Вернемся к этому стихотворению: используя возможности "сослагательного" мышления, Хайям "отматывает" свою жизнь к самому началу, к тому моменту, когда его даже еще не было, когда он еще не попал в лопасти причинно-следственной мясорубки и из этой пустоты или небытия пытается обнаружить альтернативу практически любой данности, даже если этой данностью является сама жизнь. Он не верит в незыблемость чего бы то ни было и ставит под вопрос всё и вся.
Кроме того, в катрене можно увидеть указание на духовную технику, называемую ретроспекцией, или самовспоминанием: человек в своей памяти возвращается к определенному периоду жизни, последовательно углубляясь в прошлое, чтобы снова его "прожить" в состоянии осознанности. Он окидывает взглядом весь узор сложившихся событий, переосмысливает их, распутывает какие-то узлы и возвращает зависшую в них жизненную энергию. При этом хочу обратить внимание на последовательные стадии путешествия, явно обозначенные в катрене:
Первая строка "Пришел бы я сюда, когда б другим был жребий мой?" означает, что Хайям оценивает свою нынешнюю ситуацию – исходный пункт, из которого он отправляется в прошлое, – соотнося её с обстоятельствами, которые могли к ней привести.
Вторая строка "Когда б я мог свободно выбирать, где быть и кем мне стать…" развивает эту мысль дальше: Хайям пытается разглядеть, до какой степени его собственный выбор участвовал в том, что он находится именно здесь и сейчас, и чем был обусловлен этот выбор?
В третьей и четвертой строках: "Была б судьба моя иной, возможно, более счастливой, когда б я не пришел, не стал и даже вовсе не был?" – Хайям рассматривает возможность совершенно иного хода событий, которые могли бы развиться, если бы он не был втянут в водоворот обстоятельств, получивших воплощение и приведших его к существующему положению дел. Здесь очень важно отметить, что данная процедура перепросмотра, как ее называл Кастанеда, тщательно изучавший гурджиевские и суфийские идеи до своей "встречи с Дон Хуаном", не должна превращаться в психоанализ. Некоторых элементов непроизвольного анализа, конечно, не избежать, но в целом это должен быть именно непринужденный просмотр минувших событий и возможных альтернативных сюжетов, которые способна предложить фантазия. Ум для этого должен быть настроен определенным образом, чтобы не создавать препятствий потоку воображения. Последняя точка в путешествии обозначена, как "вовсе не был". В этой точке воображение само себя истощает, игра ума прекращается, образы возвращаются в бесформенное, а концепции – в первичные импульсы и озарения. В таком ментальном вакууме путешественник получает доступ к прямому восприятию (при наличии, конечно же, и других необходимых условий, известных суфийскому мастеру).
"Вовсе не был" также означает миг, момент, предшествующий началу любой цепочки взаимосвязанных событий, когда эго еще не захватило контроль над умом и чувствами, чтобы, что называется, во всеоружии встретить неизвестное. В суфийских кругах считается, что тот, кто развил способность отслеживать "нулевой" момент, становится мастером выбора. В этот единственный миг он как бы находится на распутье и может либо принять, либо не принять вызова предлагающих себя обстоятельств.
Практика ретроспекции наделяет способностью оценивать структуру готовящихся к воплощению событий, находить альтернативные решения в стандартных жизненных ситуациях, а также раскрывает еще одну важную способность – видеть события как узор, в котором органично связываются в единую картину порой несопоставимые факты и малозаметные детали. Человеческая привычка выделять в событии наиболее выпуклые моменты и драматизировать происходящее часто вытесняет эти детали из нашего поля зрения.
С помощью подобных упражнений человек развивает умение угадывать и даже предвидеть будущее. Все это, хотя и начинается с произвольного воображения, приносит очень реальные результаты. Чтобы подтвердить для себя ценность таких путешествий, достаточно вспомнить, как мы слушали в детстве сказки, и какой особый привкус они у нас оставляли. Для многих людей сказка, в первую очередь, была некой особой территорией свободы. В этом родном и одновременно запредельном мире могло случиться что угодно: сказочные герои летали по воздуху, подвергались самым невероятным превращениям, принимали странные, порой нелогичные решения, которые, однако, приводили к желаемым результатам. Одним словом, все было совсем не так, как во взрослом мире. Из сказок мы выносили в мир скучной повседневности обновленную живость восприятия, творческое дерзновение и пьянящее чувство ничем не ограниченной свободы. Таким образом, внутри нас существует некое пространство, в которое мы можем войти с помощью воображения, но не разума, и в этом пространстве есть особая энергия, особые законы – близкие и понятные, не отчужденные от сути человеческого существования. Кто-то может возразить, что воображение лишь уводит от реальности, в лучшем случае помогает забыться. Все это так, но самое главное совсем не это, а то реальное, что мы приносим в свою жизнь из этих воображаемых путешествий. Привносимое оттуда влияет на нашу способность справляться с трудностями, находить неординарные решения в сложных ситуациях и восполнять свои силы из сокровенных источников энергии путем их персонификации и визуализации или воображаемого с ними контакта. В этом воображаемом пространстве свободы, мы можем, например, унестись в будущее и представить себе самые невероятные вещи, или вернуться в прошлое, исправить совершенные ошибки и даже превратить сделанное в несделанное. Но что может быть реального в фантазиях? Ответ на этот вопрос звучит по-сказочному невероятно: "А что если… в чудесной стране преднамеренного и свободного воображения мы способны начать процесс существенного раскрепощения нашего мышления, чувствования и поведения?" Великий суфийский мастер Бахауддин Накшбанд (1318–1389) сказал: "Мы все в караване мечтаний. Караван, но – мечта. Мечта, и все-таки караван. Нам, однако, известно, что такое мечта, в ней скрывается надежда". А другой суфийский мастер, живущий уже в наше время, так высказался по этому поводу: "Прямое восприятие (реальности) – суть функция воображения". Во внутреннем пространстве, где действует не скованная условностями и страхами фантазия, человек даже может приступить к строительству индивидуальной судьбы, которая, подобно кораблю, способна переправить его через океан случая, используя инерционные силы времени как попутный ветер. Надо только научиться управлять этим кораблем.
Давайте пофантазируем о том, что всё это могло бы значить, размышляя над стихами Хайяма.
Мир, игра и реальность
52 Желая Тайное постичь,
мой мальчик дорогой,
не отягчай взыскующего сердца
заботою пустой.
Пусть ветер тучи планов гонит прочь,
безудержно смеясь, -
за этим призраком пустым
не стоит гнаться.
У здешней жизни под арестом находясь,
ты в этот краткий час
начни игрою развлекаться!
Суфийский принцип гласит: "Будь в мире, но не от мира". Суфий не отгораживается от мира, не относится к нему с подозрением, как к искушению, но восхищается им как творением Божьим, вовлекается в его дела, если может извлечь из этого конструктивный импульс, как для своего развития, так и для развития других. В то же время он не цепляется за мир и не пытается его контролировать. Великий поэт и мистический мыслитель Шабистари (XIII–XIV вв.) выразил суфийское отношение к миру в следующем высказывании: "Этот мир не имеет никакого бытия, будучи всего лишь видимостью. От начала до конца он пребывает в состоянии забавы и игры".
Аллегория творения как игры высших сил с самой далекой древности использовалась и в религии, и в мифологии. Высказывание Шабистари содержит целый диапазон смыслов: если мир – игра и забава, то и мы сами, его неотъемлемая часть, – создания игры. Стало быть, вся наша трагикомическая жизнь – не более чем фарс, у которого нет никакой иной цели, кроме игры и забавы:
73 Позволь тебе сказать без аллегорий:
"Мы – куклы Мастера, и ты, и я.
Мы громоздимся на столе существованья,
где нами Он играет,
затем в коробку для игрушек
нас побросают друг за дружкой
и спрячут в темноте небытия."
Но, если мы способны понять мир и самих себя как игру, то не означает ли уже одно это, что в нас заложена альтернативная программа поиска чего-то более реального? Налицо парадокс, требующий решения: с одной стороны, увлекаясь игрой, мы теряем шанс выйти за ее пределы, с другой стороны, когда мы пытаемся отказаться от игры, делая вид, что ее нет или что она нас не касается, мы только подливаем масла в огонь – в игре всегда найдется роль для серьезных дураков! Поэтому Хайям предлагает использовать игру, "желая Тайное постичь", иными словами, внутри игры можно обнаружить особый контекст, если относиться к ней сознательно.