Алишер Навои - Лейли и Меджнун стр 8.

Но, всматриваясь в эту чистоту,
Увидим только правды красоту!..

Когда пришла аравитянка-ночь,
Семью младенцев-звезд отбросив прочь,

Когда расставил юрты звезд, как встарь,
На синем поле тюрков государь, -

О сне Меджнуна, молнии быстрей,
Распространилась весть среди людей.

Одобрил весь народ его слова:
"Уйдем назад, пока Лейли жива!"

И с войском удалился Науфаль,
А Кайс помчал коня в степную даль…

О голос неба, ты меня призвал,
Достоин ты бесчисленных похвал:

Рабу - счастливую мне долю дал!
О, лучше бы, прогнав, мне волю дал…

ГЛАВА XV

О том, как Меджнун покинул Науфаля, удалился в степь, встретил Зейда и тот, сочувствуя горю Меджнуна, отправился к стоянке племени Лейли

Кто разукрасил чистую тетрадь, -
Слова такие пожелал избрать:

Гадали соплеменники Лейли:
"Зачем бойцы противника ушли?

О, что же тут содеял Науфаль?
Не хитрость ли затеял Науфаль?

Так близок он к победе был уже!.."
Решили: надо быть настороже,

В другой степи разбить решили стан,
Сказав: "Уходит в Мекку караван…"

Меджнун, держа за повод скакуна,
В степи с утра скитался до темна,

И путника нежданно встретил он.
Клеймо скорбей на нем заметил он.

И, горем незнакомца огорчен,
Спросил Меджнун, о чем тоскует он?

И молвил тот: "О господин! Твой раб -
Несчастнейший, презреннейший араб.

В такую впал я страшную нужду,
Что нищенскую жизнь в степи веду,

У всех я подаяния прошу,
Дневного пропитания прошу.

Мое пристанище - народ Лейли,
Мне служит ложем пыль его земли.

Голодной я обременен семьей.
Зовусь я Зейдом, жалок жребий мой.

Когда Меджнуну преданным слугой
Стал Науфаль, чтоб кровь пролить рекой,

Когда на стан Лейли повел он рать, К
огда, войну прервав, ушел он вспять, -

Решил народ Лейли, что здесь - обман,
Что Науфаль поймает всех в капкан,

Что рано веселиться и плясать,
Что возвратится Науфаль опять,

Что здесь опасно ночевать сейчас,
Что надо перекочевать сейчас!

И вот над миром пролита смола,
Легла густая мгла, ночная мгла, -

И я заснул. Проснулся - стан исчез,
И только пыль восходит до небес!

И я пошел, чтоб к племени примкнуть,
Но мне внезапно преградили путь

Два всадника: они, в тряпье худом,
Сидели на верблюдице верхом.

У Науфаля бранный гнев затих, -
Он отпустил всех воинов своих,

И эти тоже ехали домой…
И вот они мешок забрали мой, -

Хранился промысел мой нищий там:
Немного было черствой пищи там

И два дирхема, и один дирхем
Зашит… И воры завладели всем!

Упал я под ударами бича,
А воры надо мной стоят, крича:

"Где спрятал ты свое добро, скажи!
Вернись назад и место покажи!"

И долго так тиранили меня,
Измучили, изранили меня,

И вот разбойники умчались вскачь,
И в том узрев удачу из удач,

Поспешно я пошел степной тропой,
Столкнулся неожиданно с тобой.

Но если ты такой же вор и тать,
Как эти всадники, - то должен знать:

Пуст мой карман, и все мое добро -
Моей души правдивой серебро!"

Меджнун заплакал, выслушав рассказ.
Сказал: "О друг мой! Ранен ты сейчас,

Ты нищ, и по душе пример твой мне,
Отрадно за тебя стать жертвой мне!

Когда от Науфалевых людей
Ты пострадал или другой злодей -

Меджнун - виновник всех твоих обид,
Так знай: Меджнун перед тобой стоит!

Ты нищий, ты валяешься в грязи?
Возьми же меч, Меджнуна порази

И надвое Меджнуна рассеки,
И разруби ты сердце на куски!

Пугает злодеяние тебя?
Но я прощу заранее тебя!..

Ты деньги потерял из-за меня?
Возьми в замену моего коня!

Ограблен ты бесчестными людьми?
Взамен своих вещей мои возьми!"

Меджнун своим добром не дорожил.
Одежды снял, пред Зейдом их сложил,

Подвел к нему лихого скакуна
И все доспехи подарил сполна,

И ноги он поцеловал ему
И молвил: "Смерть я за тебя приму!

Когда от горестей своих вдали,
Ты вновь достигнешь племени Лейли, -

Как я скажу, где я найду слова:
Привет, мол, передай Лейли сперва,

Такая-то, мол, и такая весть…
О, на какой язык мне перевесть

Мою печаль и боль! Здесь нужен крик,
Другой, не человеческий язык!

Судьбою равен ты моей судьбе,
С мольбою обращаюсь я к тебе:

За племенем Лейли иди всегда,
Куда пойдет Лейли, пойди туда,

Ляг на пороге у ее дверей,
Не поднимая головы своей,

И прахом стань перед ее дверьми,
И душу раздели между людьми!

А если жаль тебе души своей, -
Мою возьми, вынь сердце поскорей,

И душу растопчи пред нею сам,
И сердце брось на растерзанье псам!"

От этих слов, от этих горьких дум
Расстроенный пришел в расстройство ум,

И Зейда эти речи потрясли.
Меджнуну поклонившись до земли,

Сказал: "Избранник дней, ты - светлолик!
Как знаменье Корана, ты велик!

В ночи разлуки, в этой мгле сырой,
Лейли сияет утренней зарей!

Она заря твоей надежды. Нет,
То - солнца вечного нетленный свет!

Так от любви к тебе она слаба,
Что сказкой сделалась ее судьба.

Лишь о тебе твердят ее уста,
В ее душе - лишь о тебе мечта.

Я о тебе доставлю повесть ей, -
Душою станет эта новость ей!

И счастье госпожи в отраду мне, -
Она двойную даст награду мне.

Прикажешь - передам Лейли привет,
Прикажешь - принесу тебе ответ,

Отныне и во сне, и наяву
Желаньем двух влюбленных я живу!"

Сказал Меджнун, надеясь и томясь:
"Для ран моих твое дыханье - мазь!

О друг моей души, товарищ мой!
Я разлучен с Лейли, и я немой.

Ты просишь слов? Не знает слов язык,
Из-за Лейли я говорить отвык.

Ступай. Одежды верности надень,
Да будет бог с тобою каждый день".

И Зейд на скакуна вскочил тогда
И скрылся, как летящая звезда.

Помчался к племени Лейли скакун,
И в ту же сторону пошел Меджнун.
Не шел он, - сами ноги привели
К стоянке прежней племени Лейли…

О ветер из жилья любви! Спеши,
Неси благоухание души!

Я задохнусь, паду я на ветру!
Нет вести о любимой? Я умру!

ГЛАВА XVI

О том, как Меджнун пришел на старое становище Лейли, как встретил ее собаку, страдавшую чесоткой, как беседовал с людьми из племени и как с вестью от Лейли прибыл Зейд

Кто на площадке слов бывал горяч,
В човган играя, так подбросил мяч:

Был жаркий полдень, - гибель для земли.
На мир бросал он пламя, как Лейли.

В степях Аравии настал таммуз,
И землю зной давил, как тяжкий груз.

Горячий ветер, как Меджнун гоним,
Всех обжигал дыханием своим.

Меджнун бежал и ноги поднимал,
Как от жаровни, ноги отнимал:

Песок июньским солнцем накален!
От зноя пострадал и небосклон,

И звезды, устрашенные жарой,
Искали тени где-то под землей,

Переменилось неба естество,
Как видно, лихорадило его!

Весь мир жара ужасная сожгла,
И стала пеплом каждая скала,

А камни драгоценные в скале
Подобны углям, тлеющим в золе.

Река в себя струю жары вберет,
И начинается водоворот!

Захочет утка сунуться в поток, -
Ее обварит этот кипяток,

Но чтобы ноги в воду окунуть,
Спешит их перепонкой обтянуть.

Колосья хлеба лопнули везде,
С горохом схожи на сковороде.

И небу желтый блеск жара дала,
И землю раскалила добела.

И вот уже к сковороде земли
Фазан и куропатка подошли,

Они клюют готовое пшено:
Ай, хорошо изжарено оно!

Паук в полыни скрылся от жары:
Он в паутине скрылся от жары.

Бежит собака, высунув язык:
То - летний месяц молодой возник!

Червяк - он плавится в таком аду -
Спешит укрыться в наливном плоду.

Так солнце убивает все плоды,
А прежде нежило на все лады!

В степи лежало озеро, дремля, -
Всю воду залпом выпила земля,

От горя треснуло сухое дно:
Тоскует по своей воде оно…

В подобный день Меджнун достиг земли,
Где прежде жил народ его Лейли.

Меджнун следы стоянки обошел,
Становища останки обошел,

Там, где следы жилья заметить мог,
Он подметал ресницами порог.

Случайно поднял он безумный взор, -
Увидел он возлюбленной шатер.

Упал Меджнун, от боли сжался весь:
Вот здесь она жила, дышала здесь,

Вот этот прах… то был порог ее!
Вот эта пыль касалась ног ее!

Меджнун еще сильнее занемог,
Любви еще свежее стал ожог,

К любимой сердце бедное рвалось.
Он запах чувствовал ее волос,

Припав к земле, вбирал он грудью всей
Дыхание возлюбленной своей.

Ресницами густыми жалкий прах
Он подметал и пыль скрывал в глазах,-

Как бы легла на стекла эта пыль,
От слез его размокла эта пыль,

И стала глиной вязкою она,
И сделалась замазкою она:

Окно замазать нужно навсегда,
Чтоб в дом любимой не вошла беда!

И на мгновенье лег безумец в печь,
Чтобы своим огнем ее зажечь,