3. РОДСТВЕННИКИ ЗЛА
Так мы все же уехали из Бухары, минуя Самарканд. Проезжая мимо чайханы в Мерзачуле, я не увидел баяниста. Остановились покушать только около реки Сырдарьи, поели плов, попили чайку. Я переодел рубашку, так как мой бинт и рубашка пропитались кровью. Когда Хелен делала перевязку, то почувствовалась определенная профессиональность медика. Она сорвала совсем молоденький лист подорожника, вчетверо сложила бинт и только тогда начала завязывать. Я сразу подумал - прошла подготовку оказания первой медицинской помощи. В Ташкент приехали, когда уже стало вечереть. В Ташкенте была база "Союззаготавтотранса": что-то вроде гостиницы и заезжего дома, здесь мы и остановились. Выделили нам комнату с окном во двор и на тополевую рощу.
- Лена, - сказал я, - ты приведи все в порядок, а я свяжусь с руководством своей автобазы, а то из-за этих картежников я и груз не получил, едем порожняком. Только хорошо закрывайся, даже если дядя здесь окажется, не открывай (хотя я знал, что "дядя" и "братики" уже здесь не появятся).
Она спросила:
- А ты скоро вернешься?
- Скоро, как только дозвонюсь - вечер, пьянствуют теперь где-нибудь черти…сказал я растерянно… и ушел.
Когда вышел за эту гостиницу к дежурному пункту, где есть телефон, позвонил и сразу спросил:
- Решетников далеко от вас? (это Чуприн Александр Васильевич, один из оперативных псевдонимов Гущина.) - Здесь он где-то… Саша, ты где? К телефону! Слышу знакомый голос:
- Слушаю!
- Это я, жду вот у пункта СЗТ.
Через минут десять Александр Васильевич подъехал на "Победе", и мы поехали к Жукову Г. К. в штаб Туркестанского военного округа. Едва подъехали к штабу, смотрим:
Жуков Г. К. и Д.Д. Лелюшенко подходят к ЗИМу, принадлежавшему Лелюшенко. Александр Васильевич моргнул фарами, они приостановились и быстро повернулись к нам.
Мы вышли из машины, Александр Васильевич доложил Жукову о нашем прибытии. Это была моя первая встреча с Г.К. Жуковым. Он осторожно обнял меня и сразу спросил:
- Ранение очень серьезное?
Я говорю:
- Нет, сантиметра два-три носиком кто-то сунул.
- Ну ладно, - говорит, - по дороге и в госпитале поговорим.
- Не надо в госпиталь, все заживет!
- Нет, нет! Едем!
Приехали в госпиталь, там все забегали. Я принял душ, меня по-настоящему перевязали. Мы поговорили обо всех проделанных делах, я рассказал, что Хелен сидит в гостинице для шоферов. Раньше просила поехать в Андижан, Сталинобад и Красноводск, сейчас молчит - дрожит как осиновый лист.
- Она и так тебя протащила через огонь и медные трубы. Курбатов уверял нас, что из Бухары ты живым не вырвешься. Мы боялись, что ты поедешь в Красноводск, во-первых, нам не понятен ее замысел, всю банду там Курбатов вчера арестовал, а мы потеряли твой след, - сказал Г. К. Жуков, - поэтому Курбатов и рванул в Красноводск, всех попеленали, а тебя нет. Вчера позвонил Сафронов и рассказал, как одному из азартных картежников пузо пропороли, разумеется, говорил он о тебе. Ну слава богу, что хорошо закончилось, зачистку здесь мы провели неплохую. Что будем делать дальше? Лучше тебя сейчас никто ничего не разведает.
- Первое, - сказал я, - по всей Средней Азии их разведка плетет свою паутину и агенты больших капиталов тоже плетут, во-вторых, основной спектакль будет разыгрываться не здесь или пока не здесь. Моя спутница объясняет, что у нее есть родственники в Грузии и в Москве, но очень хочет побывать в Андижане и Сталинобаде. Это все помимо Красноводска. Она даже предложила мне доехать до Красноводска, оставить там автомобиль и пароходом через Каспий в Азербайджан и Грузию. Но в Самарканде я ее оставлял на сутки с дядей и братьями. Видно, между ними произошла большая ссора, она от них просто сбежала ко мне и даже в дороге плакала.
"Дядя" подарил мне новенький браунинг с двумя боекомплектами и еще дал сорок тысяч рублей денег, сославшись на то, что "племянница" прижимиста. Так что я думаю, на этой полуторке мне гарцевать по Средней Азии уже опасно, поэтому прошу разрешения вернуться в Тюлькубас, недельки две отдохнуть, а потом все-таки поехать в Андижан и Сталинобад. Что-то ей там нужно, но сейчас она работать просто не способна, как бы что с собой не сотворила… поэтому я пораньше уеду. Когда я буду выезжать из Тюлькубаса в Андижан и Сталинобад, мне нужен будет другой автомобиль.
- Все хорошо, - сказал Жуков Г. К., - мысль правильная, а главное, ты морально крепок - это очень хорошо. Делай, как решил, в Чимкенте и Тюлькубасе будешь встречаться с Александром Васильевичем. Машину можно взять "Победу".
Я запротестовал:
- Бреун сразу поймет, что она в ловушке и поймет, кто я такой и то, что не она меня взяла на женский крючок, а я ее держу на мушке. Машину нужно только грузовую и даже где-то килограмм 200–300 погрузить в кузов. Ехать надо в Андижан, из Андижана в Сталинобад. Красноводск оставим за чертой.
- Александр Васильевич все решит и с машиной, и с грузом, - подвел итог Георгий Константинович. - Счастливо! Хотя ты уже испытанный боец и тем не менее помни пословицу: "береженого бог бережет".
Так мы пожали друг другу руки и разъехались. Меня Александр Васильевич подбросил к шоферской гостинице, я постучал в номер Хелен Бреун. Она открыла дверь вся в слезах и проговорила:
- Как долго время идет…
Мне казалось, что она уже решила мне признаться, кто она такая, с какой миссией приехала в Среднюю Азию и кто ее направил. Однако, как только мы проехали Ташкент, не успев доехать до Копламбека (садоводческого совхоза), где мы хотели зайти в столовую и покушать, она спала мертвым сном. Я свободно на ходу мог посмотреть некоторые ее бумаги, которые, как ни странно, прибавились у нее в Бухаре. Перед казгурдским спуском мы остановились, так как произошла крупная авария двух автомобилей и трактора с прицепом. Объехать их не было возможности из-за того, что кюветы были очень глубокими. Хелен вышла и принялась помогать врачам "скорой помощи". Когда я заглянул в ее сумочку, то удивился - она была полностью забита деньгами. Видно, "дядя" в Самарканде не только обеспечил деньгами меня, но. в первую очередь ее, по-видимому чувствовал, что при аресте все конфискуют. Аварийные машины растащили и нам разрешили следовать дальше.
В Чимкенте зашли в столовую, перекусили и отправились в Ивановку. Я внимательно наблюдал за Бреун - с ней творилось что-то невероятное. Я заговорил с ней о будущей поездке в Андижан и Сталинобад, куда она просто рвалась раньше, до поездки в Самарканд. Но сейчас почему-то она полностью потеряла к этому охоту. Потом немного подумала и сказала: "Если поедем, то нельзя ли проехать мимо Ташкента и Самарканда - я просто не хочу больше встречаться с дядей и братьями, я их возненавидела".
- А почему? - спросил я.
- Они просто кретины!
Я немного подумал, потом сказал:
- Это зависит от нас, хотим заедем, хотим - нет. Наверное, отдохнем дней десяток, ты, наверно, забыла про пьесу "Женитьба" по Гоголю, ведь нас там ждут, мы же с тобой основные фигуры!
- Что ты, как забыть! Я все время об этом думаю.
- Завтра денек отдохнем, а потом на репетицию.
Мое предложение по отдыху, репетиции и постановке пьесы в местном совхозном клубе вдохнуло в нее новую жизнь. После самаркандской встречи с "дядей" и "братьями" в ней созрело что-то мало понятное мне, она была готова пойти на самоубийство.
Ее родственники… Конечно, удобнее и проще всего называть связников и резидентов родственниками. Но чьи же они родственники? Эти ее "дяди", "тети",
"двоюродные братья"? Чьими-то родственниками они, наверно, являются. Но прежде всего это - родственники их общих злодейских дел. Истинные родственники зла.
Прошло дней шесть-семь, мы отрепетировали и сыграли пьесу "Женитьба" по Гоголю. Хелен Бреун ожила, но о поездке в Сталинобад и не вспоминала. Наши же планы с Александром Васильевичем не изменились. Объектом, к которому мы привязаны, осталась Хелен Бреун. Она не знала, что ее сподвижники по Красноводску, Самарканду, Бухаре и Красногвардейску обезврежены. Нас же интересовали ее связи в Андижане, по пути в Андижан, по пути в Сталинобад и в самом Сталинобаде. Да, мы пока плохо представляли основных фигурантов этой драмы и где конец этой шпионской истории, хотя и слышали о "родственниках" Хелен Бреун на Кавказе и в Москве. Но то, что интересовало ее в Средней Азии, мало указывало на какую-то связь с Грузией и Москвой.
Когда она более или менее успокоилась, я сказал:
- Ну, ты здесь еще отдохни, погуляй, а мне пора в рейс.
- Опять в работу? - акцент не "на работу", а "в работу". Это и ряд других моментов ее выдавало.
- Да, уже и груз на машине, в Андижан надобно ехать, ведь ты тогда просила меня, я заказывал рейс, вот теперь надо выполнять. Вначале в Андижан, а потом в Сталинобад и вернуться назад.
- Нет, нет, я куда угодно с тобой.
Мы в ноябре 1951 года оправили в Андижан группу поддержки и связи, которую Бреун не замечала, я же замечал везде. Не заезжая в Красногвардейск, поворот вправо - небольшой поселок. Мы остановились у чайханы, заказали шашлык, лепешки и чай. Чайханщик мне шепнул на ухо:
- Мы все заждались, вся шайка здесь, - и прошел мимо. Я глянул: ребята-оперативники тоже здесь. Сделал вид, что надо на минутку отойти:
- Лена, я сейчас вернусь.
Проходя мимо Миши Кузнецова, ткнул его локтем, и он вышел за мной.
- Объект созрел, чайханщик сказал, вся шпана здесь, - и глянул в сторону, где сидела подкуренная шпана.