//- * * * - //
Исход Фёдора и его банды из профилактория прошёл незаметно и быстро. Каждый был убеждён, что теперь, когда в город ввели войска, беспредел и безнаказанность начнут безжалостно пресекать. Любой в банде понимал: сейчас люди, вновь почувствовавшие хоть какую-то уверенность и защиту, вполне могут заявить на них. Это наверняка сделают изгнанные родственники убитых. Если раньше они молчали, опасаясь непременной мести за длинный язык, - и не напрасно: в городе каждый божий день кого-то убивали и калечили! - то теперь наверняка воспользуются возможностью отомстить хотя бы таким образом.
Вся их банда, наживлённая грубыми стёжками, держалась на плаву только благодаря повсеместному бардаку. В другое время её прихлопнули бы в два счёта.
Возвращение Трошина с семьёй в свою квартиру было нерадостным.
Жена и дочь, не лезшие в дела главы семейства, уже начали привыкать к новой жизни, пусть и не безоблачной, но вполне комфортной, и вот на тебе… Ни электричества, ни горячей воды. И продуктов, что поделили между всеми перед уходом, кот наплакал.
Фёдор был мрачен и думал о том, что придётся теперь получать та лоны на товары первой необходимости, а не у барыг покупать нужное втридорога на чужие деньги. Придётся становиться как все в очередь за хлебом, в очередь за мылом, в очередь за солью…
Об этом же, но по-своему начала разговор и его жена Светлана, пока раскладывала вещи и протирала пыль.
- Ну что, Фёдор, кончилось твоё бандитство? Начнёшь теперь жить, как прежде, как все нормальные люди живут? Или ещё чего выдумаешь на свою и наши головы? Просто чудо, что ты до сих пор не угодил за решётку…
Тон её был саркастичен, но в меру, так как знала Светлана, муж скор на расправу. Хоть и не бил её никогда - Боже упаси, но чувствовала женщина, лучше не выводить супруга. В гневе может натворить дел. До переезда в профилакторий она и не предполагала, что Фёдор способен на запредельное. Но, как выяснилось, плохо знала она благоверного своего. Оказывается, он тот ещё… Робин Гуд.
- Сплюнь, - недовольно проворчал Троши н.
Светлана послушно изобразила нужную процедуру и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.
- Надо выяснять, как талоны получить, где отоваривать их, - сказала она.
- Вот и выясняй. Мне что ли ходить, в очередях стоять.
- Ну да, ты ж у нас гордый.
- Слушай, что ты завелась, а?! - не выдержал Фёдор, всё же стараясь не распаляться.
Он сидел напротив жены за пустым кухонным столом, положив руки на столешницу, нервно выбивая пальцами дробь.
- Не будь я таким гордым, как ты говоришь, то так и сидели бы здесь, а не в профилактории. Ну, а что вернулись опять… так ведь против танка не попрёшь.
- Лучше бы вообще не ездили туда, - возразила Светлана.
- Плохо тебе жилось там?
- А тебе как жилось, муж мой? - почти обвинительным тоном спросила женщина. - Как тебе жилось с чужой кровью на руках?
- Нормально… - нехотя процедил Трошин.
Светлана с застывшей язвительной улыбкой понимающе покивала.
- Что это ты мне лишь сейчас предъявлять начала? Что там молчала? Хорошо, наверное, было, вот и помалкивала, да?
- Не молчала я, - решительно парировала Светлана. - Не делай вид, что не помнишь. Да только ты ведь всё равно не слушал меня. Вот и жила на птичьих правах. А здесь я дома.
- И что это меняет? - Фёдор исподлобья посмотрел на жену.
- Для меня - всё. Это моя квартира.
- Ах, вот ты о чём! - растягивая слова, усмехнулся Трошин. - Ладно. Я понял. Сейчас прямо и съеду.
Женщина растерянно посмотрела на супруга.
- Вообще-то я не об этом, - примирительно произнесла она.
- А я об этом, - упрямо ответил Фёдор. - Не хватало, чтоб меня ещё за приживаль щика держали!
Из комнаты в слезах пришла десятилетняя Алёна, прижалась к матери.
- Что вы опять ругаетесь? - прохныкала она.
Фёдор досадливо встал со стула и направился по коридору к выходу.
- Ты что, в самом деле уходишь? - упавшим голосом спросила Светлана.
- Я тебе сказал, не хватало мне ещё в приживальщиках быть, - сдерживая гнев, ответил Трошин.
- Прости меня, пожалуйста, - дрогнувшим голосом произнесла женщина, идя следом за ним.
- Бог простит, - процедил Трошин, закрывая за собой дверь.
Он быстро спустился по лестничному маршу и вышел на улицу, где прямо у подъезда стояла отобранная им у прежнего хозяина машина, сел в салон и откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза.
"Вот и всё, - подумал Фёдор, пребывая в раздвоенном состоянии. Его уход стал, с одной стороны, спонтанным, а с другой он уже давно был готов к нему, но всё равно как-то неожиданно это случилось. - Вот и всё. Куда теперь? Денег почти нет, не хватит ни на что по нынешним временам. Бензина полбака, на какие шиши потом покупать, не представляю, да и нет его почти нигде, только по блату достать можно. А какой у меня при нынешнем положении блат? Машина чужая, владелец кормит червей. "Крыша" без подпитки протекла. Теперь эти же полицаи по заявлению любого терпилы упакуют меня по полной программе. Да ещё и грохнут в камере, чтобы я на них не показал. Короче, тачку надо бросать и уже конкретно ложиться на дно. Вот только где? Пока вижу один вариант - Олег. Отморозок он, конечно, молодой и борзый. При других обстоятельствах не стал бы к нему обращаться, не по статусу, так сказать. Получается, я от него завишу. Н-да… Кстати, его самого могут начать искать… Что же делать? Может, вернуться? Нет, не вернусь. Здесь меня, если что, будут искать в первую очередь. Да и давно уже назревало, а Светка всегда на уме держа ла эти мыслишки: моя квартира… Ладно бы сама купила, а то ведь от матери досталась. Будто я не содержал семью все эти годы".
Трошин тяжело вздохнул и завёл машину.
Он решил отъехать подальше от дома и там оставить её. А ещё лучше сжечь, чтобы свои следы уничтожить. Да, пожалуй, сжечь. Это самое лучшее. В случае чего, не знаю, не был, не моё…
Ещё он думал о том, что сжечь надо было сразу при уходе из профилактория. Но не заставлять же своих пешком до дома идти и вещи на себе тащить.
"Свои… Какие они свои, - горько думал Фёдор, - когда за приживальщика держат. Алёнка-то ладно, ребёнок ещё, с неё спросу нет, а Светка - стерва. Пусть теперь одна поживёт, пусть почувствует, каково это, без мужика, даже и приживальщика, как она считает. Хотя, она этого не говорила, но ведь думала так или примерно так. Думала, раз с языка сорвалось - моя квартира…"
Фёдор медленно ехал по улице, высмат ривая место, где бы запалить машину, чтобы не привлекать излишнего внимания. Хоть и не видно никого, но могут сбежаться поглазеть. Народ - он такой, ему хлеба и зрелищ подавай. Быдло, а не люди. Оттого и живут так по-скотски, оттого и бардак весь этот…
//- * * * - //
Ромка и Ксения вернулись к обеду.
Иван и Наталья сидели на кухне, когда щёлкнул замок входной двери.
- Это Ксенька, - улыбнулась женщина. - У неё же ключи есть, забыла совсем! Как же я вчера опростоволосилась, когда, не подумав, дверь открыла!
Девушка впорхнула на кухню.
- Мама, мы пришли! Ой… а… извините…
- Здравствуй, Ксения, - произнёс Иван, поднимаясь со стула и делая шаг навстречу девушке, удивляясь похожести на мать в пору её молодости. - Давай знакомиться. Я усыновитель Романа. Зовут меня Иван Петрович…
- Я вас видела как-то летом, мы с ма мой по улице шли, - странным тоном произнесла девушка.
Роман встал за спиной у Ксении.
Даже слепой смог бы пусть не увидеть, но уловить ауру взаимной любви, исходящую от юноши и девушки.
- Ты как нашёл меня, папа?! - удивлённо спросил он юношеским, прорезающимся, ещё не устоявшимся баском.
- Мать сказала.
- А-а! Я и забыл, что говорил ей как-то.
- Ты почему ушёл? Почему с нами не посоветовался?
- Я записку оставил.
- А поговорить нельзя было? Ты о матери подумал?
- Вы бы меня не отпустили.
- Не отпустили бы. Поэтому собирайся, говори дамам "до свидания", и на выход с вещами.
"Вот только как мы пойдём? Какой-то запрет ввели на выезд и выход из города, как мне сказали на посту".
Между тем девушка, внимательно посмотрела на мать и сказала:
- Мама, поговорить надо, пойдём в комнату.
Закрыв за собой дверь, Ксения тихо спросила:
- Мам, у тебя с ним что-нибудь было? Только не ври мне. Ты же цветёшь и пахнешь.
- Мы с Иваном Петровичем знакомы давно. Я его знала ещё до твоего отца.
- И? - девушка выжидающе смотрела на мать. - Впрочем, можешь не отвечать. Мне всё понятно.
- Ничего тебе не понятно, Ксенька, - вздохнула Наталья. - Ничего ты не знаешь. Ивана Петровича не знаешь, да и меня тоже, хоть и пытаешься изображать всезнайку и всепонимайку.
- Может, всего я и не знаю, - упрямо ответила девушка, - но и того, что рассказал Рома, мне достаточно. Его усыновитель женат на матери Ромы. А это, на минуточку, предполагает кое-какие обязательства, не так ли?
Наталья пристально посмотрела на Ксению.
- Послушай-ка, доча, уж не хоч ешь ли ты сказать, что я чужую семью разрушаю?
- Ты сама себе ответь на этот вопрос, мама.
Девушка резко развернулась, открыла дверь и вышла из комнаты.
Наталья обессилено опустилась на стул, поставила локти на стол и прижала ладони к лицу.
Из коридора донёсся голос дочери:
- Рома, пошли!
- Куда? - не понял тот.
- Вот именно: куда? - спросил Иван. - Ромка уходит со мной.
- Нет, папа, с тобой я не пойду. У меня другие планы.
- Знаю я о твоих планах. Исполнится восемнадцать, вот тогда делай, что хочешь.