- Ну вот и славно. Значит, не зря я за князьками от самых веж ехал.
- Я почему-то так и подумал, что ты не вот так запросто на пустыре объявился, - улыбнулся Михаил. - Явился зачем-то к татарам… хочешь дела их знать, помощи просишь… Что ж - помогу, чем смогу. Кто знает, может, и твоя подмога мне еще раз сгодится? Человек ты, я вижу, бывалый.
- Да и ты не лыком шит. У меня глаз наметан.
- Углицкие к Баракчин-хатун подадутся, - понизив голос, произнес Ратников. - Ростовские - пока не знаю. Может, к Берке, может - к Мунке. Но не к Баракчин и не к Сартаку… Сартак с суздальцами связан, точнее - они с ним. Ярослав Всеволодыч… его тут "лысой башкой" прозвали… и сын его старший Александр. Ну, тот, что на Неве-реке свеев разбил.
- На Неве-реке? - удивленно переспросил Савва. - А где это?
- А еще - немцев-рыцарей на Чудском озере.
- Про Чудское озеро слышал, - Корягин спокойно кивнул. - Они ведь потом вроде договорились?
- Да, договорились.
- А суздальцы сейчас здесь?
- Уехали. Но, - Михаил задумчиво посмотрел как бы сквозь собеседника. - Думаю, они обязательно должны были оставить своих людей. Я бы оставил.
- Я бы - тоже, - Савва покусал ус. - Ты их знаешь? Ну этих, суздальских соглядатаев?
- Нет. Но очень хочу знать. А тебя кто больше интересует? Суздальцы, ростовцы? Или - другой кто?
Савва некоторое время молчал, сурово буравя Ратникова глазами, а потом, что-то для себя решив, резко бросил:
- И суздальцы, и ростовцы, и прочие… Но и - кое-кто еще?
- Кто же?
- Некий князь. Его сейчас здесь нет… но он очень скоро появится. Может быть, уже завтра. Будет упрашивать татар дать ему удел. Любой - какой дадут. На любых условиях. И я должен знать, дадут ли? И если дадут - какой? И на каких условиях. Сможешь узнать, сообщить? Не за так, ясно дело… - Корягин потряс мошной.
- Что за монеты? - прислушался к звону молодой человек. - Серебро? Золото?
- Серебряные талеры, гроши. Из немецких земель. Есть и золотые - гульдены.
- Ого! И как все это добро у тебя в пути-то не отобрали?
- Попробовали бы… Впрочем, кое-кто пробовал… - жестко усмехнувшись, Савва поднял глаза к небу… точнее сказать - к поддерживающим крышу стропилам и лицемерно перекрестился:
- Царствие им небесное. Все-таки тоже люди. Были…
- Хорошо, - Ратников тряхнул головой. - Узнаю. Только давай-ка подробнее - что за князь?
- Да так, - презрительно отмахнулся Савва. - От князя у него только титул остался. Удела нет. Некий Михаил Всеволодыч Черниговский - слыхал?
- Что-то такое слышал.
- Сынок его, Ростислав, воевал не так давно с Даниилом, князем Галицким. Воевал неудачно - бежал к мадьярам, в Пешт, к королю Беле. И вот бежал - удачно, ныне у короля Белы в зятьях.
- Так-так, - понятливо покивал Михаил. - А папашка? Ну, этот, Михаил Всеволодыч?
- А Михаил Всеволодыч в Киеве тогда был… да взять там после монгольского разорения особенно нечего, вот и решил - подыскать себе удел. А кто ж даст? Чтоб самому-то взять - войско нужно. Вот он у Белы и попросил, по-родственному.
- Не дали?
- Не дали. Теперь князь сюда едет - просить.
- Понятненько, - Ратников задумчиво потер руки. - Послушаем, поглядим. Тебя как найти, если что?
- Я сам тебя найду. Скажи, где живешь.
- Что ж… Подворье Ак-ханум знаешь?
Кто такой был этот кондотьер Савва Корягин, Михаил, конечно же напрямую, из первых уст, не узнал, но догадывался: либо тот - человек венгерского короля Белы, либо - что вернее - Ростислава, либо… либо самого Даниила Галицкого, первого и единственного русского короля. Скорее даже - последнее, Даниил вполне мог отправить верного бойца - присмотреть за безземельным авантюристом, который - при монгольской помощи, буде такая последует - вполне мог еще много чего замутить.
Да вот, где-то так как-то. И кондотьер этот - Савва - калач еще тот, тертый. Такой может быть полезен. То есть уже полезным стал. И кого-то очень сильно Ратникову напоминал, какого-то очень хорошего знакомого… даже двух! Ну, конечно, подполковника Ганзеева по кличке Веселый Ганс и артельного подрядчика Евстафия Ерша. Все трое чем-то походили друг на друга, нет, не внешностью, хотя и здесь имелось что-то похожее, но, скорее, характером и общим отношением к жизни. Эти люди не бегали от опасностей и привыкли наносить удар первыми.
С Евстафием-то Михаил как раз и встретился уже на следующий день, как и договаривались. Возвращался с богомолья местный сарайский ювелир Мефодий, конечно же - русский. Именно у него и находился сейчас Артем; мальчишку нужно было поскорей выручить.
- Усадьба у Мефодия знатная, - погоняя коня, на ходу рассказывал артельщик. - Да ты и сам видал. С наскока не возьмешь, нет, да и Баракчин-царица ему всяческое покровительство оказывает… не просто так, конечно.
- Да зачем мне с наскока? - отмахнулся Михаил. - Мне б парня найти! А уж там договорился бы.
- С Мефодием ты вряд ли договоришься, - Евстафий прищурился. - Он не только мастерством своим, но еще и скупостью изрядной известен.
- Да сладим уж как-нибудь. Главное - парень. Был бы сыт, одет, накормлен.
- А вот с этим - плохо. Мефодий рабов своих в черном теле держит.
Михаил про себя хмыкнул - эх, Тема, Тема, и угораздило ж тебя так вот попасть! Ничего, погоди, выручим… обязательно выручим, в крайнем случае даже выкрасть можно, несмотря на всех покровителей скуповатого ювелира.
- Он по какому делу-то мастер? Серебрянник, золотчик, медник?
- Медник - скажешь тоже! Золотчик! Да еще и зернь, и скань кладет - доход большой имеет.
- Но скуп, говоришь?
- Скуп, скуп - не то слово.
- А точно - отрок-то у него?
- Да был похожий…
- Именно что - похожий.
- Ну ты ж рисунок видел?!
А вот это - да. Точно - Тема!
- Вон уже и усадьба… Ты тут особо-то не гомони, у Мефодия покровителей много, ссориться мне с ним не с руки.
Спешившись, артельщик подошел к воротам и вежливо постучал:
- Эй! Есть кто дома?
- Чего тебе? - из приоткрывшейся калиточки высунулся слуга - смуглый, одетый в какие-то неимоверные лохмотья парень лет двадцати с изможденным, тронутым какими-то подозрительными прыщами лицом осужденного за сексуальные преступления раба-галерника.
Да-а… что и сказать. Похоже, этот чертов ювелир и в самом деле слуг своих верных не жаловал. Ни едой, ни одежкою… ни вон, даже, обувью - на улице снег с дождиком, а молодец-то - бос! Ох, Тема…
- Хозяин, спрашиваю, дома ли?
- Дома. Да чужих не велел пускать.
- А мы не чужие, - ухмыльнулся подрядчик. - Доложи - Евстафий Ерш, артельщик, по делу пришел.
Служка скрылся и отсутствовал минут десять, а то и все двадцать. Ратников, конечно, уже давно плюнул бы, ушел, но куда более знакомый с местными реалиями Евстафий ждал вполне терпеливо, неспешно рассказывая какую-то длинную и не совсем понятную историю из собственной производственной практики.
- А я им и говорю - ну, кто столько песка кладет, когда тут щебень нужен? А они мне…
Досказать он не успел - заскрипели воротные петли:
- Господа мои, - поклонился служка. - Заходите.
То, что перед гостями открыли ворота, а не впустили, как каких-нибудь шпыней, через узенькую дверцу-калиточку, явно было хорошим знаком. Значит, Мефодий нежданных гостей ценил - оказал уважение.
- Во-он, сюда, по тропочке проходьте. Мимо навозной кучи.
- Фу-у… Это что - конюшня у вас?
- Хлев. Конюшня там, дальше.
- Большо-ое хозяйство-то!
- Еще и птичник есть. Работы хватает.
Слуга произнес это как-то нехорошо, грустно и безрадостно, и у Михаила от тревоги за Тему захолонуло сердце. Не заболел бы чем парень, заразы б какой не подхватил, здесь это запросто, вон, двор-то - навоз, птичий помет, мусор - полная антисанитария.
- Хозяин вас ненадолго примет. Занят очень… - негромко поведал служка, остановившись перед узорчатой - явно в восточном витиеватом-цветочном стиле - дверью, ведущей в приземистый особнячок с плоской крышей, Точнее говоря - раб. На шее виднелся ошейник с биркой на кириллице - "Мефодий злт". Ишь ты, черт, - пометил свою собственность. Это что же, и Артем, выходит, вот эдак - с ошейником.
- Ну, проходите же, господа.
Первым в дверь вошел Евстафий и, сразу же поклонившись, перекрестился на закопченную, висевшую в дальнем углу икону, а затем громко поздоровался:
- Здрав будь, Мефодий Силантьевич.
- И ты будь здоров, Евстафий, - тряхнув седой бороденкой, оторвался от маленьких тисочков небольшого росточка старик в длинном, с заплатками, платье.
Да-а, похоже, и на себе ювелир тоже экономил, даже башмаки - и те старые, прохудившиеся. Ратников следом за приятелем поклонился, подумал - тем лучше, за Тему-то можно будет немеряных деньжат отвалить, а уж, где их достать, вопрос другой.
- Ну? Чего пожаловали? - Мастер не тратил времени даром на всякие там шуры-муры и прочие приличия - даже сесть не предложил. Впрочем, тут и некуда было. Тигли, столы, верстаки, какие-то непонятные ящики, стружка… - Занят я, гостюшки, - хмуро пояснил Мефодий. - Чепь златую для царицы Баракчин-хатун мастерю - толстенную!
- Это зачем же царице такая чепь?
- Для пардуса-зверя. Эльчи-бей, купец, подарил недавноть. Вот на той цепи царица пардуса и станет держать. Ну? Говорите!
Артельщик снова поклонился:
- У тебя в слугах, уважаемый Мефодий Силантьевич, мальчонка смешной есть. Дружку моему - Мисаилу - родич.
- Что за мальчонка? - похлопал глазами старик. - У меня рабов много.