Алишер Навои - ФАРХАД И ШИРИН стр 9.

Он поднялся, и тут же в прах лицом
Пред матерью упал и пред отцом,

И ноги их смиренно целовал,
И плача о прощенье умолял.

И счастливы, что милый сын их жив,
Его утешив и благословив,

Родители и все, кто были там,
Ушли спокойно по своим делам…

* * *

Хоть искренне отречься был бы рад
От своего желания Фархад,

Хоть был он отягчен виной большой -
Однако же всем сердцем, всей душой

Он к зеркалу тому прикован был,
И стыд и смерть принять готов он был.

Он искушенья не преоборол,
И снова доступ к зеркалу обрел -

И снова жадно заглянул в него.
Но было зеркало чудес мертво!

Сократ был прав: из зеркала чудес
Волшебный образ навсегда исчез.

И тут царевич понял: он навек
В страданья ввергнут, обречен навек,

И не спастись от роковой тоски,
Хоть разорвал бы сам себя в куски.

Он размышлял: "Раз жребий мой таков,
И страсти не расторгнуть мне оков,

И смерть моя хоть и близка, но все ж
Вонзит не сразу избавленья нож,

То до того, пока от жгучих дум
Еще не вовсе потерял я ум

И не совсем лишился воли я, -
Обдумать должен все тем боле я.

Благоразумным быть мой долг теперь,
Лишь этот путь сулит мне толк теперь,

Лишь так отца утешить я смогу.
Что из того, что сразу убегу?

Куда уйду один? Где скрыться мне?
Шах разошлет гонцов по всей стране,

Войска он двинет по моим следам,
Схватить меня он даст приказ войскам…

И, несомненно, через два-три дня
В любом убежище найдут меня.

А если вынуть меч и в бой вступить, -
За что же подневольный люд губить?

Ужель народу за любовь его
Моей наградой будет кровь его?

Себя на жертву лучше мне обречь,
Чем на родной народ обрушить меч!

Пусть шах-отец меня потом простит.
Ведь все равно меня замучит стыд.

В лицо народу как я погляжу,
Что богу я в конце концов скажу?

А если б и пойти на тяжкий грех
И обнажить свой меч - один на всех, -

То сколько бы невинных ни убить,
Мне все же победителем не быть!

Я буду схвачен. Если даже шах
И не казнит, - возьмет под стражу шах.

А может быть и так: признает суд,
Что я безумен, - в цепи закуют.

И сколько б я ни клялся, что здоров, -
Как докажу! Закон страны суров.

Себя пока я должен оберечь,
Свои поступки обуздать и речь!.."

Увы, не знал он, что любовь сама
На ветер пустит доводы ума…

* * *

Быть пьяным, кравчий, мой обычай стал,
С тех пор как от ума я притчей стал!

Вина любви губительной налей,
Но от ума избавь меня скорей!

ГЛАВА XXVII
ВРАЧИ ПОСЫЛАЮТ ФАРХАДА НА ОСТРОВА

Болезнь Фархада. Совещание врачей.

Необходим влажный морской климат.

Тайная надежда Фархада

ГЛАВА XXVIII
КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

Морская гавань.

Хаканская флотилия выходит в плавание.

Море и морские чудища. Зловещий ветер.

Хакан не успевает пересесть в челн.

Волна уносит Фархада в бушующее море.

Описание морской бури. Гибель флотилии

Жемчужину редчайшую для нас
Извлек нырнувший в море водолаз…

* * *

Для путешествия морского все
Уже закончено, готово все…

Пошли большие корабли вперед -
За каждым забурлил водоворот.

Пошли за ними стаями челны.
Волнами их вздымаемы, челны

Качались так, как если б в этот час
Удар подземный весь Китай потряс.

Морское дело знают моряки:
Им весла - то, что рыбам плавники.

Усердно корабельщики гребли,
Неслись, волну взрезая, корабли,

Неслись челны - и каждый, словно конь, -
Разбрызгивая водяной огонь…

Два дня, две ночи плыли корабли.
Все ближе к цели были корабли.

Сильней вздувает ветер паруса,
Волна морская, словно бирюза:

Сливаются с водой края небес.
Открылся для Фархада мир чудес:

И вёсел плеск, и мачт высоких скрип,
И вид шныряющих диковин-рыб.

Посмотришь - сердце в ужасе замрет:
Страшилища неведомых пород!

Плывут, как будто горы-острова,
А присмотрись - живые существа.

То - рыбы, а не горные хребты,
Как волны, их узорные хребты.

А скорость их! Небесный метеор
В своем паденье не настолько скор.

Те безобразьем отвращают, те
Ни с чем нельзя сравнить по красоте, -

Так изумительна окраска их,
Все очертанья, вся оснастка их.

Вокруг кишели тучи мелких рыб.
Всю эту мелочь мы сравнить могли б

С густой травой, что буйно, без числа
Вкруг мощных кипарисов проросла.

Немало в море и Фархад и шах
Встречали исполинских черепах.

Их костяные страшные тела
Вздымались над водой, как купола,

Что так вселенский зодчий воздвигал
И сам в пучину моря низвергал.

И неуклюже плавающих вкось
Им видеть в море крабов довелось.

Столкнется с черепахой краб порой -
Столкнулась, ты б сказал, гора с горой.

За рыбами, как тигры вод морских,
Акулы шли и пожирали их.

Их тело - как гранитная гора,
А кожа их - шершавая кора,

И вся в шипах. А пасть откроют - в ней
Не счесть зубов… нет, не зубов - гвоздей!

А на спине - плавник стоит торчком, -
Зови его пилой, - не плавником.

Нет! Копья полчищ моря - тот плавник,
Зубцы твердыни горя - тот плавник!

Вокруг морских собак бурлит всегда,
Как муравейник вкруг змеи, вода.

На суше много хищников живет,
Но их не меньше и в пучине вод.

Кто нужным счел и воды населять,
Оплел сетями и морскую гладь…

* * *

Так, наблюдая чудеса везде,
Два дня уж плыли шах и шах-заде.

Однако их на бедствия обрек
В делах своих непостижимый рок.

Недобрым резким ветром дунул юг, -
Морская буря разразилась вдруг.

И ужаснулись даже моряки,
И, разрывая ворот, старики

В отчаянье докладывали так:
"Приметы знает опытный моряк:

Бушует эта буря раз в сто лет, -
Добра не ждать, а ждать великих бед!"

Решили так: пока возможность есть,
Шах должен с сыном в лодку пересесть,

А эта лодка - месяца быстрей
Могла стремиться по зыбям морей.

Быть может, челн успеет их умчать,
Пока не начал ураган крепчать.

Ладью спустили. На беду свою,
Фархад-царевич первым сел в ладью.

Но вихрь, вонзив мгновенно когти волн,
Прочь оттащил от корабля тот челн.

Старик хакан, оставшийся один,
Рвал в исступленье серебро седин,

Рыдал, вопил… А где-то вдалеке
Сын мерил море в зыбком челноке.

Кто мог разлуку эту им предречь?
Увы, она не предвещала встреч!..

А ураган, как разъяренный зверь,
Пришел уже в неистовство теперь:

Обрушил с неба мировой потоп:
До дна пучину моря всю разгреб;

Не только воды, - небо всколебал,
То небо вниз швырял, то в небо - вал,

И не до нижних сфер, а до высот
Девятой сферы вал иной взнесет;

И пеною все плещет в небеса,
Пощечинами хлещет небеса,

А от таких пощечин небосвод
Темнел, стал мрачным очень небосвод.

Настала ночь… Но ураган не тих,
Катил он сотни тысяч волн больших -

И по волнам швырял туда-сюда,
Как щепки, величайшие суда;

То погружал их мачты в бездны он,
То тыкал ими в свод небесный он,

Как тычет пикой в грудь врага батыр.
И тысячи проткнул он в небе дыр:

Светила, замерцавшие сквозь тьму,
Служили доказательством тому.

Созвездья Рыб и Рака, трепеща,
В пучину вод низверглись сообща.

А остальные - в страхе пред водой,
Едва завидя месяц молодой,

К его ладье все устремились, в ней
Спастись пытаясь от морских зыбей.
И ангелы, путей небес лишась,
Ныряли в море, в уток превратясь.

* * *

Прошла в жестокой непогоде ночь.
Когда была уж на исходе ночь -

И лоно неба стало поутру
Подобно бирюзовому шатру, -

Свирепый ураган ослаб, уснул,
И моря успокоился разгул.

Но корабли! Из сотни их едва
Держались на воде один иль два!

Хоть были очень крепки корабли, -
Разбила буря в щепки корабли,

И море на себе теперь несло
Осколок мачты, утлое весло,

Несло обломки жалкие досок,
И люди, за такой держась кусок,

Зависели от милости волны,
Как без руля и паруса челны.

Счастливец тот, кто сразу же погиб,
Кто заживо не стал добычей рыб!..

* * *

Но уцелел в ту ночь не потому,
Что рок был благосклоннее к нему,

Корабль, на коем шах и Мульк-Ара
Спасительного дождались утра, -

Нет, причинив ему немало зла,
Судьба его осилить не смогла!

Но люди, плывшие на нем, - увы,
Безумны были иль полумертвы!

Носило море их из края в край,
В конце концов их отнесло в Китай,

Где выбросил их на берег прибой.
Там жители сбежались к ним толпой,