- Что ж, мы, пожалуй, глянем на этих рабов. Монахи оказались странными покупателями - невольников не заставляли ни бегать, ни прыгать, не смотрели в зубы - лишь попросили раздеться. Ирсу отвергли сразу - слишком уж не похожа была она на жеманных ромейских красавиц, к Ждану тоже были претензии - уж больно физически развит. Но, в общем, отрока взяли.
Изображавший купца Твор пересчитал полученные деньги - не так-то и много выручил он за раба. Незаметно подмигнул отроку. Тот улыбнулся, кивнул - все, мол, нормально.
А уже на следующую ночь из окна вертепа, выходившего на стену Константина, поступил условный сигнал - горевшая свеча вдруг погасла - и тут же загорелась снова.
Глава 16
ВЕДЬМА
Осень 873 г. Константинополь
Артамонов никогда не думал, что тело женщины может быть так стройно, так пугающе красиво. Поглаживая ладонями грудь и бедра, она все встряхивала головою, и казалось, что и волосы ее растут, и вся она растет, становясь пышнее, больше, все закрывая собою так, что кроме нее уже стало ничего не видно, как будто ничего и не было.
М. Горький. "Дело Артамоновых"
Ждан проснулся ночью, как и задумал. Встал с постели, на цыпочках подошел к затянутому тонкой слюдой оконцу. Оглянулся, прислушался… Его держали в отдельном помещении, одного, хорошо кормили, но никуда не выпускали - с обратной стороны дверь всегда была заперта на крепкий засов. Вот и сейчас юноша осторожно ее толкнул - дверь не поддавалась. А ведь уже три дня прошло с тех пор, как его купили. И все один да взаперти. Вот и попробуй выясни тут хоть что-нибудь. Старик-слуга, приносивший еду и три раза в день сопровождавший нового невольника до уборной и обратно, похоже, был немым. Однако притон не пустовал - не раз слышались по ночам разноголосый смех, а иногда стоны. Что же делать-то? Как же разузнать хоть что-нибудь? Ведь не для праздного же сидения его сюда прислали. Сколько же можно маяться бездельем? Отрок уперся лбом в стену, вздохнул и, взяв тлевшую в углу под иконкой лампадку, поднес ее к окну, дунул, раздувая пламя. Дождался, когда огонь стал гореть ровно, ярко, осторожно накрыл фитиль ладонью и, не давая погаснуть, подул вновь, резко убирая руку. Одна вспышка - "все нормально". Жаль только, сказать пока больше нечего. Придется придумывать что-то, хватит так просто сидеть.
Бесплотным духом затаившаяся в развалинах Ирса, увидев вспышку, удовлетворенно кивнула. Значит, Ждану пока ничего не грозит, о чем утром и надобно доложить хозяину Конхобару и князю. Девушка радостно улыбнулась - хозяин не стал прогонять ее и не продал, пусть даже это была военная хитрость. О, господин Конхобар - благородный человек, необычайно умный, во многом сведущий и добрый. Ни разу за все время службы не ударил Ирсу, ни разу не оскорбил, не велел высечь! Как не служить такому хозяину? К тому же девушка чувствовала - господин ей доверяет, поручая довольно щекотливые дела, которые она выполняла с честью, как и в последний раз, у трясины, куда ни с того ни с сего вдруг попал конь Квакуша - дурачка, на которого, однако, ставили новгородские враги господина. Ирса тогда каждую ночь неслышной лисой приходила на конюшню Квакуша, приучала коня идти на тихий свист. Вот он и пришел - в болотину. Ухнул в трясину по самое брюхо, туда же через голову коня слетел и всадник, коему, для надежности, прятавшаяся в камышах Ирса резким ударом перебила шею. Все сделала незаметно, как учили когда-то в далекой Хазарии… Господин Конхобар был очень доволен и даже подарил Ирсе красивый, отделанный серебром кинжал. Девушка-убийца, конечно, обрадовалась подарку, но… уже не так, как раньше. Ей захотелось вдруг, чтоб не холодным клинком одарил ее хозяин, а красивым жемчужным ожерельем, браслетом, сережками… чем-нибудь таким, женским…
Ирса вздохнула и потрясла головой, отгоняя нелепые мысли. Она - орудие убийства, безжалостное, как острие меча, а вовсе не женщина… Хотя так хотелось бы. В последнее время - все больше…
Загремев цепью, у ворот спросонья залаял пес, появившийся после того прискорбного случая с гибелью привратника и побегом. Стражник что-то глухо сказал, успокаивая собаку, - Филофей не разобрал слов. Лишь подойдя ближе, подозвал стража. Пока все спокойно. Что ж, даст Бог - так и будет. Впрочем, уж недолго осталось, недолго.
Жаль вот, нельзя трогать того красивого юношу, недавно привезенного Евтихием и Харитоном. Он не похож на всех остальных - постарше, посветлее лицом; Филофей Мамона не отказался бы разделить с ним ложе. Но Овидий запретил его трогать, и Филофей, как верный пес, выполнял приказ. А нового мальчика, честно говоря, ему даже было немного жаль - подставной хозяин притона хорошо знал, что с ним вскоре случится… Филофей поднял голову, посмотрел на оконце той кельи, куда был помещен новенький. Кажется, зажегся свет… Не спится? Откуда там свеча? Ах, не свеча - лампада. Но зачем так ярко? Вот разгорелась… И вдруг резко погасла… И вспыхнула вновь… А парень не так-то прост! Но и мы не лыком шиты! Филофей ехидно скривил губы.
Диомид и рыжий судья-эпикуреец Антоний столкнулись с Хельги на форуме Тавра. Князь был не один, с Никифором, которого, почти не погрешив против истины, представил как своего старого друга, настоятеля и владельца небольшого монастыря неподалеку от Адрианополя.
- О, сразу видно, твой друг - почтеннейший человек! - Юноша и судья вежливо поклонились. - Жаль, он, наверное, не очень-то хорошо относится к светской поэзии.
- Отнюдь! - улыбнулся Никифор. - Я люблю многих поэтов… Вот, к примеру:
Боги Олимпа теперь христианами стали и в доме
Этом беспечно живут, ибо пламя им здесь не опасно.
Пламя, кормящее тигель, где плавится медь на монету.
- Позвольте… - Тряхнув рыжими кудрями, Антоний уставился в небо. - Кто же это? М-м-м…
- Паллад, - подсказал Диомид. - "На дом Марины". Весьма смелый выбор для клирика!
Никифор молча поклонился.
- Кстати, о плавильных тиглях, - вспомнил вдруг судья, обращаясь к Хельги. - Тебе, любезнейший друг наш, надобно заказать серебряное зеркало у лучшего аргиропрата - мы тожественно повесим его на стену в доме братства. Кстати, что ты такое в зеркалах тогда, после ипподрома, увидел? Впрочем, не хочешь - не говори… - Антоний вдруг заторопился: - Идем, Диомид. Скоро начнутся бега!
- Вы опять на ипподром? - усмехнулся князь.
- Нет. - Судья отрицательно покачал головой. - Есть тут еще одно местечко…
- Он говорит о тараканьих бегах, - смеясь, пояснил юноша. - Хотите, так пошли с нами!
Хельги задумался. Он сегодня не случайно оказался на форуме Тавра - надеялся на встречу с Диомидом, и, как видно, не зря. Переговорить бы с парнем с глазу на глаз, так ведь, похоже, не удастся… А, впрочем, почему бы не переговорить так?
- У меня к тебя одна просьба, Диомид. - Князь взял юношу под руку. - Дело касается ведьмы. Той самой, вхожей во дворец…
- Гездемоны? - Парня передернуло. - Это такая тварь, что я бы порекомендовал тебе держаться от нее подальше.
- И все же… говорят, она неплохо гадает.
- Да, гадает она хорошо, - кивнул юноша. - Только вот увидеть ее можно, пожалуй, лишь во дворце, там она частенько бывает, а где живет - не знает никто.
- Во дворце… - тихо повторил князь. - А где конкретно ее искать? В Мистерионе, Сигме, Маг-навре?
- В покоях базилевса! - цинично захохотал парень.
Распрощавшись с Диомидом и Антонием, "компаньоны" неспешно направились к церкви Святой Ирины, где Никифор должен был встретиться с Евтихием и попытаться разговорить его насчет недавно купленного раба - Ждана. Как, мол, удачной ли оказалась покупка? Может, и разговорится клирик, о чем-нибудь проболтается. Хотя главное, конечно, не это - ведьма! Вот кого захватить бы, да хорошенько порасспросить, этак не спеша, с пристрастием… И спугнуть друида, который наверняка затаится либо сразу же нанесет удар? Нет, тут надо было действовать тоньше.
- Вы говорили об аргиропратах, - на полдороге вдруг остановился Никифор.
Хельги согласно кивнул.
- Да, именно о златокузнецах шла речь. Помнишь, я рассказывал о братстве зеркал? Так вот, как видишь, пришел и мой черед заказывать зеркало. Закажу, что ж… Может, и пригодятся еще братья-поэты.
- Тут неподалеку находится мастерская некоего Козьмы Левантийца…
- А, который когда-то выковал тебе крестик, - вспомнил князь. - Вернее, не тебе, а твоему почтеннейшему отцу. Помню, помню, ты как-то рассказывал. Он хороший ювелир?
- Отличный.
- Что ж, зайдем, время есть.
Аргиропрат Козьма Левантиец - чернобородый, темноликий, ухватистый - узнал Никифора почти сразу, как только они вошли во двор мастерской. Ювелир сразу углядел возможных клиентов, вышел навстречу, поклонился.
- Приветствую вас, уважаемые! - Потом присмотрелся к Никифору. - Ого! Рад, что и ты, мой господин, жив и, похоже, вполне благоденствуешь. Будете заказывать церковную утварь?
- Нет, зеркало.
- Зеркало? Может быть, для начала посмотрите уже готовые? Прошу…
Ювелир распахнул двери мастерской. На широкой лавке были разложены серебряные зеркала в золотых окладах, браслеты, кольца, крестики… Один из них вдруг привлек внимание Никифора. Монах нагнулся, взял крестик в руки и вздрогнул: крест был точно такой же, как и у него! Один к одному - близнецы-братья.
- Примерно с год назад его заказала одна молодая женщина, но почему-то так и не забрала. - Ювелир внимательно посмотрел на Никифора. - Я думал, ты знаешь… Отойдем-ка…
О чем они шептались, Хельги не слышал, да и не прислушивался, застыв, как соляной столб, - в одном из зеркал ему снова привиделся Велунд.