Никитин рванулся в прихожую и сходу, как конь копытом ударил, врезал кулаком в морду первому. Тот грохнулся на пол. Иван пнул его в пах, подскочил к оторопевшему второму и с не меньшей силой врезал ему. Фонарик крутнулся в воздухе и упал одновременно с х озяином, но не потух.
Иван подпрыгнул и пятками с силой опустился на морду второго, чувствуя, как затрещали лицевые кости. Мужик дико взвыл и свернулся калачиком.
После этого победитель захлопнул входную дверь и склонился над женщиной.
- Наташа, где больно, чем он тебя? - тревожно спросил он.
- Ногой ударил в живот… - стиснув зубы, ответила она. - Сейчас отпустит… Кто это?
- Понятия не имею. Это не муж твой разве, с подельничком?
- Нет, я их не знаю… Я думала, это Ксенька с Романом вернулись…
- Значит, это налётчики. Ладно, щас покалякаем, давай я тебе помогу подняться… вот так… иди в комнату, не нужно тебе это слушать. Дойдёшь сама?
- Дойду. Что ты сделал с ними? Они не умрут здесь? Мне только этого не хватало. Вон, как сильно стонут оба…
- Не умрут. Такие гады очень живучие. Ну, всё, иди. Приляг там.
Как только женщина ушла, Никитин грубо за отвороты куртки вздёрнул первого мужика, посадил его на пол и прислонил спиной к стене. Второй так и остался лежать, утробно охая.
- Кто такие? - жёстко спросил Иван и направил фонарик в глаза мужику.
- А ты кто? - жмурясь, пробормотал тот, швыркнув разбитым носом.
Кровь по его подбородку и шее щедрыми струйками стекала за ворот рубахи, видневшийся из-под куртки, делая его бурым.
Никитин сильно сжал достоинство налётчика.
- Раздавлю помидоры! - выдохнул он яростно.
- Ы-ы-ы! Отпусти!
Иван чуть ослабил хватку.
- Я - Примус. Это - Лужок.
- Хозяйские оба? [3 - Отбывали наказание в местах лишения свободы? (жарг.)]
- Да, были в командировках пару раз [4 - Отбывали срок (жарг.)].
- Кто навёл? - прошипел Никитин, опять усиливая хватку.
Налётчик затараторил:
- Никто не навёл. Сироты мы беспризорные. [5 - Работаем без чужой поддержки, сами по себе (жарг.)] Последили несколько дней, вычислили, кто живёт, увидели что шмара с хахалем свалили… Ой!!! Не дави!..
- Это не шмара и не хахаль, - отчётливо сказал Иван.
- Увидели, что девушка с парнем ушли, решили выставить фатеру [6 - Обокрасть квартиру (жарг.)].
- Щас оба тапочки в угол поставите, [7 - Оба умрёте (жарг.)] а потом вынесу вас ночью и брошу прямо у подъезда. И никто даже искать не станет: время такое, сам знаешь.
- Так ты тоже хозяйский, что ли? - удивился слабо мужик, опять швыркнув окровавленным носом.
- Подавись отрыжкой! [8 - Заткнись (жарг.)] Грузи этого на горб, и на выход с вещами.
Он пошёл следом за мужиками, а возле подъезда дол го и жестоко бил обоих, ничуть не беспокоясь тем, что наверняка кто-то смотрит в окна, привлечённый громкими и болезненными вскриками налётчиков.
Когда он вернулся в квартиру и закрыл за собой дверь, Наталья встретила его в прихожей, держа подсвечник с зажженной свечой.
- Иван, - произнесла она тихо, - я даже не думала, что ты таким стал. Я всё слышала и видела в окно. Ты же их инвалидами сделал.
- Предпочитаешь, чтобы было наоборот? Мне уйти? - спокойно спросил Никитин.
- Нет, я не об этом. Просто…
- Что?
- Просто ты стал другим. Я тебя совсем не знаю, оказывается, и боюсь.
- Пойду я, Наташа. Прости, что так вышло.
- Нет, не уходи! - женщина быстро подошла к нему, поставила подсвечник на тумбочку и прильнула жарким телом, обняв крепко за талию. - Не уходи!
Её руки медленно легли Ивану на за тылок, а лицо с приоткрытыми губами оказалось совсем близко от его лица.
- Одной мне будет ещё страшнее…
Наталья была очень естественной и вправду казалась беззащитной.
Иван почувствовал, что больше не в силах сдерживаться.
"Что же я делаю…" - подумал он смятённо.
Но губы его уже слились с её губами…
Утро они встретили в постели. Бессонная и сумасшедшая ночь отняла их силы. Обнявшись, они тихо дремали.
Иван проснулся первым и сразу же ощутил угрызения совести.
"Я не должен был делать этого, не должен… Я не за этим шёл сюда… Врёшь, за этим, ну во всяком случае, допускал такую возможность и даже хотел этого, себя-то не обманешь… Но у меня есть Лена и я люблю её… А Наташа? Её я тоже люблю…"
Женщина сладко потянулась и, сонно улыбнувшись, ещё крепче обняла Ивана, положив голову с разметавшим ися светлыми волосами ему на грудь.
- Стучит. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… - произнесла она тихо.
"Я люблю двух женщин… Что делать? Ромка узнает - не поймёт и не простит за мать. И Лена не поймёт и не простит. Она на зону ко мне ездила, благодаря ей, я не скатился в эту помойку окончательно… А Наташа за оба моих срока не написала ни одного письма, я уж не говорю о передачах… Но она была замужем за другим мужчиной и наверняка любила его… А я любил её тогда и люблю сейчас…"
- Тук-тук, тук-тук, тук-тук, - повторяла Наташа сонно. - Хорошо-то как, Господи! Я уже и забыла, что так бывает, уже и не верила, что у меня когда-нибудь ещё будет так…
"Что мне делать? - тоскливо думал Иван. - Что мне делать?"
//- * * * - //
Посёлок, где проживал Савельев, неожиданно для него и остальных жителей вдруг стал местом дислокации военных.
Местные толком не могли понять всей армейской структуры, но по слухам в посёлке расположился штаб целой бригады. А ещё говорили, что к Красноярску стягивают войска. Тамошним военным, вошедшим в город несколько раньше по распоряжению оппозиционного руководства, выдвинули ультиматум, что ли. В общем, предлагают сложить оружие, но те ни в какую. Мол, придите и заберите, если сможете…
Примерно так жители посёлка обсуждали доходившие до них слухи. Все пребывали уже не просто в тревожном предчувствии, а в крайне подавленном или наоборот, нервозном состоянии. Для них война всегда была где-то там, далеко, на Кавказе. Там военные блокировали населённые пункты и воевали с боевиками. Там стреляли, взрывали и убивали. Всё это было где-то там, а потому не страшно.
И вдруг это случилось здесь! Случилось по-настоящему, уже навсегда разделив жизнь, её привычный уклад и повседневность на "до" и "после".
Всё, что создавалось годами: устойчивый и прибыл ьный бизнес, связи, карьера, комфорт и обеспеченность, - всё осталось за незримой чертой и теперь казалось мелким и почти ничтожным. Все проблемы, суета, решение бесконечных вопросов, когда проносится день за днём, и некогда задуматься о смысле бытия, вдруг отступили перед настоящим: под угрозой оказалась сама жизнь.
По предложению Андрея Николаевича, у него в доме встал на постой командир бригады генерал-майор Воронков Александр Васильевич - пятидесятилетний энергичный поджарый человек среднего роста. Он обладал резкой манерой ведения разговора, но только со своими подчинёнными, в свободное от службы время превращаясь в эрудированного и приятного собеседника, с кем Савельев за фужером конька по вечерам мог обсудить любой вопрос. Впрочем, все разговоры, так или иначе, сводились к одной главной теме.
Андрею Николаевичу, как человеку деятельному и привыкшему распоряжаться, нашлось занятие при штабе бригады - он стал руководителем специально созданного дополнительного отдела по связям с общественностью. Туда же он пристроил обоих детей - девятнадцатилетнего Егора и младшую на год Ольгу. Нашлось место и для его не менее деятельной супруги, прежде руководившей собственной сетью дорогих бутиков в городе.
Штат отдела состоял только из гражданских, набранных непосредственно в посёлке. В задачу отдела входило эффективное взаимодействие со СМИ, чтобы те в нужном свете информировали население о происходящих событиях. По задумке Савельева с одобрения Воронкова это должно было поддерживать соответствующий имидж военных. Потому как многие не могли понять: как такое возможно - ещё вчера единая армия вдруг раскололась.
Многим казалось, военные далеки от гражданского противостояния, их задача - обеспечение безопасности страны. Как наивны были эти многие в своих рассуждениях и взглядах! Они не понимали - армия политикам нужна для удовлетворения собственных амбиций с помощью её штыков. О каких- то там гражданах и о безопасности страны никто из политиков по-настоящему думать не хотел. При этом все они в первую очередь на словах весьма пеклись о народе, его чаяниях и бедах.
Главная задача, стоящая перед вновь созданным отделом - убедить гражданских, что правда на стороне федеральных сил, а вовсе не у оппозиции и примкнувших к ней мятежников. Последним же предлагали одуматься, вспомнить о семьях, о присяге и сложить оружие.
Но мятежники, вошедшие в город и вставшие на его подступах грозной и боеспособной силой, имели свои подобные отделы и вели свою агитационную работу.
За ширмой информационного противостояния обе стороны готовились к активным боевым действиям.