Глава двадцать первая
Ну вот все и вернулось на круги своя,- философски рассуждала Грымзина, расхаживая с сигаретой по кабинету.- Разве можно надолго оставлять стадо без пастыря? Разбредутся овечки, кто куда…
- Вы со Скобцовым и Гейгером уж точно забрели не туда,- подковырнул я ее.
- Ольга Вадимовна - баба боевая, принципиальная, свое дело знает. И главное - не злопамятная. С ней работать можно…
Я хотел было напомнить ей, что совсем недавно она пела совсем другое, но воздержался. Интересно выслушать ее до конца. Пепел с сигареты Коняга стряхивала в старую чернильницу, в которой я держал скрепки и кнопки. Уйдет, надо будет все вытряхнуть на чистый лист бумаги, выбрать скрепки, а пепел выбросить в мусорную корзину.
- …Мельчают в наш век мужики,- разглагольствовала Грымзина.- Это только подумать: не нашлось достойного мужчины на должность директора! Год искали и не нашли. Как вам это нравится, Георгий Иванович?
- Вы же считали Скобцова достойным,- сказал я.
- Господь с вами, я никогда не верила, что он будет директором.
- Что же вы тогда ратовали за него? - искренне удивился я.
- Артур Германович много сделал для меня,- сказала Грымзина.- Могла ли я ему отказать в просьбе поддержать его? Он великий стратег, не хотел свой шанс упустить… Кстати, с Гоголевой он остался в самых добрых отношениях.
- Делал ей гадости чужими руками…- невольно бросив взгляд на большие мужские руки Коняги, заметил я.
- Как вы думаете, Георгий Иванович, Гоголева не будет копать под Скобцова? - обеспокоенно посмотрела на меня Грымзина.
- Ольга Вадимовна не будет, как вы выразились, "копать" ни под кого,- сказал я.- Видите ли, она совсем другой человек, чем Скобцов и его… компания.
- На своем месте Артур Германович незаменим,- пропустила она мой намек мимо ушей.- У него большие связи в городе, обком профсоюза полностью его поддерживает. Думаете, просто с иностранцами иметь дело? Приглашения, разные встречи, посещения учреждений, банкеты - все это на плечах Скобцова!
- Я грешным делом подумал, что вы от него уже открещиваетесь,- сказал я.- Григорий Аркадьевич, как узнал, что его не назначат директором, тут же охладел к нему…
- Гейгер поселился в приемной Гоголевой,- презрительно усмехнулась Грымзина.- Теперь будет бить поклоны и замаливать свои грехи… На каждом заявлении против Ольги Вадимовны стоит его подпись.
- Ваша тоже,- ввернул я.
- Я своего отношения к Гоголевой никогда не скрывала. Но в этой институтской борьбе…
- Мышиной возне,- вставил я.
- Ольга Вадимовна показала себя с самой лучшей стороны,- невозмутимо продолжала Грымзина.- Я очень рада, что ошибалась в ней…- Она присела на диван, выставив из-под юбки могучие колени, обтянутые грубошерстными чулками, несколько раз жадно затянулась и, выпустив дым, затолкала окурок в спичечный коробок, который держала в руке.- По правде говоря, Артур Германович сбил меня с толку… Чего, спрашивается, мне делить было с ней? Она - большой ученый, а я всего-навсего переводчица…
- Пожалуй, даже больше профсоюзный деятель,- невозмутимо заметил я.
Грымзина так и подпрыгнула на диване. Жидкая прядь светлых волос спустилась на толстую бровь, серые глаза с беспокойством уставились на меня.
- Что я опять напортачила? - совсем другим голосом сказала она.- Если хотите, на следующем отчетно-выборном собрании я сама отведу свою кандидатуру.
"Вряд ли тебя в следующий раз выберут в местком, голубушка!" - подумал я, а вслух сказал:
- Лиши вас общественной работы, вы места себе не найдете!
- Пятнадцать лет в общественницах,- расчувствовалась она.- Я ведь знаю, кто чем дышит в нашем институте… У каждого дома побывала с комиссиями, сколько квартир людям выхлопотала! Путевок! Курсовок! Единовременных пособий…- Она вдруг как-то странно посмотрела на меня.- Георгий Иванович, а ведь вы ни разу не обращались в местком за помощью?
- Как-то в голову не приходило,- пожал я плечами.
Мне действительно не было нужды обращаться за какой-то помощью. Квартирные дела у меня в порядке, путевок я не просил, денег тем более, а вот взносы платил исправно.
- Пора и передохнуть,- все в том же размягченном тоне продолжала Грымзина.- Пусть другие потрудятся на благо общества, думают, это так-то просто…
- Я не против общественной работы, но…
- Встану и заявлю самоотвод,- торжественно пообещала Грымзина.- Пусть другие попрыгают! Профсоюзная работа - это ого-го! Тут нужно волчком вертеться и вертеться, а каждому угодить ой-ой-ой как трудно, Георгий Иванович!
- А нужно ли угождать? - сказал я.
- Сразу видно, не были вы на общественной работе. Да, если не найдешь общего языка с полезными людьми, то ничего не добьешься! Институтов в городе много, а дефицитных путевок мало. А квартирные дела? А ясли, детсад? И кулаками стучишь, и кланяешься, и другой раз даже слезу пустишь…
- Трудно вам,- сказал я.
Она бросила на меня подозрительный взгляд - не подтруниваю ли я над ней? - и продолжала:
- Вот вы сколько лет знаете Уткину? Шесть? А были у нее хотя бы раз дома?
- Не приглашала,- сказал я, не догадываясь, куда она клонит.
- Альбина Аркадьевна на юга ездит, об Америке мечтает, вон в кино, говорит, снимается, а живет в коммунальной квартире, и никому до нее нет дела. Через дверь сосед - пьяница. Ночами устраивает скандалы, песни орет…
Этого я не знал.
- С одним чемоданчиком ушла от мужа к старушке матери, два года назад похоронила ее… Мы тут на похороны выделили ей кое-что - отказалась. Гордая, независимая.
- Что же вы не выхлопотали ей однокомнатную квартиру? - упрекнул я.
- Думаете, так просто! - всплеснула толстыми руками Грымзина.- У нее комната как спортивный зал - тридцать семь метров! На такую площадь еще двоих можно прописать.
- Так ей и жить там до скончания века?
- Вот вы меня ругали, что на месте не бываю, а я пороги обивала в горсовете… Обещали Уткиной из наших фондов выделить в ноябре однокомнатную квартиру. В Гавани. Район очень хороший.
- Пожалуй, не стоит вам уходить с профсоюзной работы,- сказал я.
- Квартиру Уткиной я из горла вырву,- твердо заявила Коняга.
И я поверил, что вырвет, она такая. Сегодня я узнал Конягу и с другой стороны: мне казалось, она недолюбливает Альбину Аркадьевну, а вот на тебе, квартиру ей энергично выбивала.
- Мы еще погуляем на ее новоселье,- улыбнулась Грымзина.- А потом на очереди Соболева. Она надумала пятого рожать… Надо им теперь минимум четырехкомнатную.
Признаться, я не знал, в каких условиях живет и Соболева. Не любил я в гости к своим сотрудницам ходить… А надо было бы!
Грымзина ушла, а мне тут же позвонила Вероника. Высоким птичьим голосом - почему-то по телефону ее голос изменялся до неузнаваемости - она сообщила, что Оксану мать забрала на дачу, в Публичке ей осточертело, ум за разум заходит, в общем пора нам с ней как следует встряхнуться…
- Что же ты предлагаешь? - улыбаясь, спросил я. Мне приятно было слышать ее веселое щебетанье.
- Закатимся в ресторан, а? Я хочу шампанского и апельсинов!
Мы договорились сразу после работы встретиться у Думы и пойти в "Европейскую", а если там все оккупировали иностранные туристы, то в "Садко".
Я повесил трубку, на лице моем еще бродила счастливая улыбка, я всегда радовался неожиданным звонкам Вероники, правда звонила она мне на службу редко, а в институте еще ни разу не была. Честно говоря, в рестораны ходить я не любил. Отвращение к ресторанам началось у меня с того времени, когда появились электроинструменты и усилители. Пронзительная оглушающая музыка выводила из себя: ни поесть, ни поговорить, сидишь как дурак и хлопаешь глазами, глядя на длинноволосых в потертых джинсах юнцов, с улыбкой извлекающих из своих блестящих, опутанных проводами инструментов ошеломляющие звуки, которые не каждое человеческое ухо способно выдержать. Мое, например, не выдерживало. Я не мог дождаться официанта, чтобы поскорее рассчитаться и задать стрекача из этого бедлама! Ей-богу, рев реактивного лайнера в аэропорту был комариным писком по сравнению с музыкальным квинтетом в ресторане. Я поражался, как сами-то музыканты выдерживают этот адский шум? В отличие от меня они ведь не могут убежать? Официантам, тем легче, они прячутся в коридорах ресторана, укрываются в буфете, на кухне, лишь бы не быть в зале. Поэтому, чтобы рассчитаться или заказать что-либо, нужно было отправляться на поиски официантов.
Зато какое наступало блаженство, когда юноши клали свои инструменты-сирены на стулья и уходили со сцены. Вот в этот короткий период только и можно было почувствовать, что ты действительно в ресторане, а не в камере, где испытывают твою способность выдерживать децибелы.
Я уже давно заметил, что все мои знакомые предпочитают теперь собираться отметить любое знаменательное событие не в ресторане, а у кого-нибудь дома. Там тоже музыки хватало - у всех теперь стереомагнитофоны и проигрыватели,- но по желанию большинства музыку всегда можно было выключить. Или хотя бы убавить громкость. Любитель повеселиться Боба Быков говорил, что нужно быть полным идиотом, чтобы за один и тот же коньяк платить в ресторане двойную или даже тройную цену. Пусть в ресторанах развлекаются командировочные!..
В кабинет впорхнула Альбина Аркадьевна.