- Выпьем за то, чтобы ваша служба Великому Кнезу ускорила избавление Руссии от языческой ереси. Гости, даже ухом не поведя, выпили - почему бы нет? Тем более, что за ними пристально наблюдал благообразный прелат весьма преклонных лет в тёмно-синей сутане. На вид ему было далеко за шестьдесят. На груди пастыря болтался серебряный образок, или что-то в этом роде, на такой же цепочке. Только цепкий взгляд его заставлял усомниться в кротости слуги Божия.
Барс, ничтоже сумняшеся, подняв кубок, провозгласил ответный тост, искусно сплетя те же словеса, но уже в честь кнеза. Это словоблудие продолжалось минут двадцать, потом кнез небрежно поинтересовался дальнейшими планами гостей. Узнав, что они держат путь в столицу, пожелал доброго пути и поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. Прелат же, перед тем, как выйти, подошёл к ним.
- Я - недостойный служитель Господа нашего Иисуса Христа отец Афанасий. Рад приветствовать добрых христиан как духовник кнеза Кужилы.
Барс, от имени всех, также заверил его в радости знакомства и совершеннейшем почтении.
- Дошли и до нашей глуши слухи, что вы истинную веру нашу чтите. Зная, что вы будучи в дороге и давно не исполняли треб, приглашаю вас прийти ко мне, чтобы исполнить святой обычай исповеди и отпущения грехов.
Барс, не моргнув глазом, поблагодарил самоотверженного пастыря, заверив его, что ни в чём они сейчас так не нуждаются, как в этом таинстве. Поклонившись, отец Афанасий вышел, сказав, что не прощается. Когда друзья остались одни в своих покоях, Клим удивлённо уставился на Барса с Акелой.
- В каких это грехах вы ему каяться собрались?
- Да мало ли, - беспечно махнул рукой Акела, - у меня их, как у сучки блох, - и стал загибать пальцы, - с Милёной прелюбодействовал, - раз, всяких козлов убивал, - два, за столом чревоугодничал, - три, про Соловья злословил, - четыре… Да если хорошо повспоминать, все грехи найдутся, кроме, разве, содомского.
- Да на хрена я всё это буду ему рассказывать? - по-прежнему недоумевал Клим.
- Да из вежливости, чудак, - пожал плечами Барс, - тебе жалко, что ли? Викторыч, давай на процедуру. Раньше сядем, раньше выйдем.
- Почему я первый? - попробовал спорить Васька.
- Как самый чистый душой, - хмыкнул Акела, подталкивая его к дверям, - иди и кайся, греховодник, за тобой целый гарем числится. Нельзя же на бедного пастыря сразу мой список вываливать, пожалей старичка.
Соловей, хихикая, вышел. Акела повернулся к друзьям.
- Пока там Ваську на грехи колоть будут, надо поговорить. Садитесь. Времени маловато, потому, Слава, соображай побыстрей, ладно? "Синие" про нас знают и пытаются взять под контроль, так?
- Ну, да.
- Тебя захватить у них не вышло, чтобы ты на их месте сделал, чтобы в курсе наших дел быть?
- Пожалуй, стукача бы к нам воткнул, - поразмыслив, ответил Клим.
- А это реально? - спросил уже Барс, он уже всё понял.
- Да, нет, пожалуй что. Мы посторонних к себе не пускаем.
- Тогда? - настойчиво развил тему Акела.
- Из нас кого-нибудь ссучить? - сообразил Клим и тут же сообразил, - Соловей? Та-ак. Что с ним делать будем?
- Я вот ради этого разговор и затеял. Моё мнение - экстренно расколоть, перевербовать и держать под контролем. Вдруг для нашей задачи мы все четверо нужны.
- Согласен, - не раздумывая, отозвался Барс.
- Я "за", - согласился Славка, - тихо! По-моему, идёт.
Дверь распахнулась и вошёл Васька. Вид у него был какой-то невесёлый. Славка блеснул зубами.
- Что, Соловушка, невесел, буйну голову повесил?
- Нудная это процедура, я вам скажу. Кто следующий?
- Давай, Славик, - кивнул Акела. Клим вышел.
Акела пошёл к священнику последним. Войдя, он смиренно поклонился и, повинуясь жесту прелата, сел напротив. Начался вечер вопросов и ответов. Не грешен ли в том, не грешен ли в этом? Почти по всей анкете Акела с упорством попугая твердил одно: "Грешен, отец мой". Наконец, дошло и до интересных вопросов.
- Злоумышлял ли против законной духовной или светской власти?
- С какой целью интересуешься, отец мой? - впервые подняв голову, он в упор глянул священнику прямо в глаза. Его снова затопляла, шипя пузырьками, весёлая злость. Глаза священника, сначала оторопевшие от неожиданного вопроса Акелы, полыхнули злостью, но вдруг, подчиняясь его воле, злость погасла, перейдя сначала в безразличие, а затем в рабскую покорность. Воля "терновника" хрупнула, как сухарик, на счёт "раз".
- Святой отец, зачем вашему Ордену Руссия?
- Как? Ты не понял? Это же огромная территория, несметные богатства, покорный миролюбивый народ! Это же золотое дно.
- А на чём вы сломали Великого Кнеза?
- Это просто, - дружески улыбнулся отец Афанасий, - его мучает совесть, - прелат презрительно хмыкнул, - в глубине души он не верит, что отца убил его брат.
- Насколько я понял, совершенно правильно не верит. А про ваше участие в этом деле он, видимо, вообще не в курсе.
- Что ты, господь с тобой! Да я-то лично в этом участия не принимал. Такими вещами у нас занимается Юлий со своими головорезами, - в его глазах вдруг метнулся ужас осознания, но тут же вновь сменился благодушным безразличием, - а папашу кнеза, насколько мне известно, он прикончил своими руками. Тот ему чем-то лично не понравился.
- А здешнего недоумка вы на чём, интересно, взяли?
- Ну, это тоже просто, - махнул рукой священник, - он же изменник, поддерживает связь с ханом кызбеков.
- Кызбеки? Это ещё кто?
- Как же ты ещё несведущ, сын мой, - покровительственно улыбнулся старый негодяй, - это дикий кочевой народ, завоеватели и вандалы. Скоро Руссия содрогнётся от этих диких орд!
- Святой отец, твоя помощь святой матери-церкви поистине неоценима. Но! Скромность для служителя Господа - первое дело. Забудь о нашем разговоре и никогда не вспоминай. А исповедь моя тебя ничем не насторожила. Я обыкновенный недалёкий вояка и никакой опасности для святых отцов не представляю.
Акела спокойно встал и вышел, оставив священника в состоянии, похожем на "грогги".
Глава 9
Животы за други своя
"Чтоб жизнь прожить, знать надобно немало,
Два мудрых правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало".
Омар Хайям, "Рубаи"
Когда он вошёл в гостевые покои, друзья сидели за столом.
- Что пьёте, чай или водку?
- Откуда здесь водка, Борисыч? - засмеялся Соловей, - ты, по-моему, переисповедовался.
- Да разве я исповедовался? - искренне удивился Акела, - я, наоборот, его исповедовал. Это же у меня предок архимандрит, а не у сего прелата. Он против меня просто бледная, прости, Господи, спирохета.
- И как? Много он тебе рассказал? - с улыбкой поинтересовался Василий. Барс с Климом внимательно наблюдали за ними, ничего не упуская из диалога. Они уже поняли, что их друг не просто "бутафорит", а затеял какую-то игру, что называется, "на грани фола".
- Да практически всё, - глядя ему прямо в глаза, с улыбкой ответил он, - включая и свою агентурную сеть. Ты, в связи с этой исповедью, ничего нам рассказать не хочешь? Или тебя на ремешки резать начинать прямо здесь? - он перестал улыбаться, говорил тихо, но взгляд его стал по-настоящему страшным. Васька отшатнулся от него, как от клетки с тигром.
- Борисыч, ты что? Соображаешь, что говоришь?
- Короче, Соловей, - сурово уставился на него Клим, - колись лучше сразу, на что тебя развели? Лучше сам сейчас скажи, узнаем что потом, - сам задавлю.
- Да ты что, морда толстая, белены хапнул? - взвился Васька, - да не родился ещё тот царедворец, который способен старого мента расколоть. Он ко мне и так и этак…
- В итоге, - закончил Барс, - ты расчувствовался и сдал нас вообще за смешные деньги, как небезызвестный Лаврик говаривал.
- Борисыч…, - видно было, что Соловей пытается накрутить в себе злость и обиду, но в глазах было совсем другое - попал!
Барс из-за Васькиной спины жестами показал: "Давай, давай, дожимай его!"
Взгляд Акелы вдруг стал тяжёлым, ничего не выражающим, голос зазвучал холодно и безразлично: "Василий Викторович, неужели ты всерьёз полагаешь, что для нас тебя по-настоящему в оборот взять. - это какая-то сложность несусветная? Мы, что, на гуманистов похожи? Брось, Вась, ну ты ж не дурак".
Тон вдруг резко изменился, стал тёплым, сочувственным и немного усталым.
- Ты пойми, чудак, нам ведь и не нужно от тебя никакого "да" или "нет". Мы же знаем, понимаешь, точно знаем, что "синие" тебя вербанули, когда ты у Диких чалился.
Акела прошёлся по комнате, потирая рукой подбородок, и вдруг неожиданно улыбнулся.
- Васенька, друг ситный, так ведь мы, в какой-то мере, сами это и подстроили. Пусть теперь Орден думает, что мы "просвечены". А мы Юлию будем через тебя такую роскошную "дезу" гнать! Да он над твоими рапортами слезами будет обливаться от умиления.
Соловей, молча, блестя глазами, переваривал услышанное.
- Ну, и зачем нам тебя пытать? - вступил в разговор Барс, - мы же не садисты по натуре. Разве что ты двойную игру начнешь.
Андрей с мягкой, сочувственной улыбкой посмотрел Ваське в глаза так, что того прошиб пот.