У. Г.: Никакого "вас" нет. Именно объекты и вещи вне вас создают восприятие. Это чисто ощущение; чистое восприятие. Но как только вы говорите – "это плохо", "это хорошо" и так далее, ум приходит в действие, и полного восприятия нет. Оно невозможно, потому что чашка никогда не бывает пустой. Если внутри меня чашка пуста, то полностью ее наполняет. Поскольку вы всегда полны тем или другим, вы воспринимаете только часть того звука и часть того, что вы видите. Говорят, что глаз воспринимает только 2 % того, что вы видите, а 98 % того, что есть, утрачивается.
Андреас: Глаз воспринимает только 2 процента из-за мыслей?
У. Г.: Да, из-за мыслей. В этом разница. Теперь я способен иметь полное, тотальное видение – перспективное видение. Я вижу больше; я слышу больше. Но нет никого, кто интерпретирует эти ощущения. Я говорю именно о физиологическом явлении .
Андреас: Интерпретация – это мысль.
У. Г.: Да, это создает мысль. Мышление искажает само смотрение, сам процесс восприятия. Это очень тонко. Нелегко разделять эти две вещи. Это все переплетено.
Андреас: По-видимому, есть разница между мыслью, которая представляет собой только ответ, приходящий из прошлого, и мыслью, которая в некотором смысле оживает и защищает себя и которую легко видеть, поскольку она вызывает физиологические эффекты, о которых мы недавно говорили, – учащение пульса и все такое.
У. Г.: Например, вы едите плод, который никогда раньше не ели. Обычно внутри вас происходит процесс, пытающийся распознать этот вкус с точки зрения какого-то другого плода, который вы уже ели. Внутри вас происходит движение, пытающееся выяснить, на что похож этот вкус. Предположим, этот плод ем я, но внутри меня нет того движения. Я действительно не знаю, что это такое. Я просто ем его, вот и все. Я даже не скажу, что он сладкий, вкусный или какой-то еще. Это не означает, что я буду есть ядовитый плод или что я буду продолжать пробовать подобное. Во мне нет этого любопытства, желания переживать все новое. Поэтому я ни при каких обстоятельствах не буду пробовать все, что попало.
Андреас: Можете ли вы относиться к тому плоду без его названия, только по вкусу?
У. Г.: Название вообще не имеет значения. Дело касается вкуса.
Андреас: Так что вы помните вкус без названия?
У. Г.: Я даже не пытаюсь. Это вещь, которой я не знаю. Нет никакого отношения, и потому это заканчивается.
Андреас: А тот плод – это слово или вкус?
У. Г.: Это был вкус; поскольку не было никакого названия, то и вообще никакого слова. Поэтому когда вы едите то, чего вы не знаете, как вы передаете тот вкус? Вот видите, внутри вас идет процесс.
Андреас: Пытающийся дать название?
У. Г.: Пытающийся назначить ему название. Когда невозможно пытаться дать чему-то название, на этом все кончается. Я действительно не знаю. Это состояние незнания. Что означает, что внутри меня все безмолвствует. Это не только там, видите – то пламя снаружи. Я действительно не знаю, что это такое. Это значит постоянно быть в состоянии незнания. И одно различие в том, что название приходит, когда оно нужно. Каждый раз, когда я смотрю, я не знаю кто вы. Это трудно передать. Это в точности то же самое – нет никакой разницы. Я просто пытаюсь описывать это состояние бытия, вот и все.
Что, видимо, отличается от того, как процесс происходит внутри вас. Я даже не помню, как я смотрел на вещи несколько месяцев назад. Теперь это стало для меня естественным. Это кажется единственным способом жить; это настоящая жизнь. Пожалуйста, извините, но то, как живете вы, – это смерть; поскольку вы не способны воспринимать все, что есть там. Кажется, только так и можно жить.
Пол: Вся цивилизация ошибалась?
У. Г.: Вся структура цивилизации строится на неправильных основаниях – будь то цивилизация на Востоке или на Западе. Все, что вы видите в этом мире, – не природа, я говорю не о природе – все, что мы сделали, это творение ума. Весь прогресс, все – это творение ума, творение рук и ума. Я ни на мгновение не предполагаю, что нам следует подкладывать под это бомбы и все это уничтожать. Нет ничего, что мы можем с этим поделать. Мы не можем начинать с начала, но по крайней мере я могу начинать с самого себя.
Пол: Но вопрос не в желании делать это или нет. Это просто выпадает тебе или не выпадает. Ты ничего не можешь с этим поделать. Мы не можем сказать, что наша жизнь идет неправильно из-за мышления.
У. Г.: Но мы принимаем его как должное, не так ли?
Пол: Достаточно ли понимать, что наша жизнь неправильна, потому что все время вмешивается мышление и потому что мы живем в мире, который сами создаем? Мы живем в умственном мире, который полностью искажен. И мы видим, что в этом умственном мире иногда возникает что-то, с чем мы отождествляемся, и за это мы сражаемся и умираем. И мы никогда ничего не видели. Это достаточно легко видеть. И если видение, которое может изменять жизнь. ..
У. Г.: Видение, которое может вызывать изменение внутри вас. Это не что-то внешнее: не какая-то внешняя реальность, или кто-то, или какая-то внешняя сила, которая будет делать это за вас. Поэтому все наши поиски идут в неверном направлении, и мы гонимся за миражом.
Пол: Я хотел сказать, что это нелегко видеть, но это можно увидеть, это можно сделать.
У. Г.: То, что возможно для меня, возможно для вас. Это возможно для любого и каждого.
Пол: Но может ли человек быть точно уверен, что он больше не видит через посредство мышления?
У. Г.: Кто?
Пол: Я имею в виду, можно ли быть совершенно уверенным, что ты больше не видишь посредством мысли и что мысль больше не мешает, как ширма.
У. Г.: Вы бы несомненно знали это сами.
Пол: И не будет абсолютно никакой надобности в дискуссии?
У. Г.: Вы узнаете сами. Вы никого об этом не спрашиваете. Дело в том, что внутри вас есть противоречие, есть конфликт между двумя противоположностями. Единственная разница в том, что здесь есть мысли, но они не вызывают мысли, находящиеся напротив. Это означает, что эта мысль не создает ту сущность – или мыслителя, или как бы вы это ни называли. В этом вся разница. Как только в картину вводится этот центр, мыслитель, он создает всю беду. Поэтому, когда нет никакого конфликта, внутри вас больше нет никакого противоречия.
Андреас: Но когда ситуация вызывает мысли, может ли возникать противоречие?
У. Г.: Нет. Оно (состояние бытия) занимается проблемой там и тогда, и она заканчивается. Для того чтобы иметь дело с проблемой, доступна гигантская энергия.
Трудно говорить о гипотетической проблеме. Наш образ жизни становится все более и более сложным. Психология, ум, который начинался очень просто, стал таким сложным и запутанным. Сейчас это все становится наукой, областью специализации. Становится так трудно иметь дело с чем бы то ни было, когда в любой области есть такого рода специализация. Нам приходится это упрощать, чтобы понимать эту основную проблему.
Я никогда не устаю приводить эту историю. Женщина приходит к врачу с какой-то болезнью глаза, а там в ожидании приема сидят около трехсот человек. Это очень известный врач, специалист по глазам с международной репутацией и все такое. Она долго ожидает приема, и когда наконец приходит ее очередь, входит в кабинет и жалуется врачу: "У меня ужасно болит вот здесь, и мой глаз все время слезится". Он говорит: "Мадам, мне очень жаль, у вас болит правый глаз, а я специализировался по левому глазу. Я не могу вам помочь, вам придется пойти к кому-нибудь другому".
Пол: Сперва мы ничего не видим. Мы даже не знаем, что думаем и что внутри нас живут мысли и нами движет наше прошлое и все такое. Мы даже не знаем.
У. Г.: Все это факт. Ладно, я хочу задать вам вопрос. Где находится это мышление, и как вы можете смотреть на мысль? Можете ли вы смотреть на свое мышление?
Пол: Я предполагаю, что если я не думаю, то могу очень хорошо это видеть.
У. Г.: Вы не можете отделять себя от этой мысли.
Пол: Мне кажется, я могу видеть свои мысли, но вопрос в том, кто видит эти мысли?
У. Г.: Эта же самая мысль.
Пол: Да.
У. Г.: Мысль разделяется…
Пол: Боюсь, это кажется верным. ..
У. Г.: Тогда как вы можете смотреть на мысль? Как вам это заканчивать? И почему вам следует заканчивать это мышление? Потому что кто-то описывает удивительное состояние бытия, говоря, что это образ жизни?