Сам был таким… Как-то вдруг накатило восторженно-гневное настроение, с которым Саша фон Аш записывался в военное училище, с которым ехал на фронт.
Наверное, если бы не мое внезапное "заселение", его бы ожидало огромное разочарование…
3
После обеда, возвращаясь вместе с другими офицерами на позиции, я продолжал размышлять о превратностях судьбы и роли "либеральной интеллигенции" в развязывании войн. В мое время все это политкорректно называлось "миротворческими операциями"…
Генрих, видя мое состояние, тактично молчал, время от времени искоса на меня поглядывая. Когда он наконец решился со мной заговорить, то был безжалостно прерван свистом приближающегося снаряда.
- Ба-бах! - Впереди, метрах в трехстах, расцвел пышный султан разрыва, разбросав жирные комья вывороченной земли. Облако поднятой взрывом пыли медленно опадало, стелясь по траве…
- Шестидюймовый! - прокомментировал Ильин. - Вот, господа, война нас и догнала…
Редкий бессистемный обстрел продолжался целый час - били немецкие 150-миллиметровые гаубицы - и прекратился так же внезапно, как и начался.
Я вышел из блиндажа с мыслью - сходить на наблюдательный пункт, дабы оценить причиненный ущерб.
В переходе между траншеями стоял Казимирский с неизменной папиросой в зубах, зачем-то вглядываясь в небо.
- Ну что, барон, кончилось наше мирное житье? - полувопросительно-полуутвердительно изрек он, заметив меня.
- Странно, что этого не произошло раньше, Казимир Казимирович!
- Это означает только то, что они подошли на дальность выстрела: девять верст!
- А также и то, что их наблюдатели находятся в пределах прямой видимости? - развил я мысль.
- Именно так, барон! Или нас внимательно рассмотрели вон с того аэроплана, что кружится в небе уже полчаса. - Ротный указал кончиком папиросы нужное направление.
Действительно, среди редких облаков назойливой мухой то и дело мелькал вражеский самолет-разведчик.
- Однако я не заметил, чтобы он подавал какие-либо сигналы. Следовательно, ваше предположение ближе к истине. - Щелчком выбросив окурок за бруствер, Казимирский подтянул перчатки и распорядился: - Проверьте расположение роты - нет ли потерь и повреждений. И выставьте наблюдателей на резервный пункт.
- Слушаюсь!
- Идите!
Ни потерь, ни повреждений, слава богу, не было. Осмотрев в бинокль наши передовые позиции, я убедился, что они мало пострадали. Пара случайных попаданий в ходы сообщения и траншеи второй линии. Несколько близких разрывов, вызвавших осыпание стенок, не более.
Выставив пост, я направился на поиски Лиходеева, однако искомый нашел меня сам.
- А я вас сыскиваю, вашбродь! А вы - вот они! - обрадовался Кузьма Акимыч.
- Что случилось?
- Копейкин огнеприпасы доставил, вашбродь! Надобно учесть и в книгу прописать.
- Ну раз надобно, пойдем!
Проходя по траншеям, я стал свидетелем настолько интересного разговора, что даже приостановился послушать.
- Вот я страху-то натерпелся! - восклицал рябой носатый солдатик из последнего пополнения. - Воет, воет-то как! Аки зверь антихристов! А потом грохнет - аж земля трясется. Душа в пятки ушла…
- Ну это какой страх! - перебивает новобранца круглолицый младший унтер-офицер Самсонов - командир отделения и георгиевский кавалер. - От такого страху, брат, не сдохнешь. - Унтер извлек на свет божий трубку и кисет с табаком. - В передних окопах - вот где страх! Под самую шкуру залезает!
- Это как же так?
- Да вот так! Вот вспомню свою первую атаку под Ченстоховом в пятнадцатом годе - до сих пор оторопь берет! - Самсонов раскурил трубку и, пуская густые и ароматные клубы дыма, продолжил: - Вылез я, стало быть, из окопа. Бяда! Снаряды кругом взрываются. Гремит все, грохочет. За дымом неба не видать, да округ стон стоит. Хочу идти - ноги не подниму, ровно кто за пятки хватает. Ни в праву, ни в леву сторону не гляжу - боюсь!
- Так уж и боисся? - встрял в разговор кто-то из старослужащих гренадер.
- Не то слово! Припал страх смертный, загреб за самое сердце, и нет того страху жутче. Ровно тебе за шкуру снегу холодного насыпали! Зубы стучат, и кровь в жилах не льется: застыла вся. Взял я карабин, а он тяжелый показался, как цельный пуд.
- И чего?
- Его благородие орет "В атаку!", наганом машет. Смотрю округ - люди поднялись да вперед пошли. Ну и я страх свой зажал, словно в кулак какой, и тож - поднялся. Все "ера!" кричат, и я, стало быть, тоже крикнуть хочу… Ан не выходит! Завыл, захрипел по-зверьи да и на германца пошел!
- Со мной, почитай, так же было, - подтвердил гренадер. - Взял я винтовку на прицел, а курка спустить и не знаю как… Так и не смог, ровно обеспамятел…
- Вы не тушуйтесь, вы на ус мотайте! - окликнул новичков Самсонов. - Такая наука тут завсегда полезна!
Когда мы немного отошли от разговаривавших солдат, я сказал Кузьме Акимычу:
- А Самсонов-то - мужик дельный!
- Так-то оно так, вашбродь! Да только - соцьялист он… Ненужные разговоры да не к месту иногда заводит.
- Воюет-то как?
- Воюет справно…
- Не подведет?
- Не подведет, вашбродь!
- Ну, значит, пускай пока разговоры разговаривает, а там посмотрим…
- Да уж как не посмотреть-то!
- Не ворчи, Лиходеев! Пойдем-ка лучше огнеприпасы учитывать! И расскажи, что там наш Филька на ужин задумал?
И пошли мы заниматься военной бухгалтерией под аккомпанемент раздающейся из соседней траншеи солдатской песни - немного задорной и одновременно грустной:
Ты прощай, моя сторонка,
И зазнобушка, и жонка.
Обнялися горячо - и ружьишко на плечо.Уж как нам такое счастье -
Служим в гренадерской части.
Будь хучь ночью, будь хучь днем -
По болоту пешки прем…
4
Утро следующего дня началось с массированного артналета. Немецкая гаубичная батарея выпустила по позициям нашего полка три сотни снарядов - по полста на орудие.
Затем после небольшого перерыва обстрел возобновился - такой же, как и вчера: редкий и бессистемный…
Через некоторое время немцы перенесли огонь правее, на позиции Сибирского гренадерского, и я отправился на наблюдательный пункт, по дороге осматривая наши позиции.
До нас долетели только отдельные снаряды и, к счастью, все мимо.
А вот первая линия обороны заметно пострадала. Это было отчетливо видно в бинокль. Все три ряда траншей получили повреждения, а в одном месте я разглядел развороченную землянку - расщепленные бревна торчали вокруг воронки наподобие тернового венца.
Значит, без потерь не обошлось.
И точно, через некоторое время из хода сообщения вынырнули санитары с носилками, а вслед за ними появилась группа кое-как перевязанных раненых. Поддерживая друг друга, со стенаниями и матюками люди шли в тыл.
Вот и первые потери.
Я перевел бинокль на поле перед передовой позицией.
Никого…
А вот дальше уже отчетливо различался бруствер немецких траншей первой линии.
Вот черти! За ночь отстроились!
И что теперь?
Честно говоря, я был в растерянности! То есть предсказать возможное поведение немцев не получалось - не хватало информации.
Во всех читанных мною мемуарах о Восточном фронте времен Первой мировой есть три типа воспоминаний: "враг упорно обороняется", "враг бежит" и "враг наступает, а мы бежим".
В данном случае ни один из сценариев для нашей ситуации явно не подходил.
- Доброе утро, барон! - поздоровался заглянувший на НП Казимирский. - Что вы с таким интересом рассматриваете?
- Противника, Казимир Казимирович!
- О! Наконец-то германцы соизволили появиться нам на глаза! - Ротный достал из чехла свой бинокль и принялся осматривать вражеские позиции. - До первой траншеи где-то полторы версты будет. Значит, сегодня не полезут!
- Почему?
- А потому что немец по голому полю за полторы версты в атаку не пойдет. Если сильно приспичит, то за версту - может быть. А если они не торопятся, то атаки следует ожидать не ранее, чем их траншеи приблизятся на полверсты. Не дураки же они, в конце-то концов? Так что я думаю, что сегодня нам точно ничто не грозит, кроме артиллерийского обстрела. А вот завтра… Завтра они, может быть, и рискнут.
- А если не рискнут?
- Значит, их первая атака придется как раз в наш черед сидения на передовой!
- Замечательно… - буркнул я.
- Будьте оптимистом, барон. То ли еще будет! Говорят, что оптимистам легче живется!
- Это потому, что пессимисты обеспечивают им безопасное существование!
- Весьма остроумно! Надо запомнить! - похвалил меня Казимирский. - Блесну при случае! Спасибо!
- На здоровье, Казимир Казимирович!
- Кстати о здоровье! Я как раз собирался посетить наш лазарет! Так что имейте в виду - я вас покидаю до обеда.
- Учту!