Дождался следующей вспышки и, с трудом упираясь в рычаг, распахнул люк. Засвистел, едва не вытянув его наружу, воздушный поток.
"Ничего, купол надежный, укладчики мастера. Все будет нормально", - успокоил себя диверсант. Как и все летчики, прыгать он не любил и сейчас просто уговаривал себя.
Третья вспышка фонаря, хотя и ждал, застала врасплох.
Выдохнул, мысленно перекрестился и рыбкой махнул в чернильный провал.
Падал строго по науке, плашмя, считая, стараясь не гнать, секунды.
Лицо покрылось твердой коркой, ресницы склеило инеем.
Наконец минута прошла. Дернул кольцо и с явным облегчением ощутил рывок.
Он плавно скользил по ночному небу, разглядывая редкие огоньки светящиеся далеко в стороне.
Задание комиссар сообщил Павлу в тот же вечер.
Вошел в палату, распространяя вокруг себя запах морозной свежести и ароматного табака, опустился на стул.
- Устал, - выдохнул Смирнов. - Такую ты нам задал головоломку, Паша, не приведи господи. Ладно. Теперь о деле, - он построжел. - Слушай внимательно.
- Мы связались с товарищами, - он кивнул за окно. - Ситуация такова: Пауль Кранке, летчик Люфтваффе, действительно вчера пилотировал новую модификацию истребителя МЕ -109, на испытательном полигоне, расположенном в Восточной Пруссии, самолет потерпел аварию. Упал в районе… Летчика не нашли. Вот такая история.
Информация самая что ни на есть верная. Хочешь знать, чего она нам стоила? Нет? И правильно. Меньше знаешь, спокойнее на допросе, - невесело пошутил комиссар. - Но скажу. Стоила она нам рации и радиста. А кроме того, наш человек, который находится в непосредственной близости от базы, оказался в изоляции. Но это полбеды, главное - радист… Он ведь знал, что его запеленгуют, однако на связь вышел, а после взорвал себя и рацию. Геройски человек погиб.
Иван Пантелеевич вздохнул: - Нашли мы и амулет твой, - он вынул из кармана завернутый в несколько слоев фольги сверток. - С виду ничего особого. Однако не верить тебе причин нет. Ну как ты мог в небе узнать всю эту информацию. Язык опять же, а главное…
- Да, Павел Андреевич, мы допросили бойцов, вынимавших тебя из самолета. Лицо не твое.
- Как ты? Готов дальше слушать? - комиссар вытянул из кармана пачку папирос. - Тогда идем дальше. Сведения, тобой сообщенные, похожи на правду. Повторю, похожи. Но… - тут Смирнов тряхнул коробком и в раздражении отбросил его в сторону. - Никто на основании такой сказки нам их разрабатывать серьезно не разрешит. Сам пойми.
- В результате принято решение, - голос куратора загустел. - Отправить тебя туда, - он вновь кивнул за окно.
- Потому и спешили, потому и радист погиб. Но сейчас время главный фактор. Чем дольше они не могут отыскать пилота, тем сложнее после объяснить его появление.
- Я исхожу из того, что этот самый Кранке и ты - один человек. Значит, никто ничего и не заподозрит. Выйдешь в расположение любой комендатуры, сообщишь о себе, а дальше, как повезет.
Павел попытался вставить слово, указывая на сверток: - Товарищ комиссар второго ранга, так ведь тут не поймешь, кто кого… А ну, как немец этот верх возьмет?
- Ты думай, что говоришь, - уперся Смирнов тяжелым взглядом в замотанное бинтами лицо летчика. - Ты, Паша, советский человек, комсомолец, потому, никаких "если". Должен, понимаешь, обязан переломить. Ты меня понял?
Он проследил за реакцией слушателя и чуть сбавил тон: - А чтобы сподручнее было, мы тебе поможем. Есть у наших медиков хитрый препарат, позволяет контролировать волю. Правда, проверяли его… - тут комиссар смешался. - Но результаты обнадеживают. Коли совсем невмоготу станет, выпьешь.
- И еще. Не перебивай, когда командир говорит. Задание тебе будет непростое. А именно: Постараться этот самый опытный самолет к нам перегнать. Не перебивай, я сказал. Все продумано.
Он встал и прошелся по палате: - Отлежишься, в себя придешь, там, у них, с этим строго, пока новый борт к полетам готовят, мы тебе связного организуем. А дальше взлетаешь и летишь в сторону границы. Понимаю, топлива не хватит. Мы этот вопрос просчитали. Связник передаст тебе карту, на ней будет отмечено, где ты сможешь сесть и заправиться. Один раз на польской территории, и два на нашей, временно оккупированной. Понял?
Летчик с сомнением покачал головой, но сдержался. Не тот случай спорить. И все же произнес: - Так они ведь, немцы, всех на уши поставят? Как уйти?
- Тебе что, все разжевывать? - отрезал Смирнов. - Или мы с тобой в бирюльки играем? Родина поручает тебе ответственное задание и оказала высокую честь. И твой долг сделать все. Возможное и невозможное, - комиссар смешался и закончил уже без всякого пафоса: - Нужно, ты понимаешь? Да, опасно, и никто тебе подсказать не сможет. Крутись. Сразу, как выйдешь из поля видимости, меняй направление, или постарайся подгадать, чтобы с боезапасом вылететь. Импровизируй. Вот и все, что я тебе могу подсказать.
Говоров кивнул головой: - Товарищ комиссар, я постараюсь. Очень.
Иван Пантелеевич хлопнул офицера по плечу: - Вот и замечательно. Я больше всего на тебя сам глянуть хочу. Однако доктора сказали, что бинты трофейные, а если оторвать, заметно будет. А так все достоверно. Упал, изрезанное лицо. Замотал, так и шел. Легенда железная. Да и кто может про такой вариант подумать?
Инструктаж шел до позднего вечера. Лишь когда Смирнов начал повторяться и пошел по второму кругу, прервался: - Все, отдыхай, а ближе к полуночи выдвигаемся на аэродром.
И вот теперь он медленно спускался в неизвестность.
Однако приземлился удачно, на удивление. Посреди небольшого луга, а может, поля.
"Кто тут, в темноте, разберет", - хмыкнул диверсант, сворачивая парашют и легкий комбинезон, под которым скрывался роскошный гансовский меховик. К слову, отыскать его помощникам Смирнова стоило огромных трудов.
Труднее оказалось подобрать место для захоронки. Объемистый мешок из тонкой ткани, в который сложил груз, тянул плечо. Павел оглядел себя: "Вопросы, конечно, будут. Во-первых мундир, во-вторых орден. Хоть и без дубов, а жалко, - неизвестно отчего вздохнул Павел, но с гордостью подумал: - Однако двадцать побед - не кот начихал, - пришел в себя и сплюнул: - Тьфу на тебя, риттерносец хренов".
Наконец, сумев избавиться от мешка, утопив его в случайном пруду, отряхнулся и, выбивая зубами чечетку, двинулся вперед.
"А вот будет здорово, если мое тело уже отыскали. И как, наверное, удивились сотрудники EKdo, когда им привезли для опознания останки неизвестного с моим Ritterkreuzем на шее".
"Стоп, - Павел остановился, попытался собраться с мыслями. - Похоже, начинается раздвоение. И это несмотря на ослабленное действие амулета. А что будет, когда придется его выпустить? Задачка".
Ничего не решив, продолжил движение по свежевыпавшему снежку.
Провалившись пару раз в приличный сугроб, наконец, выбрался на дорогу. Гладкое асфальтовое полотно уходило вдаль.
Покрутил головой, пытаясь сообразить, в какую сторону идти: "На Алленштайне.
Однако куда меня выбросили? Поди, угадай. Планировали южнее, а как уж вышло?
Ладно, будем надеяться, ребята все сделали правильно.
Если не получается отыскать вокзал, придется идти до автобана. Приступаем".
Произнеслось все это в мозгу вовсе без всякого напряжения по-немецки и, как заподозрил Павел, имело вовсе другое значение.
"Какой вокзал, причем тут дорога? - он зачесал в затылке. - Представляю, как выглядит моя фигура посреди ночной дороги. Замотанное лицо, грязный комбинезон. Никаких документов".
Машина, вынырнувшая из-за поворота, коротко посигналила.
"Ну, вот и пора, - выдохнул Говоров, развернулся и вскинул вверх руку. - Стой, - прокричал он, двигаясь навстречу машине.
Машина замерла. Из кабины выглянул шофер. Павел вгляделся в смутно знакомую форму зольденфюрера. "Гражданский? Но, слава богу, ваффен, - искренне обрадовался Павел, разглядев темно зеленые петлицы водителя. - Служба снабжения? Хрен разберешь".
- Я летчик, потерпел аварию, из Летно-испытательного подразделения. Оберлейтенант Кранке, - произнес он, пытаясь изобразить дикую слабость.
- Герр обер-лейтенант, вы нашлись? - радостно отозвался водитель. - На базе все уже с ног сбились, разыскивая вас. Какая радость! Простите, что у вас с лицом? Ранение? - нестроевой шпак, подслеповато глядя на летчика, спустился с подножки грузовичка.
"Самое время терять сознание, - летчик неловко пошатнулся и начал оседать на дорожное полотно. - Будем надеяться, они здесь непуганые, и этот поступит, как подобает добропорядочному бюргеру", - подумал он, лежа на холодном асфальте.
Дальнейшее запомнилось плохо. Когда служащий усадил его в теплый салон машины, да еще вынул из-под сидения небольшую бутылочку со шнапсом, к которой пострадавшему пришлось, чтобы не выпасть из образа, немедленно приложиться, разморило. Поэтому, когда авто остановилось возле старинного трехэтажного здания, в котором располагался госпиталь, Павел был на удивление спокоен и расслаблен. Впрочем, расспросами его особо не мучили.
Доктор коротко расспросил о травмах, осмотрел кровоподтеки и ссадины и сделал укол.
- Прежде всего, вам необходимо отдохнуть. Вы истощены и обессилены, - изрек эскулап прописную истину. - Лучшее лекарство для вас сейчас - сон. Не беспокойтесь, командованию я немедленно сообщу. Теперь, когда все позади, вам не о чем беспокоиться.