Искушение в пустыне
Ева и Надьо сидели за шитьем в небольшом запущенном садике. Рейнхардт курил, развалившись в дешевом плетеном кресле, и, видимо, нервничал. Сквозь деревья виднелась недостроенная станция радиотелеграфа, дремлющий на рейде крейсер, а дальше - голубой туман океана.
- О, добровольная бедность, которую проповедует ваш друг Макс, нисколько меня не прельщает, нисколько!.. - говорил Рейнхардт. - Бедности никто нам не запрещал и в старом мире. Нет, мы воздвигнем здесь золотые дворцы, мы с помощью науки и вольного труда, который делает чудеса, окружим себя такою роскошью, какая не снилась и восточным царям, мы весь остров наш превратим в цветущий, благоухающий и ликующий эдем…
- Удивительно!.. - опуская шитье, нетерпеливо воскликнула Надьо. - Неужели и теперь еще, после шестимесячного опыта, вы искренне верите во всю эту… чепуху? Какие золотые дворцы, когда я едва-едва получила жалкую хибарку, в которой во время дождя так льет с потолка, что я должна уносить детей к соседям? Какой благоухающий Эдем, когда неумелые скотницы перепортили всех коров и детям не хватает молока? Какая восточная роскошь, когда у вас у самого сапоги не чищены? И какой черт понес меня на этот проклятый остров, понять не могу!.. - схватившись за голову, с отчаянием воскликнула она. - А с детьми что делают! Одни учителя рассказывают им старые красивые легенды о Боге, а другие, издеваясь, кричат, что никакого Бога нет, - как только ребятишки с ума не сойдут!.. И зачем, зачем понесло меня сюда?!.. - повторила она, вставая быстро. - Извините, Ева, я… я… не… могу…
И, стараясь сдержать слезы, она, бросив шитье, торопливо пошла к бедному домику, который выглядывал из-за деревьев.
- Да… - вздохнула Ева, не подымая глаз от шитья. - Эти ваши слова похожи теперь на драгоценное шитье на старой, грязной тряпке. Какие, в самом деле, золотые дворцы, когда у нас нет ни куска сахара, а вчера все дети страдали и плакали от дурно выпеченного хлеба? И та ваша железная дисциплина, о которой вы так много говорили, не дала решительно ничего, кроме крови: люди трудятся, бестолково, aпатично, как запуганные рабы, все запутались в ваших распоряжениях и комиссиях, как в тенетах, и не только вдали не видно никаких золотых дворцов, но вся жизнь стала похожа на длинную, грязную, серую дорогу. И вы уже пролили кровь…
- Ева… - отбросив папиросу, страстно проговорил вдруг Рейнхардт, вставая. - Одного вашего слова достаточно, чтобы все было так, как вы хотите… Я никогда ничего не…
- Что такое? - воскликнула красавица с изумлением.
- Что вы говорите?
- Ева… Да неужели же вы, в самом деле, не видите, как я вас люблю?!.. - воскликнул он. - Ведь, это так страшно ясно! Я измучен…
- Не смейте говорить мне ни слова о вашей любви!.. - гневно воскликнула она, вставая. - Если я, побеждая отвращение, говорю еще с вами, чьи руки в крови, то только в надежде… А-а, профессор, как я рада вас видеть!.. - прервала она себя, обращаясь к профессору Богданову, который вышел из-за деревьев. - Милости просим…
Рейнхардт едва сдержал жест бешенства.
- Чему я обязан этой радостью прелестнейшей из женщин? - здороваясь с ней, пошутил тот. - Моим личным качествам?
- Разумеется… - улыбнулась Ева. - Садитесь…
- Мое почтение, председатель… - кивнул профессор Рейнхардту и сел. - Я к вам собственно только на минутку, чтобы поделиться с вами очень интересной новостью… - сказал он. - Вы помните, я рассказывал вам о сокровищах древних королей, скрытых в пещерах горы Великого Духа? Я, признаюсь, не особенно верил в эти сказки, но все же меня заинтересовало это, и я постарался поближе познакомиться со жрецами, которые живут при этом их святилище у подножия горы. На мое счастье один из них, старик, вследствие какого-то ушиба, что ли, страшно мучился невралгическими болями головы. Я дал ему своих порошков - ну, кофеин там, антипирин и еще что-то… - и все у него как рукой сняло. Жрецы были поражены моим всемогуществом, они воздавали мне чуть не божеские почести, а сегодня в благодарность старик принес мне вот это маленькое доказательство, что сокровища горы Великого Духа не легенда только, но факт. Посмотрите… - сказал он, вынимая из кармана целую горсть крупных алмазов и сапфиров и показывая их Еве. - Каково?
- Боже, какие прелестные камни!.. - всплеснула Ева руками. - Какое богатство!..
- Позвольте мне поднести их вам, как слабое выражение моего преклонения пред вашей красотой… - сказал любезно профессор.
- Конечно, нет… - сказала Ева. - Такое богатство!..
- Это было бы богатством в старом мире, - сказал профессор, - а здесь, в коммунистическом царстве, это имеет цену не большую, чем капли утренней росы или огоньки светляков в зелени. А кроме того - засмеялся он, - запасы кофеина и антипирина у меня достаточны… Вы доставите мне истинное удовольствие…
- Ну, хорошо, чтобы сделать вам приятное. - согласилась Ева. - Спасибо… Ах, какая прелесть!..
- Но значит, там, в самом деле, скрыты колоссальные богатства… - заметил Рейнхардт с разгоревшимися глазами.
- Позвольте, какие же "богатства"? - усмехнулся профессор. - Здесь это только красивые кусочки углерода, не больше. А кроме того, они ведь и недоступны: гора эта табу и иноземец не может ступить на ее почву, иначе Великий Дух покарает его смертью на месте…
- Ну, это только россказни жрецов!..
- Во всяком случае из-за таких пустяков, ни на что здесь, в новом мире, не нужных, не следует портить отношений с туземцами… - сказал профессор.
- Да я и не собираюсь грабить их… - криво усмехнулся Рейнхардт. - Но вообще это очень интересно, хотя бы… с научной точки зрения…
- Это другое дело… - согласился профессор. - Тогда надо как-нибудь осторожно использовать жрецов. Но сохрани Бог заводить какие-нибудь неприятности!.. Я думаю, что было бы даже большой неосторожностью рассказывать об этом всем, - зачем вводить людей в соблазн?… Однако, мне пора… - сказал он, вставая. - Мне было приятно сделать вам маленькое удовольствие, - хотя вы и коммунистка, но вы все же женщина прежде всего…
- Они так прекрасны… - сказала Ева, пересыпая камни и любуясь их игрой.
- Ну, всего доброго… Прощайте, председатель…
- До свидания… - сумрачно сказал Рейнхардт.
Профессор ушел. Наступило тяжелое молчание. Ева все любовалась игрою камней.
- Я должен идти, но… но… я не могу уйти… - очень волнуясь, проговорил Рейнхардт. - Раз навсегда я должен выяснить…
- Я вам все выяснила… - нетерпеливо прервала его Ева. - Я из чувства простой гуманности сдерживалась, но раз дело зашло так далеко, то и скажу вам совершенно определенно: вы внушаете мне непреодолимое отвращение… Вы осквернили невинною кровью самую чистую, самую святую мечту мою, вы… О, Макс, как вы долго!.. - радостно устремилась она навстречу вошедшему Максу.
- Я готовился к завтрашней лекции о Веданте… - отвечал он, здороваясь с ней. - Но мне не хватало несколько книг, - в библиотеке нашей ужасающий беспорядок… Здравствуйте… - не подавая руки, сказал он Рейнхардту.
- Здравствуйте… - сухо отвечал тот. - А о беспорядках это в мой огород?
- Причем тут ваш огород? - пожал плечами Макс. - У нас во всем страшный беспорядок. Несколько ящиков с очень ценными книгами совсем пропали, например. То, что я предсказывал вам, случилось…
- Я что-то не помню никаких ваших предсказаний… - раздраженно отвечал Рейнхардт.
- Я говорил, что палкой прекрасной жизни не творят, что для того, чтобы поднять людей на великую созидательную работу, надо заразить их энтузиазмом и тогда они сделают чудеса, а вы…
- Если бы нам не мешали такие фантазеры и болтуны, как вы, так у нас тоже давно свершались бы чудеса… - запальчиво перебил Рейнхардт. - Вы думаете чрезвычайной комиссии не известно, какую агитацию ведете вы с Арманом против нас? Вы думаете, мы не понимаем, кто поднял движение этих голых идиотов, нарушившее весь хозяйственный строй жизни коммуны? Пожалуйста, пожалуйста, не отрицайте фактов!.. - крикнул он в ответ на протестующий жест Макса. - Я отлично понимаю, что не вы подсказали им эти дикие, истинно-русские формы протеста, но вы заразили этих дураков духом анархизма и презрения к созидательному труду… Но помните: шутить с собой мы не позволим никому!..
- Это что такое? Угрозы?… - вся вспыхнув, воскликнула Ева. - Идите вон!.. Сейчас же…
- Уйду, но… но помните меня… - глухо сказал Рейнхардт, вставая. - Мы не остановимся ни перед чем, раз в наших руках власть…
Ева как бы невольно прикрыла собой Макса и, вся горя негодованием, снова повторила:
- Идите вон!..
Рейнхардт, весь бледный, большими шагами вышел из сада… Ева на мгновение закрыла лицо руками и тихонько проговорила со страхом:
- Да, они способны на все…
- Ну, стоит обращать внимание… - сказал Макс и вдруг, увидав на ее рабочем столике камни, воскликнул: - Что это у тебя? О, какая прелесть…
- Это из пещер горы Великого Духа… - отвечала она, успокаиваясь. - Посмотри, какая прелесть… Какой-то волшебный каменный огонь… Макс?…
- Что, милая?
- Отчего ты не говоришь мне никогда, что ты любишь меня?
- Да зачем же говорить это бледными словами? Разве ты не чувствуешь и так, что вся душа моя, все мысли, вся жизнь - одна сплошная молитва тебе? - отвечал он, опускаясь к ее ногам и целуя ее руки.
- Но сколько сладкой музыки в этих бледных, по-твоему, словах!.. - лаская его, говорила она. - О, говори, говори мне миллионы раз, что ты любишь меня…
- Люблю, мое солнце, люблю, люблю… - блаженно повторял он, ненасытимо любуясь ею и целуя ее руки, колена, платье.