- Собирает бумаги для пенсии. Ему назначать ее не хотят.
- Почему вдруг?
- Так он из бывших.
- То есть?
- Штабс - капитан, после Февральской революции был комиссаром Главпочтамта. Временному, значит, служил. Оттого и не дают. Вот он и собирает характеристики - что, значит, не враг трудового народа.
- Понятно. Ладно, зови. Да, постой. Сейчас - то он чем занимается?
- Литератор.
- А - а, ну давай. Пусть входит.
Орлинский повернулся к задержанному:
- Надеюсь, скоро мы встретимся вновь - уже не в этих стенах. - Он протянул датчанину пропуск.
Тот быстрым шагом направился к выходу.
Дверь отворилась, и навстречу Нильсу Кристенсену вошел болезненного вида сухощавый мужчина с тонким, довольно красивым, смуглым лицом.
- Позвольте отрекомендоваться, - начал новый гость. - Михаил Михайлович Зощенко.
Он повернул голову в сторону Нильса, и глаза его заметно расширились.
- Господи, Сергей Владиславович, вы ли это?
ГЛАВА 7
"Либо добро должно быть с кулаками, либо с протянутой рукой".
Борис Крутиер
Май 1924
Штаб - ротмистр граф Евгений Комаровский был прекрасным офицером. Лихой александрийский гусар - он успел послужить и в родном воронежском кадетском корпусе, и в строю, и адъютантом генерала Корнилова. Флер геройства, окружавший всех участников "Ледяного" похода, сопутствовал и ему, добавляя к вполне заслуженному авторитету храброго человека отсвет славы первого командующего Добровольческой армией. Пройдя всю гражданскую войну, Комаровский прекрасно мог оценить и геройское самопожертвование фронта, и гнуснейший разброд тыла, одинаково свойственные белому движению.
Эвакуированный в Галлиполи, он вместе со всеми пух от голода в предоставленном союзниками лагере для перемещенных лиц. По иронии судьбы помогло ему выжить несчастье, случившееся в семье незадолго до начала великой войны. Тогда в Венеции в собственной квартире был застрелен двоюродный брат Евгения, Павел Комаровский. Совместные усилия по расследованию дела венецианской и петербуржской полиции увенчались победой: несчастный граф Павел, обладатель большого состояния, пал жертвой обольстительной авантюристки. Та морочила ему голову, обещая выйти замуж, с помощью любовника - нотариуса заставила влюбленного аристократа подписать завещание в свою пользу, а еще одного воздыхателя отправила застрелить соперника. Пока тянулось следствие, завещание было оглашено, деньги переведены в пражский банк - по месту обитания роковой красавицы. Но тут - то ее и настигла карающая рука закона в лице великого русского сыщика Филиппова. Преступница была заключена за решетку, завещание отменено. Родственники погибшего наперебой претендовали на лакомый кусок, но война неумолимо внесла коррективы в судебное решение. Граф Комаровский остался единственным наследником состояния. Из продуваемого всеми ветрами палаточного лагеря на бесприютном берегу Средиземного моря граф Комаровский переехал в уютную квартиру в столице молодой Чешской республики.
На этом бы у кого другого и закончилась ужасная, пропитанная кровью, глава биографии, именуемая Гражданской войной, но граф Евгений Комаровский был не таков. Прежние вожди более ему не внушали доверия - слишком близко он к ним стоял и знал то, что оставалось невидимым за фанфарами парадов и лаконичными строками приказов. В Праге у лихого гусара наконец появились время и возможность все обдумать и спокойно оценить. Любовь к Отечеству, природная храбрость и ненависть к быдлу, возомнившему себя вершителями судеб, толкала к решительным действиям. Следовало продолжать борьбу. Но как?
Пользуясь упавшим на него с неба состоянием, Комаровский сколотил в Праге небольшую офицерскую группу, желавшую, как и он, сражаться во благо Отечества. Поиск личностей, способных повести за собой, продолжался несколько месяцев - как показалось Комаровскому, мучительно долго, - пока в один прекрасный день в квартиру графа не постучался коммивояжер, продававший французские велосипеды и мотоциклы.
Беседа с потенциальным "велолюбителем" длилась несколько часов, а спустя три дня в Праге уже был открыт филиал - и не только Сент - Этьенской мануфактуры, но и организации, именуемой "Внутренняя линия". Официальное назначение ее было - контрразведка, борьба с вражеским проникновением в ряды белой гвардии. Впрочем, можно ли говорить об официальности, когда речь шла об организации, существование которой оставалось секретом для большинства членов Русского Обще - Воинского Союза, а настоящие цели и средства борьбы не были известны ни генералам Врангелю и Кутепову, ни самому великому князю Николаю Николаевичу. Жесткая, спаянная железной дисциплиной, тайная организация выгодно отличалась от рыхлой и зачастую деморализованной массы белой эмиграции.
Приезд генерала Згурского был настоящим праздником и для Евгения Комаровского, и его соратников. Мысль о том, что, может быть, здесь со дня на день будет решаться судьба России, не оставляла графа, наполняя и без того энергичного молодого офицера каким - то воистину электрическим зарядом.
"Если Шведов не врет, - крутилось у него в голове, - то ситуация в России развивается именно так, как подсказывает неумолимая логика. Окончание гражданской войны свело на нет отговорки большевиков - мол, немедленному выполнению сладкозвучных обещаний мешают Юденич, Деникин, Колчак, Врангель и иже с ними. Мир без аннексий и контрибуций? Где там! Шиш на блюде - миллиардные контрибуции, потеря Польши, Финляндии, Прибалтики, части Белоруссии и Украины. "Заводы и фабрики - рабочим"? Ан нет, не получается: без опытных инженеров и управленцев завод - не завод, а груда железного лома. "Земля - крестьянам"? Это да, это можно! Вот только идея отдавать урожай с этой земли большевикам у "пахарей - кормильцев" отчего - то не вызывает бурного восторга.
То и дело вспыхивают бунты: крестьяне - на Тамбовщине, рабочие - в самом Петрограде и его окрестностях… Знаемое ли дело - во время стачки на Обуховском заводе и в Колпино десятки тысяч воспетых "товарищами" пролетариев без всякой жалости разогнали прикладами и стрельбой поверх голов! Да что там рабочие! А мятеж Кронштадтских моряков? Казалось бы, вот она, цитадель революции, ленинская гвардия! Ведь и их допекло! И это только начальные толчки того огромного вулкана, которым не сегодня - завтра станет Россия!
Недаром же великий князь Кирилл Владимирович - местоблюститель императорского престола - в своем манифесте написал: "Пусть русская армия хотя и называемая Красной, но в составе коей большинством являются насильно призванные честные сыны России, скажет решающее слово, встанет на защиту попранных прав Русского народа! И, воскресив исторический завет "За Веру, Царя и Отечество", восстановит на Руси былой закон и порядок". Если он так написал, наверняка ему известно нечто, позволяющее возлагать на Красную Армию серьезные надежды".
Граф Комаровский поглядел на генерала Згурского, углубленного в разбор корреспонденции:
- Владимир Игнатьевич, скажите, будьте так любезны, каково ваше мнение о манифесте великого князя Кирилла Владимировича.
- В котором он в императоры себя производит?
- Так точно.
- Не мое дело критиковать великих князей. Знаете ли, милейший Евгений Александрович, вот что я вам скажу: после взятия Камышина Антон Иванович Деникин присвоил мне звание генерал - лейтенанта. А мы с ним, извольте понять, в Академии Генерального штаба учились на одном курсе. И вдруг - на тебе. Он меня жалует. Как - то так мне это все нелепо стало, и передать не могу. Кресты не взаправду, звания… Смерть и кровь - те да, настоящие. А это так - игрушки для молокососов. Стыдно - с. Отписал Антон Ивановичу, - отпивая чай, по московскому обыкновению - с блюдца, усмехнулся Згурский. - Чтоб его не огорчать, сказал, что непременно присланные им погоны надену, когда войска наши Москву возьмут. Вот так - то. Пока, сами понимаете, не довелось обнову примерить. Суть же сей басни такова: можно и местоблюстителем престола, и самодержцем, и хоть императором себя величать. Но коли трон Российский там остался, а его императорское высочество здесь, то от мишуры позлащенной толку чуть. Эмиграцию российскую этот маскарад не объединяет, напротив, увы, на части рвет. Так что не обессудьте, Евгений Александрович, не одобряю.
- А насчет того, что Красная Армия сама может большевиков скинуть?
- Мочь - то она может. Вопрос - станет ли. Возможно, на этот и многие другие вопросы сможет ответить генерал от кавалерии Брусилов. Если, конечно, месье Шведов не пытается ввести нас в заблуждение. Кстати, Евгений Александрович, полагаю, следует отработать план встречи с его высокопревосходительством. Наверняка он не будет иметь возможности вот так вот запросто прийти в вашу уютную квартиру и почаевничать с нами в задушевной беседе.
- Да… Но никто еще не знает о намерении генерала Брусилова прибыть в Чехию. Что же касается его размещения здесь - и вовсе тайна сия велика есть.
- Вы правы, господин штаб - ротмистр. Но давайте рассуждать здраво. Брусиловский прорыв да и вообще действия почтеннейшего Алексея Алексеевича против Австро - Венгрии, по сути, принесли Чехии свободу, уж во всяком случае, приблизили ее. Поэтому можно предположить, что президент Чехии пожелает наименовать Брусилова почетным гостем и разместить его в одной из своих резиденций. Надеюсь, вы знаете, где в Праге и около нее имеются такие объекты?
- Так точно.
- Вот и славно, - Згурский еще отпил чай, - сегодня туда отправляемся. Далее. Здесь, несомненно, живут участники Брусиловского прорыва.
- Именно так.