Редько Александр - Странствия шамана стр 3.

Я назвал ему свое духовное имя, показал личный сахыус (сумочку с оберегами), и после выполнения ри­туала арюулга мне было разрешено участвовать в кам­лании.

После обряда мы сидели в летней юрте вокруг ко­стра на войлочном коврt-сырмаке, ели бараний дьер- гем[1] и вели неспешный разговор. Я рассказал о завет­ной цели нашей экспедиции и попросил у старика со­вета. Он отвечал, что все трудности в Кош-Агачском районе начались оттого, что растревоженная раскоп­ками душа-сульде принцессы Кадын губительно воз­действовала на умственное состояние местных жите­лей. Все окрестные шаманы камлали о ее умиротворе­нии несколько лет, и теперь она почти успокоилась...

Я попросил его проводить нас на плато Укок к свя­щенным горам, а он в ответ спросил, знаю ли я, чем является Табын-Богдо-Ола.

- спросите вы.

Шаман объяснил мне, что известная всем шаманам и невидимая взору людей Золотая гора (Алтын-туу), на которой в золотом дворце живет Ульгень и которая возвышается на девятом небе, свисает с него пример­но на расстояние до человеческого колена. Это место на земле называется "Неприкасаемые к солнцу и ме­сяцу золотые ворота".

Так вот, священное семигорье - Табын-Богдо- Ола - и есть эти ворота между всеми тремя мирами Мироздания...

Попасть туда по своему желанию нельзя - духи гор не пустят посторонних.

Поэтому я просил старика камлать этой ночью хо­зяевам миров - Ульгеню и Эрлику, чтобы они позво­лили нам пройти, чтобы разрешили узнать ответы на мучившие нас вопросы.

Старый шаман обещал камлать, и я всю оставшу­юся ночь не спал, призывая духов своих собственных онгонов[2] прийти ему на помощь.

Утром я получил ответ. Шаман сказал, что знает, где нужно искать. Теперь об этом узнаю и я. Узнаю разгадки и других тайн Алтая. Узнаю из первых уст, чтобы затем рассказать обо всем тем, кто верит лишь в видимый мир. Таково решение демиургов. Старому шаману велено сопровождать меня на всем пути к ис­тине : и на физическом, и на духовном...

Везение здесь ни при чем. В этой жизни ничего слу­чайного не бывает. Да и путь предстоял нам далеко не простой. Нас ждали семидневный конный переход по высокогорной дикой пустыне, а затем альпинистские подъемы по ледникам священного семигорья. Нас ждали духовные испытания в мистических странстви­ях по фантастическим бесплотным мирам Вселенной... А главное, нас ждали тайны, - ждали, готовые нена­долго приоткрыться. И от всего этого слегка кружи­лась голова и сладко щемило сердце.

Постоянно совершенствуясь в пре­красных мистериях, человек только в них становится поистине совершенным.

Платон, "Федр", в пер. Кори, 1, 328

Старика, случайно встреченного в Джазаторе, звали Тордоор, и он был одним из старейших шаманов Ал­тая. С таким могущественным спутником можно было отправляться в любую точку и этого и того света.

Ранним августовским утром наша кавалькада вы­ступила из Джазатора на юго-восток. Кроме семи чле­нов экспедиции и Тордоора в нее входили два конюха и 13 лошадей, нанятых нами у алтайских пастухов. Нам предстояло сделать пять дневных переходов до плато Укок и два - по нему, до священного семиго- рья. В среднем это ежедневно составляло 20-25 км пути по сложному горному рельефу.

Лесистые склоны закончились уже через сутки, на вы­соте 1500 метров.

Потянулись скалистые распадки, усеянные боль­шими острыми обломками камней, а затем пошло волнистое плоскогорье, покрытое сухой и пожухлой осокой. В редких долинах горных рек встречались за­росли низких кустов жимолости. Ягода слегка горчи­ла, но была неимоверно душистой. Впрочем, росла она на таких заболоченных участках, что наши кони пред­усмотрительно их обходили: болото, оно и в горах су­лит массу неприятностей. А вот до конского щавеля, горного лука, маральего и золотого корня далеко хо­дить не надо было, и первые три дня мы с удовольстви­ем пополняли ими свою "потребительскую корзину". Туда же отправлялся и хариус, отчаянно хватавший даже голые крючки наших примитивных удочек.

Днем на прогретых камнях резвились горностаи, гоняясь за жирными сусликами и распугивая суетли­вых каменок-плясуний. Стрекотала огромная черная саранча, напоминающая в полете боевые вертолеты из американских боевиков. Проносились тени бесчис­ленных ястребов-стервятников, неутомимо бороздя­щих высокое синее небо. Плотный сухой воздух хоть и иссушал ноздри, но был так напоен запахами высоко­горных лугов, что казался нам божественным некта­ром.

Алтай большой и разный. Кто-то загорает на Ниж­ней Катуни, а кто-то в это же время отмораживает но­ги на ледниках Белухи...

Плато Укок - одно из самых суровых мест Алтая. Даже в августе здесь часты морозные ночи. Снега в этих краях почти не бывает, и потому морозы с ветром лютуют крепко...

Тенты палаток покрывались инеем и замерзали на­столько, что нам с трудом удавалось расстегивать по утрам замки-молнии. Лишь конюхам было все нипо­чем: они спали на земле, подложив под головы седла и завернувшись в шубы. Эти алтайские тулупы обраба­тывают животной печенью, а затем промывают молоч­ной сывороткой. Они не только предохраняют от лю­бого мороза, но и не намокают под проливным до­ждем.

Тордоор не спал ни с нами в палатках, ни с конюха­ми под открытым небом. Каждый вечер он куда-то уходил из лагеря, возвращаясь лишь с рассветом. И во­обще, мы замечали его присутствие только тогда, ког­да он подавал голос. А зря он ничего не говорил, нена­вязчиво, но упорно уча нас бережному общению с природой.

Помню, когда наш приятель, с целью дезинфекции, сунул лезвие ножа в костер, он немедленно отодвинул его руку и сердито произнес:

- Твой поступок оскорбляет дух хозяина огня От- Эне и может вызвать его гнев...

По древним языческим поверьям, человеку нельзя никоим образом осквернять огонь: перешагивать че­рез него, наступать на угли и золу, лить в очаг воду и сжигать мусор. Даже дрова в костер нужно класть очень осторожно, чтобы не причинить боли От-Эне. Ведь человек, оскверняющий огонь, сам становится поганым.

Напротив, необходимо регулярно "угощать" огонь кусочками своей пищи и молиться, чтобы он не лишил нас своей заботы в этом суровом мире.

В другой раз Тордоор остановил одного из нас, кто собирался срубить молодое деревце для кострового кола, и пояснил, что деревья - это священные симво­лы связи земли и неба. Они все живые: могут дышать, разговаривать, мыслить, радоваться и плакать, пони­мать язык людей. В случае острой необходимости, ког­да человек вынужден загубить жизнь дерева, ему нуж­но обязательно испросить на то разрешения духа дерева, иначе он будет наказан по закону кармы. Даже траву нельзя вырывать с корнем, так как это волосы живой Земли и духи, ее хозяева, обязательно покарают обидчика.

Тут мне нужно пояснить, что не только шаманы, но и все коренные народы Алтая считают, что и у самой Земли, и у каждого объекта природы - горы, реки, камня, дерева, птицы, зверя и т. д., - а также у ее яв­лений - дождя, грома, ветра - есть свой дух-хозяин. Этот дух-двойник объекта или явления имеет удиви­тельное свойство материализовываться при желании в любой видимый человеком образ. Получается, что все существующее вокруг нас - это сплошные духи! Они могут быть добрыми по отношению к людям либо злы­ми. Все зависит от того, насколько человек почитает их и оберегает окружающую его природу. Это одна из самых притягательных сторон шаманизма.

Немудрено, что на каждом перевале Тордоор вы­кладывал из камней обоо.

Эти пирамидки олицетворяют Мировую гору - символ единения трех миров мироздания, - а также связи времени и пространства. Поэтому они обладают удивительной шаманской силой. Через обоо человек может обращаться к духам, поэтому в пирамидки ча­сто втыкают ветки, к которым привязывают пучки конских волос или лоскутки ткани с одежды, материа­лизуя, таким образом, те или иные свои желания. К обоо делаются подношения местным духам (кусоч­ками пищи и опрыскиванием камней чаем, молоком или водкой), чтобы оградить себя от невзгод и напа­стей в пути.

Наш Тордоор окуривал обоо из своей трубки-канза и оставлял подле них щепотки табака для духов - хо­зяев местных гор, рек, перевалов, озер и всех прочих объектов природы, называемых алтайцами ээзи.

Конечно, духи не могут отведать человеческой еды и питья, но зато могут насладится их видом. Они на­питают эти подношения духовной силой, которая пе­рейдет к тому, кто их затем отведает.

"Но не все же участники вашей экспедиции являлись язычниками по своим религиозным убеждениям. Как они воспринимали мировоззрение Тордоора и верили в его ми­стические возможности?"

Да, вы абсолютно правы. Не все в нашей экспеди­ции всерьез верили в силы Тордоора до тех пор, пока он не вынужден был кое-кого проучить.

Как-то двое дежурных, вместо того чтобы готовить ужин, ушли далеко из лагеря ловить хариуса. Стоял чудный тихий вечер, и ребята, по-видимому, забыли о своих обязанностях.

Мы насухо перекусили и прилегли у костра. Старик же вынул из котомки какой-то камень, намочил его в реке, сел лицом в ту сторону, куда ушли рыбаки, и стал что-то тихо бормотать камню, раскачиваясь взад- вперед. То, что затем произошло, иначе как чудом не назовешь. На наших глазах в той стороне неба быстро сгустилась туча, из которой хлынул такой ливень, что через полчаса наши насквозь промокшие дежурные, стуча зубами, прибежали в лагерь и быстро принялись кашеварить...

Позже старик показал мне этот "камень", называ­емый у шаманов дьяда-таш. Его находят во внутрен­ностях мертвых лошадей, и собственно камнем это округлое образование не является. В медицине это на­зывается "безоар", то есть тугой комок из проглочен­ных волос, неперевариваемой клетчатки и прочих, случайно проглоченных предметов, крепко сцементи­рованных между собой желудочной слизью.