из нее рабыню, - возразила Ильва. - И потребует от нее особых услуг.
- Я этого не допущу. Сольвейг будет вырезать для него, но не спать с ним. У него уже есть рабыня. Нет, я знаю Рыжего Оттара. Он возьмет ее на борт и довезет до Ладоги.
- Друг мой, - объявил Турпин. - У меня для тебя есть настоящее сокровище.
- Пфф!
В золотисто-рыжей бороде Оттара заблестела слюна; он обдал ею и стоящих с ним рядом.
- Ты слышишь, Слоти? Турпин принес нам сокровище.
Слоти выпрямился и криво улыбнулся.
- Сокровище! - повторил шкипер, смакуя слово. - С каких это пор, Турпин, ты оказываешь мне услуги? Обычно ты обстригаешь меня как овцу, продавая свои вонючие овечьи шкуры.
Оба они рассмеялись, а женщина, у которой между зубами красовалась щель, захлопала в ладоши.
Сольвейг смотрела на них. На Рыжего Оттара и сидящую у его ног молодую красавицу с блестящими темными волосами, на двух женщин постарше, на мальчика и девочку, ровесников Блуббы, и на четверых других мужчин. У одного из них почернел зуб, а другой, гораздо моложе его, высокий и темноволосый, пристально глядел на Сольвейг смеющимися глазами.
- Ничто не дается даром, - сказал Рыжий Оттар. - Продолжай, Турпин. Что за сокровище?
Турпин кивнул в сторону Сольвейг и указал на нее раскрытой ладонью.
Балтийские торговцы дружно обратили взгляд на девушку. Десять пар немигающих глаз.
- Ничто не дается даром, - задумчиво повторил Рыжий Оттар. - Чего ты от меня хочешь?
- Она умеет вырезать разные штуки, - рассказал ему Турпин. Он стряхнул с плеч сумку, развязал кожаный шнурок и открыл ее: - Ты только взгляни на это. Какие иголки, какое блюдо с рунами по кругу.
Рыжий Оттар фыркнул. Затем приложил указательный палец к ноздре и высморкался.
- Она пришла с нами из Трондхейма.
Рыжий Оттар шагнул к Сольвейг и встал прямо перед ней:
- Сбежала откуда-то, а?
Сольвейг покачала головой.
- Сильно били?
Сольвейг вздрогнула, но потом, не моргая, уставилась Рыжему Оттару прямо в глаза.
- Или еще чего хуже. Ты пырнула кого-нибудь своим ножом для резьбы?
- Нет! - Голос девушки прозвучал гораздо громче, чем ей бы хотелось.
- Ей нужно переплыть. И безопасно, - сказал Турпин. - Она заплатит своими поделками.
- Ты слышал, Бруни? - обратился к тому Рыжий Оттар. - У тебя будет помощница.
Оттар взглянул на Сольвейг. Она была почти на голову выше его.
- И зачем? - пророкотал он. - С чего вдруг?
- Я иду вслед за отцом, - ответила девушка и широко распахнула глаза.
Шкипер скорчил гримасу и потряс головой:
- Одна?
Сольвейг кивнула.
- И где же он?
- В Миклагарде. - Она помолчала немного. - Я думаю, что там.
- В Миклагарде, - повторил Рыжий Оттар. - Понятно… Все слышали? В Миклагарде.
- Сияющий город для сияющей девицы, - проговорил красивый юноша.
- Ты за словом в карман не полезешь, а, Вигот? - обратился к нему рыжий Оттар.
Вигот лукаво улыбнулся Сольвейг:
- Да ты ведь точно не одна едешь, а?
Рыжий Оттар ударил себя по бедрам, откинул голову и расхохотался прямо Сольвейг в лицо. Все торговцы принялись насмехаться над Сольвейг и бросать колкие замечания.
Рыжий Оттар ткнул ей указательным пальцем в шею:
- Эта… эта девушка… так как, ты сказала, тебя зовут?
- Я не говорила, - ответила она.
- Ну так скажи.
Сольвейг не сводила глаз с Рыжего Оттара.
- Ничто не дается даром, - ответила она, стараясь изо всех сил, чтобы голос ее звучал четко и уверенно.
Услышав это, некоторые торговцы засмеялись.
И сам шкипер тоже расхохотался.
- А твой отец?..
- Хальфдан, - отозвалась Сольвейг.
- Никогда не доверяй данам, - промолвил Рыжий Оттар. - И даже полуданам.
- Хальфдан? - нахмурясь, повторил пожилой мужчина с яркими голубыми глазами.
- А что такое, Торстен? - спросил его Рыжий Оттар.
- Да, - ответил тот. - Точно. Когда я в последний раз плыл в Ладогу… Там был Хальфдан.
Словно холодные волны пробежали по спине Сольвейг, она вытянула шею.
- В прошлом сентябре, - добавил мужчина. - Высокий мужчина, неуклюжий. Он хромал.
Сольвейг услышала, каким отрывистым стало ее дыхание, и ощутила жжение в глазах.
А потом женщина со щелью меж зубов подошла к ней и помахала чешуйчатой красной рукой у Сольвейг перед носом.
- Я говорю "нет", - объявила она.
- А тебя никто и не спрашивал, - отозвался Рыжий Оттар. - Вот в этом-то твоя беда, Бергдис. Ты слишком много говоришь.
- Я говорю "нет", - повторила Бергдис, сверкнув глазами.
- Но вернемся к делу, - вымолвил Рыжий Оттар. - Девушка следует за отцом, и в этом нет ничего дурного. Но на преданности и больших надеждах далеко не уедешь.
- А без них, - отвечала Сольвейг, - и вообще никуда не уедешь.
- Ну, так как тебя зовут? - поинтересовался он.
- Сольвейг, - ответила девушка, и голос ее прозвенел громко и бодро.
Рыжий Оттар улыбнулся в золотисто-рыжие усы.
- И доверие, - добавил он. - Доверие в пути тоже помогает. Преданность, большие надежды и доверие могут завести тебя далеко, но вряд ли до самого Миклагарда. - Шкипер хитро поглядел на Турпина: - Ну а ты почему так переживаешь за эту девицу?
Турпин опустил глаза.
- Какое тебе до нее дело? - упорствовал Рыжий Оттар.
- Она напоминает мне кое-кого, - ответил Турпин, тяжко вздохнув. - И каждый на корабле должен относиться к ней с уважением. - Он посмотрел на красивого юношу долгим и многозначительным взглядом: - Мне нужно, чтобы вы поручились в этом, когда поедете в Ладогу.
- Мы едем в Киев, - быстро проговорил Рыжий Оттар.
- Киев! - воскликнул Турпин.
- Все когда-то случается впервые. Да, больше опасностей, но больше и золота.