Взял Абульхарис волшебную доску, всмотрелся в нее, стал чертить на ней вдоль и поперек и, наконец, определил местонахождение халвафруша.
Послал падишах своих чавышей в дом, указанный Абульхарисом. Помчались чавыши что есть силы, нашли халвафруша, связали и привели к падишаху. Падишах был готов живьем съесть юношу:
- О несчастный, сколько бед свалилось из-за тебя на мою голову. Ты превратил меня в посмешище перед народом. Нет, в живых я тебя не оставлю.
И падишах велел самым жестоким, самым страшным своим палачам обнажить мечи, выставить впереди глашатая, барабанщиков и провести халвафруша по улицам и базарам города к месту казни. Так и сделали.
Приказал падишах отрубить халвафрушу голову. Занесли палачи мечи, но сказал падишаху Абульхарис:
- О мой падишах, повремени с казнью, убить этого юношу ты ведь успеешь. Пусть он пробудет несколько дней в подземелье. Ведь если вернется Абу-али-сина, а юноша будет казнен, как ты ответишь перед ним? Всесилен Абу-али-сина, и пока он жив, нельзя убивать халвафруша. Для твоего благополучия говорю я это, а то будет поздно каяться.
Согласился с Абульхарисом падишах, остановил казнь и спросил:
- О мудрец, не скажешь ли ты, что стало с Абу-али-синой? Есть ли о нем какие-нибудь вести?
- Хорошо, мой падишах, - отвечал Абульхарис, - как только я что-нибудь узнаю, я тут же тебе сообщу.
И, взяв свою волшебную доску, Абульхарис стал искать местонахождение Абу-али-сины. А пока он всматривается в доску, мы узнаем, что же делает в это время Абу-али-сина.
Абу-али-сина, отбросив Дакъянуса, сказал: "Где ты, Каир?" и в тот же миг очутился в Каире. Совершив омовение и помолившись, он направился к лавке халвафруша, но она оказалась закрытой. Тогда он пошел к нему в дом и постучал. Бедная мать халвафруша открыла ему дверь и, увидев Абу-али-сину, заливаясь слезами, рассказала обо всем, что произошло после исчезновения дервиша. Глядя на слезы матери, прослезился и Абу-али-сина. И сказал он себе: "О горе! Из-за меня погиб прекрасный юноша! Я хотел для него добра, а явился причиной гибели". Сильно переживал Абу-али-сина случившееся. Но сказала мать халвафруша:
- О могущественный властелин, надеюсь, что еще не убили сына моего, не успели. Ты еще можешь помочь ему, ведь его только что схватили.
Сердце Абу-али-сины пылало гневом негодования к клятвопреступнику-падишаху. Понял он, что пока падишах жив, ни о какой свадьбе не может быть и речи. И ведь, сколько страданий перенес падишах, сколько раз погибал, но все не впрок - ничему он не научился; не оценил и доверия. Как был, так и остался дурным неисправимым упрямцем. А раз так, то и поступать с ним надо соответственно.
Еще не наступила пора цветения, но Абу-али-сина с помощью волшебной силы создал цветы потрясающей красоты. Под видом продавца цветов отправился он во дворец падишаха. С измененным обликом Абу-али-сина вошел в покои падишаха и неузнанный предстал пред ним. Обратившись к падишаху со словами верности и преданности, Абу-али-сина преподнес ему букет.
В это время Абульхарис на своей доске искал, где же находится Абу-али-сина, а халвафруш, потеряв последнюю надежду на спасение, ждал решения своей участи.
Падишах, приняв цветы, любуясь их необыкновенной красотой, решил похвастаться ими перед Абульхарисом. Абульхарис, не спросив, откуда у падишаха в такое время года цветы, восторженно воскликнул: "Какие цветы! Какой тонкий легкий аромат!" - и он вдохнул их запах. И в тот же миг его душа рассталась с телом, потому что цветы были пропитаны сильнейшим ядом. Цветы предназначались коварному падишаху, а смерть принял Абульхарис. Узнав об этом, Абу-али-сина так огорчился, что даже засомневался в своих способностях, ведь свершилось совсем не то, что он задумал. Он тут же хотел покончить и с падишахом, но его невидимые слуги доложила, что халвафруш жив и что юношу схватили только благодаря Абульхарису. "Волей аллаха один уже наказан, - подумал Абу-али-сина, - если же падишах будет упрямствовать снова, и его ждет гибель". С этими мыслями он сделал халвафруша невидимым, и оба они скрылись.
Они обрадовались встрече и, растроганные, даже всплакнули. И не удержался халвафруш от упрека:
- О мой учитель, ты оставил меня одного в руках злого врага, а сам куда-то исчез. Явись ты чуть-чуть позже, меня не было бы в живых…
- Мой друг, - сказал Абу-али-сина, подбирая жемчужины слов и утешая халвафруша, - не по своей воле я покинул тебя. Я верил, что мой брат не замышляет против нас ничего дурного, а он, воспользовавшись моментом, с помощью волшебной силы сделал так, что я оказался в бескрайней пустыне. Много пришлось пережить мне. Разум едва не покинул мою голову, душа готова была расстаться с телом, но, слава аллаху, я вырвался из колдовских тенет и поспешил к тебе на помощь. Возблагодарим же аллаха за то, что мы живы и снова вместе!
Мать юноши, увидев сына живым и здоровым, обливаясь слезами от бесконечной радости, тоже благодарила в своих молитвах всемогущего аллаха.
А что же падишах? Глянул он на бездыханное тело Абульхариса и потемнело у него в глазах, стал он пальцы кусать, не зная, что делать. Догадался он, что не обошлось и в этой истории без Абу-али-сины и приказал слугам найти продавца цветов. А чтобы заманить его во дворец, велел падишах объявить, что якобы хочет поблагодарить цветочника за прекрасные цветы, дать ему вознаграждение и оказать гостеприимство. Но самозванцев не нашлось, а Абу-али-сина, конечно, не поспешил принять приглашение падишаха. Когда же падишаху сообщили, что исчез халвафруш, он окончательно убедился в том, что Абу-али-сина вернулся в Каир. "Он родного брата убил, а меня и подавно не пощадит", - не на шутку перепугался падишах. Как бы то ни было, падишах распорядился совершить все обряды, что положены правоверным, и достойно похоронить Абульхариса.
Соблюдал траур по своему брату и Абу-али-сина. Горько было сознавать, что он виновен в его смерти, и лишь одна мысль утешала Абу-али-сину: "Ничто в мире не совершается против воли аллаха".
А падишаху Абу-али-сина написал послание. Вот что в нем было сказано:
"О жестокий тиран, своенравный упрямец и злорадный мучитель! По закону Магомета просил я у тебя руки твоей дочери для сына моего, но ты, послушный своей гордыне, отыскивал множество причин, чтобы препятствовать счастью влюбленных. Я хотел помочь тебе понять цену жизни, и ты немало пережил, смотрел смерти в глаза и был на краю гибели. Я вывел тебя из пустыни, но, к сожалению, ты ничего не понял. Я поверил тебе, а ты хотел убить меня. Но рука убийцы не дотянется до того, чей день смерти еще не настал, - так говорят в народе. Слава аллаху, я жив и здоров. Твоя гордыня и тщеславие виною тому, что от моей руки погиб мой брат. Я не потерплю больше, чтобы твой кинжал, выплавленный из несчастий и страданий, был занесен над моею судьбой. Последний раз я уповаю на твое благоразумие, и если ты ответишь отказом, на твою голову обрушится такая кара, какую ты и представить себе не можешь. Или у тебя есть еще защитник, обладающий могущественной силой? Оставь же упрямство и слезь с коня гордыни, иначе не сносить тебе головы. Вассалям!"
Прочитав послание Абу-али-сины, падишах пришел в смятение и сказал: "Делать нечего, придется отдать дочь в жены халвафрушу". Но в душе он никак не мог с этим примириться, все еще надеялся найти хоть какое-нибудь средство для противоборства Абу-али-сине и повелел искать повсюду колдунов и чародеев.
Узнал Абу-али-сина, что падишах не успокоился, готов кровь его выпить, а не то что исполнить свое слово и отдать дочь, и, прочитав заклинание, дунул в сторону дворца. И тут же появилась на небе черная туча и накрыла город. Загремел оглушительный гром, и пошел страшный дождь. Но не капли воды падали на крыши домов. Огромные отвратительные жабы заполнили улицы города. Каждая из них была величиной с кошку. Падая, жабы громко квакали, а, достигнув земли, испускали три жутких крика и хрипя, подыхали. Воздух был заполнен клокочущими и бормочущими жалобными стонами. Переполошились горожане: и дома сидеть страшно, и на улицу из-за жаб не выйдешь. А жабы, подыхая, издавали такое зловоние и было их такое несметное количество, что даже убирать их становилось бессмысленным: на место каждой убранной падал с неба еще целый десяток жаб. Город наводнили жабы, и жить в нем стало просто невозможно. Дознались жители города о причинах своего бедствия, и все - стар и мал - направились во дворец падишаха.
- О падишах, - раздавались крики возмущенной толпы, - неужели из-за твоего упрямства все должны терпеть немыслимое нашествие жаб? В конце концов, ты погубишь не только нас, но и себя! Отдай Добром свою дочь в жены халвафрушу - ведь они любят друг друга. А не то мы своими руками убьем тебя, и пусть молодые женятся!
Падишах срочно собрал своих приближенных на совет. И каждый из них, встав со своего места, говорил:
- О падишах, ты имеешь дело с мудрецом, чьи знания так обширны, так совершенны, что его могущество не знает границ. Разве ты не убедился еще, что противостоять ему невозможно? Разве ты не понял еще, что можешь расстаться не только с троном падишаха, но и со своей головой? Выполни свое обещание - отдай дочь в жены халвафрушу, и ты будешь спасен, и все мы будем спасены.
И не осталось падишаху ничего другого, как объявить о своем согласии на все условия Абу-али-сины.
Обрадованные горожане, узнав о решении падишаха, отправились к Абу-али-сине.
- О великомудрый и всесильный, - обратились они к мудрецу, - вот уже несколько дней мы только тем и заняты, что расчищаем город от жаб, и все напрасно - не становится их меньше. И воздух насыщен таким зловонием, что скоро нечем будет дышать. Падишах выполнил твою просьбу, и ты выполни нашу: избавь нас от этого бедствия.