- Их надлежит собрать, приготовить поздравительный адрес, организовать встречу, а затем - как в бою: вцепился в передний край - руби, коли, развивай успех.
- Все это так, но беда в том, - задумчиво начал Комаровский, - что генерал Спешнев, возглавляющий организацию ветеранов, как они себя называют, Луцкого прорыва и боев в Галиции, почитает Алексея Алексеевича продажной шкурой и отзывается о нем весьма нелестно.
- Позиция его понятна, но я надеюсь убедить собрата переменить решение… Если мы хотим за сегодня успеть все, что наметили, следует не медля выезжать.
- Так точно, ваше превосходительство! - Граф Комаровский поднялся из - за стола. - Если не возражаете, оставайтесь здесь. Я куплю утренние газеты, заведу машину и вам просигналю.
- Пустое, - отмахнулся Згурский, - пройдусь по столице, подышу воздухом.
- Как скажете, Владимир Игнатьевич. Тогда буду ждать вас на углу возле аптеки. Ну, помните, там где лев…
- У аптеки, так у аптеки.
- Только ж вы смотрите, не пропадите.
- С какой такой стати?
- Да рассказывают, как - то ночью забрались в эту аптеку воры. Что уж там было, никто не знает. Может, спирта крепко хватили или еще что, но только начали сильно буянить. На звон битого стекла и крики прибежала полиция. А когда в здание ворвались, то никого из грабителей там не обнаружили - исчезли, как не было.
- Ерунда, - поморщился Згурский. - Могу поспорить, в подвале дома есть подземный ход. Постройка старая - в прежние века такие вещи любили. В моем доме на Сретенке такой ход тоже имелся. Мальчишками нас оттуда гоняли - боялись, как бы не засыпало. Но дед сказывал, что до самого Кремля по тому ходу дойти можно было. Вот так вот, дорогой мой Евгений Александрович! А вы говорите исчезновения, черные дамы, предсказания судьбы… Вроде дельный человек, а голова у вас забита всякими нелепицами!
Май 1924
Судаков ворочался в постели, стараясь отделаться от прилипчивого сна. Ему виделся Байкал: огромный, необъятный, пугающий своим холодным величием. Двадцать лет назад Петр Федорович совсем молоденьким солдатом был прислан с тремя сотнями таких же необстрелянных юнцов для пополнения растерзанного в боях с японцами полка Амурских драгун. Судакову снилось, будто стоит он в карауле, вдруг начинает дуть сильный ветер, и зеркальная гладь таежного моря вздымается огромными волнами, подступает к нему… А с поста не уйти. Он стреляет в воздух, чтобы вызвать разводящего, но тщетно. Вода уже по колено, по пояс, по грудь подступает, вот и воздуха не хватает…
- Батянь, батянь! Очнись. - Варька трясла его за плечо. - Там Фролиха прибежала. Сказывает, у Таисии Матвеевны в доме неладное!
- А? Что? - Судаков вскинулся, сел на кровати и замотал головой, стряхивая обрывки кошмара.
- Фролиха, говорю, прибежала! Псы, говорит, разлаялись. Она вышла во двор узнать, а во флигеле дверь нараспашку, крик - точно Ольга, дочка Таисии Матвеевны, орет… ну, она огородами - и сюда.
Судаков споро натянул галифе и вставил ноги в хромовые сапоги.
- Мне в управу к дежурному бежать? - вопросительно глядя на отца, предложила Варька.
- Сам разберусь! - отрезал начальник милиции, доставая из - под подушки револьвер. - Фролиха пусть здесь пока сидит! Капель ей накапай, чтоб не причитала зазря.
- Маманя уже налила.
- Вот и дело, - на ходу застегивая френч, кивнул отец.
"Это не бандиты, - стучало в его голове. - Их тут, почитай, всех под корень извели. Да и не пошли бы бандиты к училке. Брать у нее нечего, нрава она благостного, не гулящая…"
Судаков выскочил из дома и, не разбирая пути - огородами, через заборы, пугая собак, - бросился к учительскому флигелю. Дверь, как и говорила Фролиха, была нараспашку. В прихожей горел свет.
Судаков перекрестился, сплюнул, вскочил в сени и, взведя курок нагана, ногой ударил в дверь горницы!
- Руки вгору! Одно движение - стреляю!
Картина, открывшаяся взгляду охранителя закона, взорвала какой - то неведомый для самого Судакова фугас в его душе. Учительница лежала на полу без чувств, со скованными за спиной руками. Ее дочь, с кляпом из оторванного рукава платья, была крепко привязана к стулу. У стола валялись какие - то бумаги, вывернутые из комода вещи. Посреди этого хаоса стоял Василий Гуц.
- А ну прекратить! - рявкнул он.
В другое время этот окрик непременно возымел бы действие, но не сейчас.
- Ты что это удумал, паскуда? - не размыкая сведенных яростью зубов, прошипел Судаков.
- Приказываю убрать револьвер! Под трибунал захотел? - потрясая бумагой, закричал гэпэушник. - Вот ордер на ее арест!
- Да хоть подотрись этим ордером!
- Что - о? - Рука Василия Гуца потянулась к висящей на ремне кобуре.
Короткий хлопок выстрела оборвал это движение.
- Даты…
Второй выстрел.
Гэпэушник рухнул на пол. Судаков услышал, как стукнула калитка. К флигелю начали приближаться шаги. Поспешные. И не шаги вовсе, а бег.
"На улице мотор, - быстро сообразил начальник милиции. - Сам Гуц водить не умеет. Значит, приехал с шофером. Нуда, как же. Откуда ему здесь в такое время взяться. Не иначе из волости".
- Стой! Бросай оружие! - послышалось из сеней.
В дверном проеме обозначилась крупная фигура. Судаков вскинул наган и нажал на спусковой крючок:
- Кажись, больше никого.
Начальник милиции подскочил к лежащей без сознания женщине, с робостью похлопал ее по щекам. Метнулся к дочери, вытащил кляп изо рта. Принялся распутывать веревки.
- Что сталость - то?
- Не знаю, - всхлипнула дочь. - Я уже в постели была. В дверь постучали, мама открыла. А потом этот… - Она поглядела в сторону лежащего в крови гэпэушника и начала бледнеть.
- А ну не сметь! - Судаков тряхнул её за плечо. - Не вздумай мне тут в обморок падать! Воды неси - мать в чувство приведи! Этой, как его? Нюхательной соли! - и вновь поглядел на Татьяну Михайловну. - Заковал! Вот же упырь!
Судаков бросился к Гуцу и начал обшаривать его карманы в поисках ключа. Тот застонал и приоткрыл глаза:
- Ты что ж наделал, падлюка, - прохрипел начальник ГПУ. - Тебя ж расстреляют, гнида!
- Не ты! - Милиционер опустил увесистый кулак на голову гэпэушника.
- Петр Федорович, любезнейший. Что ж это? - раздалось за его спиной.
- Сейчас, Татьяна, сейчас я вас раскую! - Он нащупал в кармане штанов Гуца маленький ключик. - Это хорошо, что вы очнулись!
Он повернулся к учительнице. По лицу ее стекала вода из вывернутого на голову ковшика.
- Вы того… Вы сейчас не переживайте! Страшное уже позади. - Судаков отомкнул наручники. - А что впереди - никому не ведомо…
- Да что же это было?
- А я предупреждал! Вот этот вас арестовывать явился. Вон и ордер имеется. Так что не подоспей я, ехали б вы уже отселя в места не столь отдаленные, сколь недоступные.
- Эти люди… Вы их убили?
- Не переживайте так. Подранил, наверное.
- Им надо незамедлительно оказать помощь! Могут же кровью истечь! - разминая затекшие в железных браслетах запястья, деловито сказала учительница. - Ольга, принеси сумку с бинтами и медикаменты.
- Мама! Ну что ты такое говоришь! Ведь они наши враги! Этот тебя по голове ударил - чуть не убил!
- Не смей! Они люди, раненые! И оказать им помощь - наш долг. А что ударил - служба у него такая.
- Таисия Матвеевна, - с нажимом заговорил Судаков. - Уходить надо! Сейчас на стрельбу сбегутся, нет времени на перевязки. Хватайте, что есть ценного, да поскорее! Иначе и вам конец, и мне заодно!
- Петр Федорович, я очень благодарна за вашу заботу, за помощь! Вы повели себя как мужчина, как настоящий рыцарь. Но я не смею злоупотреблять добротой. К тому же нам бежать некуда.
- Уходите, спасайтесь, говорю!
Не слушая его, Згурская бросилась на поиски сумки с аптечкой.
Вся жизнь кавалерийским галопом пронеслась в мозгу начальника милиции. Жизнь, закончившаяся этой ночью тремя прицельными выстрелами.
- Нет уж, как хотите, - тихо сказал Судаков. - Ольга, собирай вещи! А этим, - он сделал еще два выстрела, - помощь уже не нужна. Поторапливайтесь! Место одно знаю - там вовек не сыщут. А дальше… Господь - он всех видит, всех спасает.