Редько Александр - Странствия шамана стр 4.

Как это образование помогло Тордоору вызвать дождь - никто не смог даже и предположить. Но по­сле этого случая авторитет шамана настолько вырос, что все мы стали безусловно доверять любым его сло­вам, даже тем, которые казались уж совсем невероят­ными.

Так, на четвертый день мы подошли к стене- перевалу плато Укок и стали лагерем у крутых скал. Совсем рядом виднелась большая пещера, и мы реши­ли было ночевать в ней, не ставя палаток. Однако Тор- доор стал категорически возражать, говоря, что в пе­щере могут жить алмысы. И объяснил затем, что это оборотни с собачьими головами и хвостами, пожира­ющие мясо, в том числе своих же сородичей. Они мо­гут перевоплощаться в людей и различных животных, чтобы заманить к себе, а затем растерзать несчастного путника.

Не знаю, кто из нас в это поверил, но единодушно и без обсуждений все разбили свои палатки подальше от мрачной пещеры. А наши лошади вообще ушли на вы­пас за соседний хребет.

Наконец на пятый день наши усталые кони преодо­лели последний перевал, выбрались на плато Укок и тотчас встали как вкопанные. Я пока еще не был на Луне, но думаю, что первые впечатления от увиденно­го там и тут будут мало чем отличаться...

Безжизненная, мрачная, бескрайняя поверхность из темного щебня и песка унылыми волнистыми линия­ми тянется во все стороны горизонта. Колючий ветер, посвистывая, закручивает пыльные смерчи, непрерыв­но тянущиеся куда-то, один за другим, словно на ги­гантском конвейере. Солнце в зените, но ощущения как при его затмении: свет не отражается от предметов, да и теней также нет. Слух улавливает какие-то всхли­пы, стоны и вздохи, словно мечущиеся в окружающем пространстве. Так холодно, жутко и тоскливо, что не­вольно хочется повернуть назад. Это место наверняка создано не для людей, и нас тут явно не ждали...

- Конец обитаемого мира - так зовут у нас эти ме­ста, - произнес Тордоор. - В этих пространствах дей­ствуют совсем иные законы, и каждый из нас себе уже не принадлежит...

Стало совсем жутковато, но тут мой взор вдруг за­цепился за сверкающую белоснежную жемчужину, сияющую впереди, будто на самом краю этого огром­ного, дикого, черного поля. Кажется, что солнце все­ми своими лучами освещает лишь ее одну и она купа­ется в этом свете, отражая его обратно в небеса. Это и есть священное семигорье Табын-Богдо-Ола - завет­ная цель нашей экспедиции. Она словно маяк звала нас к себе, и на душе сразу стало легче и спокойней. Но до нее еще два дня нелегкого пути по мистическому, полному загадок плато. И главная из них - таинствен­ная усыпальница "принцессы Кадын"...

Некогда непрерывная линия государственной гра­ницы, проходящая здесь, теперь находится в плачев­ном состоянии: покосившиеся и заваленные столбы с остатками ржавой колючей проволоки уже явно нико­го не смогут удержать. Да здесь и нет никого, и быть не может. Времена шпионов с копытами на ботинках давно закончились, и ни одна из четырех стран, гра­ничащих между собой, застав тут не держит. Да и бо­ятся погранцы сюда ходить. Еще при СССР трижды посылались наряды, чтобы установить полосатый столб с гербом на центральной вершине Табын-Богдо- Ола. Ни один человек тогда не вернулся обратно. При­рода сама охраняет границы дозволенного людям...

Пересекаем линию границы и вступаем в "зону по­коя Укок". Так смежные государства назвали эти ме­ста, запретив тут любые перемещения людей. В пер- вую очередь это было сделано ради сохранности мно­гочисленных курганных захоронений, возраст которых достигает нескольких тысячелетий. Такого древней­шего сохранившегося некрополя нет больше нигде в мире. И никто пока даже не догадывается, чьи тела тут покоятся!

Первые захоронения на плато Укок явились нашему взору, когда до подножия непрестанно сияющего впе­реди священного семигорья оставалось не более двад­цати километров. Это были типичные тюркские воин­ские захоронения, со всеми своими, хорошо сохранив­шимися атрибутами.

"Но что это? Почему эти могильники располагают­ся таким необычным образом? Что это за построения выполнены из них?" - спрашивали мы друг друга.

Ряды этих захоронений тянулись несколькими "волнами" или огромными полукольцами, обращен­ными в сторону мистических вершин Табын-Богдо- Ола. Многие сотни овальных насыпей из камней, по­крытых пятнами красно-бурой ржавчины, невольно напоминали гигантские капли крови на аспидно- ссрой поверхности плато...

Судя по тому, что количество вертикальных балба- лов[3] за каждой из могил составляло по нескольку де­сятков, можно было считать, что здесь лежат самые великие и знатные тюркские воины.

Ветры, гуляющие над каменистым плато, веками сдували культурный слой. Могильные ямы наверняка долбились неглубоко, да и сами насыпи были невысо­кими. А потому невольно думалось, что рыжие пят­на - это проступившая через камни кровь самих по­гребенных...

Воздушное марево колебало очертания могильни­ков, будто шевеля их изнутри. Было жутко даже днем. Лошади тихо ржали и нервно дрожали крупами...

Под дикий свист колючего ветра, в полном молча­нии наша кавалькада напряженно пересекала все волны-линии построений мертвого войска.

Кто спит вечным сном под этими кровавыми кам­нями? Что заставило этих смелых и отважных воинов упокоиться в таких неуютных последних пристани­щах, вдали от поселений соплеменников? Почему и после смерти они словно выстроились своими моги­лами в развернутом боевом порядке, будто не сумев преодолеть какой-то невидимый заслон? Куда и зачем шли они и что их навсегда остановило?

Я думал над этими вопросами и не сразу заметил, что Тордоора волнует совсем другое. Он будто всма­тривался и вслушивался в пространство, лежащее впе­реди, за последней цепью тюркских могильников, ти­хо бормоча и раскачиваясь в седле. В отличие от нас, шаман явно видел в пустоте что-то такое, что его встревожило...

Как только последний всадник нашей кавалькады вышел из пояса захоронений, шаман спешился, сел на землю, разложил вокруг себя самые главные онгоны своих духов и стал проводить ритуальный обряд. Сна­чала он достал мешочек с солью и, высыпав ее в чашу- ночой, принялся что-то долго в нее наговаривать, по­мешивая соль длинным кристаллом кварцита. Затем, подойдя к ближайшей могиле, наковырял кристаллом немного грунта с нее и стал тщательно перемешивать его с солью. После этого, неожиданно для нас, стал быстро вертеться на месте. Он сделал три оборота по три раза и во время каждой паузы широко и резко раз­брасывал щепотки соли в сторону пути, по которому мы направлялись, будто отгоняя кого-то с дороги.

Затем он снова сел и скрипучим низким горловым каем затянул песнь-молитву...

Мы все завороженно смотрели на шаманский ри­туал Тордоора, догадываясь, что он связан не только с судьбой экспедиции, но и с самими нашими жиз­нями...

Я старался услышать его слова, но понял лишь, что он камлает Дъее-Хану - духу - покровителю дороги, живущему там, где небо упирается в землю и где стоит гора, вершина которой достигает дома Бая-Ульгеня. Гордоор просил Великого Духа, чтобы его бело- зол отисто-рыжий конь с луновидными рогами ПО­явился перед нами и провел за собой страждущих пут­ников через неприступную преграду духовного воин­ства...

Внезапно шаман вскочил на ноги, сел в седло и, не говоря ни слова, быстро двинулся вперед. Я хотел мах­нуть рукой приятелям, но команды не потребовалось: наши лошади тут же пошли сами, одна за другой, след в след.

Мы проехали не более пяти километров, как лошади снова заволновались, отказываясь повиноваться ко­манде "Чу" (вперед). Их напряжение нарастало, и Тордоор велел спешиться...

- Сейчас мы пойдем к курганам, священным не только для Алтая, но и для всех людей, - сказал он.

Среди них находится и тот, в котором спала "прин­цесса Кадын". В тех местах нельзя разговаривать, так как душп-сульдэ лежащих там избранных берегут по­кой своих тел, но мы сами опознаем курган принцессы по раскопу. Великая Сила охраняет теперь эти места, и Тордоор не уверен, что каждый из нас сможет пере­жить воздействие ее проверки. Кто сомневается в себе, должен остаться с лошадьми.

Кроме конюхов-казахов, вслед за стариком пошли все, понимая, что это лишь начало тех испытаний ду­ха, что ожидают нас в этих сакральных местах. Не знаю, отчего мне так трудно дышалось, пока мы шли вперед за шаманом: то ли волнение перехватывало горло, то ли что другое... Я напряженно всматривался вперед, надеясь увидеть высокие, как в Пазырыке, курганы, но видел лишь бескрайнее серое плато и сверкающие впереди вершины Табына...

Через час томительного пути мы вдруг увидели огромный участок понижения в поверхности плато. Он напоминал многокилометровую кальдеру древне­го вулкана или гигантскую плоскую воронку со сгла­женными временем краями. На дне ее тянулась це­почка из нескольких десятков невысоких, круглых каменистых курганов. Их линия имела строгое на­правление "север - юг" и, таким образом, словно стрелка компаса указывала на священные вершины семигорья.

Мы долго стояли на краю кальдеры, не в силах сде­лать шаг вниз. Нет, страха не было; просто в голове неотвязно стучала одна мысль: "Нельзя!"

Первым пошел Тордоор. Он был уже внизу, а нас всех еще что-то крепко держало на месте. И вдруг пе­редо мной будто зажегся зеленый сигнал светофора, будто распахнулся незримый турникет.

"Можно!" - вдруг понял я и шагнул вперед ватны­ми ногами, понимая, что только что прошел чью-то гаи нственную проверку.

Следом, один за другим, сошли вниз и другие участ- ники нашей экспедиции.

Шаман уже стоял у крайнего, южного кургана, ко­торый был раскопан.