Думать на родном языке получилось неважно: - …Похоже, auf den Wahnsinn. Da nur die WЖrter Эber талисман wie zu erklДren?
Сплюнул, собрался и, уже контролируя себя, перевел двуязычную фразу в русский вариант: "…Похоже, едва не свихнулся, вот только как объяснить связь случившегося с талисманом?"
Голос одного из добровольных помощников прозвучал в полутьме кузова. Он пытался объяснить врачу, что капитан испытывал новый самолет и едва не погиб. - Сильное рассечение, и, скорее всего, полопались сосуды в мозгу от перегрузок, - заключил врач, светя фонариком в зрачки пациента.
- Вывести машину из такого штопора - это немыслимо… - согласился собеседник. - А он сумел, да еще и посадил машину.
- Срочно везите капитана в госпиталь, - распорядился смутно знакомый Павлу голос. Хлопнула дверь, и кузов затрясло по замерзшим кочкам.
Говоров перестал бороться с забытьем и тихонько поплыл по нескончаемому коридору.
Очнулся от громкого разговора: - Пора, пора батенька… - добродушный басок вытягивал из сна… - Вы и так проспали сутки… Просыпайтесь.
Павел открыл глаза и увидел врача. Человек, склонившийся над ним, не мог быть никем другим. Белоснежный халат, добродушная усмешка, толстые линзы очков в темно-коричневой роговой оправе. И непременный стетоскоп на шее. В распахнутые полы видна офицерская гимнастерка.
- С возвращением, голубчик, - доктор взял холодными пальцами запястье больного.
- Это ничего… Поколем глюкозу… - непонятно бросил он стоящей за спиной женщине.
- Вы помните, что с вами случилось? - осторожно спросил врач у Паши.
- Испытывали новую машину, сорвало в штопор, удар, дальше смутно… - почти не соврал Говоров.
- Ну, это хорошо… - закивал врач. - Продолжайте лечение. Все в порядке.
- Доктор… - остановил пациент собравшегося уйти врача. - Позвоните по телефону… - он поморщился, вспоминая, и продиктовал номер. - Передайте, пусть приедет Смирнов, Иван Пантелеевич.
Врач укоризненно вздохнул: - Товарищ больной, вы уж извините, но я не могу разрешить вам посещение… - он повернулся, собираясь уйти. - Я вам приказываю вызвать ко мне комиссара госбезопасности второго ранга Смирнова, - прошипел Говоров. - Вы поняли?
- Так точно, - выпучил глаза доктор. - Повторите, п-пожалуйста, номер.
- Погодите, - удержал пациент врача. - Что у меня с лицом? - провел Паша по тугой марлевой повязке.
- Множественные порезы, некоторые весьма глубокие, пришлось накладывать швы, очевидно, от стекла разбившихся приборов.
- И еще, - с некоторым волнением поинтересовался Говоров. - Моя форма, она в порядке?
- Комбинезон и форма в каптерке, а ваши документы и личное оружие на хранении в канцелярии.
- То есть, ничего странного? - уточнил офицер.
- Простите? - не понял хирург.
- Да так, это не существенно… - отговорился Павел. - Боялся, мало ли что.
- Так я иду звонить? - вопрос пациента слегка озадачил доктора.
- Конечно… И, естественно, никому ни слова. Даже вашему, госпитальному, начальству. А мне нужны бумага и карандаш. Это важно…
Получив заверение, что все будет исполнено, Павел закрыл глаза и погрузился в воспоминания о произошедшем.
Понемногу выстроилась несколько фантастичная, но единственно возможная версия.
Непонятным образом найденный им в кабине медальон перенес его в тело немецкого летчика, испытывавшего этот самолет. Что произошло с истребителем после - осталось тайной, но какая-то часть исчезнувшего естества неведомого Пауля Кранке, аса люфтваффе, осталась в памяти. В его памяти, капитана Говорова. Так же, как и язык, а возможно, и внешность. Хотя, тут никакой ясности. Доставшие его вряд ли разглядывали изорванное осколками лицо летчика. А оперирующему его хирургу было вовсе безразлично… Но, как говорится, имеют быть варианты. Форма-то вернулась… Нет, тут без совета с комиссаром не разобраться… Хотя, как знать, не посчитает ли Смирнов его сумасшедшим. Благо и прецедент уже был. Чего стоят Пашины обмороки.
Поэтому, едва нянечка принесла ему стопку желтоватой оберточной бумаги и карандаш, он принялся за письмо.
Исписанные мелким бисерным почерком листки могли стать единственным подтверждением его слов.
Комиссар приехал на следующий день. Он распахнул створку с матовым стеклом и весело усмехнулся, увидев замотанного пациента.
Возможно, после беседы с ним, возможно, по собственной инициативе, главврач госпиталя перевел странного пациента в отдельную палату.
- Никакого покоя от тебя, Говоров… - с преувеличенной суровостью попенял генерал Павлу, лежащему на кровати.
Павел поднялся и поправил полы короткой пижамы. - Товарищ комиссар… - попытался доложить он по уставу, - Смирнов отмахнулся и уселся на стул: - Ну, давай, рассказывай, раз позвал. Некогда.
Капитан вынул из-под подушки исписанные листы: - Иван Пантелеевич. Здесь все, касающееся "мессершмитта". Его пилотаж, слабые места, достоинства, ТТХ, все. Больше знают только его разработчики.
Смирнов, не тратя время на разговоры, углубился в чтение. Местами он отрывался от текста, поднимал глаза и пристально смотрел в глаза сидящего на краю постели капитана: - Почему ты написал, что у этой модели стоит двигатель DB-605? Ведь на истребителе установлен DB-601.
- Этот самолет нулевой серии, двигатель сейчас проходит обкатку в лаборатории, а система форсирования закисью азота еще только проходит испытания. Планируется применять ее на больших, свыше 7000 метров, высотах. Но это скорее для западного фронта. Вилли считает идею весьма перспективной.
Смирнов замер: - Какой Вилли?
- Ну, сам главный конструктор, Вилли Мессершмитт.
- Паша, погоди, дочитаю, будешь выкладывать по порядку. Иначе я точно свихнусь.
Закончив изучение листков, генерал бережно уложил всю стопку в кожаную сумку и из рук ее больше не выпускал.
- Теперь, один вопрос. Откуда? - уставился он на замотанного в бинты собеседника. Павел вздохнул:
- Вы мое личное дело наверняка читали? И, не получив ответа на риторический вопрос, продолжил: - Wohrend Sie dass erkloren Sie, habe ich gekonnt, die Sprache und sogar zu lernen, die bayerische Betonung zu liefern?*
* Тогда как вы объясните, что я сумел выучить язык и даже поставить баварский акцент?
Смирнов снял фуражку и поправил прическу. "До войны такой зачес называли политическим. Как у Кирова… - вспомнилось Павлу. - Странно, в голову пустяки лезут…"
- Вот что, Паша. Я в органах не первый год и видывал всякое. Так что давай без загадок. Рассказывай все подробно, без пропусков. А я, уж если что не пойму, переспрошу.
Впрочем, рассказ вышел на удивление короткий. Описывать свои чувства от переселения в чужое тело Павел постеснялся, а факты уложились в пять минут.
- Ты знаешь… - комиссар вынул пачку папирос и неторопливо закурил. - Будь на моем месте кто другой, тебе пришлось бы весьма не просто… Да и мне, скажу по правде, в это трудно поверить… Но я еще в середине тридцатых однажды был в командировке. Район реки Тунгуски. Это далеко на севере. Ты, поди, и не слыхал? Так что всякое встречалось.
И значит, если развязать бинты, то вполне может оказаться, что я увижу лицо Пауля Кранке?..
Говоров пожал плечами: - Я не уверен. Возможно.
- Так, - принял решение комиссар. - Твое донесение проверят. Будь спокоен. Досконально. Брелок я прикажу отыскать и, с нужными предосторожностями, поместить в надежное место. Также постараемся выяснить, кто он такой… Этот Пауль… И, конечно же, посмотрим на тебя. Не обижайся, но ты бы смог поверить на все сто процентов сразу? Нет? Вот и я не могу. Но, коли, правда, и все так, как оно есть? Это такое дело, что… Дух захватывает. Одни твои бумаги чего стоят. Да столько целое управление не принесет…
- Стоп, - осадил себя Смирнов. - Поверь, я очень хочу тебе верить… Очень…
- Ладно, отдыхай. Но помни - из палаты ни ногой. Да я тебе и не позволю. Охрану поставлю, ну и сторожа. Без обид, Паша. Так что отдыхай, поправляйся. А я, как только будет ясность, тебя навещу.
Торопливо попрощался и вышел из палаты. А за стеклом возникла и замерла неподвижная тень часового.
Глава 10
Самолет, тихонько урча четверкой мощных двигателей, полз в ночном небе.
На борту дальнего бомбардировщика, способного нести до четырех тонн боеприпасов были только члены экипажа и всего один пассажир.
Неприметного крепыша, затянутого в темный комбинезон, довезла к самому трапу неприметная легковая машина с темными стеклами.
Впрочем, пилотам так и не удалось разглядеть лица странного попутчика. Получив категорический приказ находится в кабине, они лишь пожали плечами и понимающе переглянулись.
"А чего тут гадать, ясное дело - заброска резидента, или еще какой крупной шишки", - с пониманием отнеслись к временным неудобствам опытные офицеры. Когда дело касается сохранения тайны, мелочей не бывает.
Самолет, летящий на девятикилометровой высоте, миновал линию фронта совершенно незамеченным, да и дальше, над территорией оккупированной врагом Белоруссии и Польши, летел на потолочных высотах. Лишь за несколько минут до выхода на указанную точку - резко снизился, лишь настолько, чтобы парашютист не задохнулся от недостатка кислорода во время затяжного прыжка.
Командир заметил, как штурман вытер пот со лба и поднял вверх большой палец.
Зажглась тусклая лампа в кажущемся громадным пустом салоне.
Пассажир встал, проверил застежки парашюта и двинулся к люку.
"Все правильно, - глянул Павел на погасшую лампу. - Первый сигнал - приготовиться, второй - внимание, третий - пошел".