- Вы догадываетесь, зачем я вас вызвал? - осведомился он, доставая из пачки сигарету. На меня он не смотрел, но на лице его не было и тени раздражения или недовольства. Протянул руку и взял со стола зажигалку, мелодично щелкнул, и высокий голубой огонек облизал длинную сигарету.
- Вам Великанов ничего не передавал? - в свою очередь задал я ему вопрос.
- При чем тут Великанов? - излишне резко вырвалось у него, это лишь и выдало его недовольство мною.- Мне неприятно говорить об этом, но вы три дня отсутствовали на работе. Никого не поставили в известность, даже своих сотрудников! Вы нужны были, больше того, с вами хотел побеседовать работник райкома партии… Неужели вы думаете, что теперь все вам будет сходить с рук?
- Я так никогда не думал,- ввернул я.
- Признаться, не ожидал от вас такого… В какое положение вы меня ставите? Только что покритиковали меня на партийном собрании, а я вам объявляю взыскание? При желании подобные мои действия можно расценить как зажим критики. А с другой стороны, я не имею права спустить вам подобную вольность… Да что вольность! Грубое нарушение трудовой дисциплины! - Он сделал усилие и остановил на мне свой рассеянный взгляд.- Георгий Иванович, неужели вы не могли позвонить или дать в конце концов телеграмму? Как прикажете все это понимать?
- Черт бы побрал Великанова! - пробормотал я, поняв, что тот ничего не сообщил начальству о моей поездке в Москву.
- Опять Великанов! - поморщился Скобцов.- Пишите объяснительную записку на имя…- он замешкался,- …на имя и. о. директора товарища Гоголевой. Должен честно признаться, мне крайне неприятна эта миссия… Но вы ведь сами ставили вопрос об увольнении Грымзиной, когда она стала манкировать своими прямыми обязанностями в отделе? Да и ваше страстное выступление на собрании…
- Далось вам мое выступление! - вырвалось у меня.
- Ну как же! - не отказал себе в удовольствии подковырнуть меня Скобцов.- Вы так горячо ратовали за дисциплину в институте… И вдруг с вами такой пассаж!
- Именно "пассаж",- усмехнулся я. У вас все?
- Георгий Иванович, что все-таки случилось? - В голосе Скобцова неподдельное любопытство.- Загуляли? Вроде на вас не похоже… Должна же быть какая-то веская причина? Вы никогда не производили впечатление легкомысленного человека… Зачем же вы сами себе подложили свинью?
Мне не хотелось ему объяснять причину, да и вряд ли он меня понял бы. Пожалуй, и другие не поймут! И Скобцов тысячу раз будет прав, если влепит мне выговор. Может, даже и строгий…
- Я в объяснительной укажу причину,- сказал я и направился к выходу.
- Георгий Иванович, а вы смелый человек,- задумчиво проговорил Артур Германович.
Второй человек мне сегодня говорит, что я смелый. Велика смелость - правду в глаза сказать! Собрание, мое выступление - все это уже было в прошлом. Настоящее у меня - Вероника, Оксана, Варя, моя новая жизнь…
Через два часа после того, как я передал секретарше Гоголевой объяснение, на доске появился свежеотпечатанный приказ о вынесении мне выговора за самовольную отлучку в Москву. Внизу, где надпись "верно", красовалась размашистая подпись Скобцова. Не дождался отсутствующей Ольги Вадимовны и сам подмахнул приказ! Впрочем, я на него не был в обиде, сам виноват, что не послал из Москвы телеграмму с просьбой о краткосрочном отпуске по семейным обстоятельствам. Но кому объяснишь, что мне было тогда не до этого? А как бы обрадовался Скобцов, если бы Новиков написал жалобу на меня в институт, что я ему морду набил!.. Может, еще и напишет. Говорят же, что несчастья и беды не приходят в одиночку…
Сотрудница отдела технической информации сообщила мне, что Геннадий Андреевич Великанов с понедельника числится в командировке в Пскове. Вернется через неделю.
В самом мрачном настроении в три часа я отправился в конференц-зал, куда пригласили всех сотрудников института. Заведующий отделом обкома партии, тот самый, который присутствовал на последнем собрании и поддержал меня, представил нам нового директора института… Гоголеву Ольгу Вадимовну. Сидевший позади меня Гейгер тихонько толкнул меня в спину и прошептал:
- Да здравствует королева!
Неожиданно он захлопал в ладоши, некоторые поддержали его, но в общем хлопки были слабые, неуверенные. Если программист и хотел польстить Гоголевой, то это у него получилось неудачно.
- Поспешил Артур Германович с приказом-то,- хихикнул он.
Я промолчал, подумав, что вот уже второй раз подряд Гейгер почему-то оказывается в кресле как раз позади меня. Что это он, нарочно или совпадение?..
Незадолго до конца рабочего дня позвонил… опять все тот же неугомонный Гейгер!
- Георгий Иванович, не сочтите за труд спуститься вниз и взглянуть на доску приказов,- и, в своей неприятной манере хихикнув, повесил трубку.
"Как бы не так! - подумал я.- Бегом побежал…" Однако через несколько минут стал вертеться в кресле, работа не шла на ум. Что там могло еще приключиться? Вздохнув, поднялся и спустился в вестибюль. На доске приказов не было бумажки с объявленным мне выговором. Откуда ни возьмись, появился Григорий Аркадьевич.
- Тю-тю, приказик-то,- улыбался он.- Снят и с отвращением брошен в мусорную корзиночку! Поторопился Артур Германович, поторопился…
- А вам-то что за дело? - обозлился я.- Небось караулили, когда я приду сюда?
- Был грех, был…
- Что вы за человек, Григорий Аркадьевич!
- Рад за вас, честное слово,- рассыпался он мелким бесом.- Знаете что, Георгий Иванович? Не заглянете ко мне сегодня после работы, а? Отметим назначение нового директора, у меня для дорогих гостей коньячок армянского разлива… Вы у меня еще не были? - Он со значением посмотрел мне в глаза.- Не обижайте, я уже жене позвонил, ждет.
- Вы меня хотите отравить? - неудачно пошутил я.
- Времена Моцарта и Сальери миновали,- нашелся он.- Канули в вечность.
- Теперь своих врагов домой на ужин приглашают и превращают в друзей,- злословил я.
- Какой же вы мне враг, Георгий Иванович? - устыдил меня Гейгер.- И как язык у вас повернулся такое сказать?
И столько в его голосе было печали и обиды, что мне стало стыдно. Опять я не смог отказаться, наверное еще и потому, что наговорил Гейгеру в общем-то обидных слов.
- Ваша жена, кажется, славится приготовлением баранины в горшочках? - уже сдавшись, полюбопытствовал я.
- Будет баранина! - радостно замахал он коротенькими ручками.- И домашние пельмени со сметаной будут. Как говорится, все для вас!
Я уже пошел к себе, когда он догнал меня на втором этаже и, запыхавшись, произнес:
- Вот память, а? Склероз в нос, черт бы его побрал… Вас просили зайти к директору института.
Последние слова он проговорил без улыбки, уважительно.
У Гоголевой было усталое лицо, тени под глазами. Бронзовая жрица на мраморном цоколе гордо смотрела на меня огромными миндалевидными глазами. Хозяйка же кабинета - она все еще не перебралась в апартаменты директора - улыбалась мне вымученной улыбкой.
- Поздравляю, Ольга Вадимовна…- начал было я, но она отмахнулась.
- Хватит поздравлений… Вот что, Георгий Иванович, не вините Скобцова за выговор. Я в этой запарке совсем забыла ему передать, что мне звонил Великанов и все про вас объяснил. Что же вы ему ничего не сказали? Артуру Германовичу? Ну да ладно… Приказ я отменила…- Она посмотрела на меня и рассмеялась: - Первый мой директорский приказ - это отмена приказа… Великанов сказал, что решалась ваша судьба…
- Правильно сказал,- впервые за сегодняшний день я улыбнулся и вдруг неожиданно для себя все рассказал Гоголевой. Она с вниманием меня выслушала, ни разу не перебив, а когда я умолк, удивляясь сам себе - чего это я распоэзился? - она, без улыбки глядя мне в глаза, сказала:
- Жаль, что я не могу вам за этот… подвиг объявить благодарность… Я не шучу, Георгий Иванович, я восхищена вашим поступком. Много ли теперь у нас рыцарей-то осталось?..
- А что, если он… письмо пришлет в институт? - сказал я.- Он может.
- Я ему с удовольствием отвечу,- рассмеялась она.- По-женски, от души!
И когда я уже уходил, прибавила:
- Мне очень понравилось ваше выступление на собрании…- Она как-то смущенно посмотрела на меня.- Честно говоря, я не ожидала от вас такого…
- Вот это и плохо, Ольга Вадимовна,- сказал я.- Я ведь тоже мог не выступить… Молчал же до сих пор? Почему наши сотрудники молчат? Почему боятся сказать правду? Почему некоторые против своего желания подписывали разные заявления?
- Почему же?
- Мой лучший друг как-то очень верно заметил, что гниль и плесень заводятся в темных и сырых местах… Если в доме тепло, сухо и он постоянно проветривается, то ничего подобного не происходит.
- Глубокая мысль…- усмехнулась Ольга Вадимовна.- Вы намекаете на то, что мне следует взять швабру в руки и наводить чистоту?
- У вас богатый опыт,- невинно заметил я.- Вы ведь известный специалист по борьбе с загрязнением атмосферы…
- Не было печали…- совсем по-женски вырвалось у нее.- Если бы вы знали, как я отказывалась! Да что теперь об этом говорить…
- Вот именно,- сказал я.
- Все от меня чего-то ждут… Вы - тоже?
- У меня к вам огромная просьба,- сказал я.
В глазах ее что-то мелькнуло, белая рука машинально прикоснулась к статуэтке, будто Ольга Вадимовна черпала у нее силу.
- Я вас слушаю,- бесцветным голосом произнесла она.
- Когда будете перебираться в директорский кабинет, не забудьте захватить с собой эту…- Я бросил взгляд на жрицу и сразу произвел ее в высший ранг: - Богиню… Она вам приносит счастье.