Имеется непрерывность, но на самом деле никакой непрерывности вообще нет. Непрерывность – это создатель образа, если вы хотите это так называть, или мыслитель, или центральная сущность внутри вас, или как бы вы это ни называли. На самом деле такой сущности вовсе нет. Но с практической точки зрения вы полагаете, что эта сущность, или центр, существует. Это, как я говорю, иллюзия. Именно это создает "я" – фокусирующую точку, собирающую вместе все эти вещи. Это соединялось не только с вашего детства. Наследственные характеристики – семь поколений со стороны вашего отца и семь поколений со стороны вашей матери, и семь поколений со стороны отца и матери вашей жены – эти наследственные характеристики тоже влияют на эту структуру. Это несут хромосомы. Индуисты называют это перевоплощением, но нас это не заботит. Так что влияние наследственности тоже имеет место, формируя то, что вы переживаете в этой жизни. Это соединяется. То, что соединяется, никогда не будет позволять себе разделяться. Не знаю, понятно ли это.
Пол: Где эта фокусирующая система, она внутри или снаружи нас?
У. Г.: Она внутри нас. Снаружи нет ничего . Фокусирующий механизм строим мы сами.
Пол: Это механизм?
У. Г.: Это механизм. Чтобы мы не позволяли себе разваливаться. Он соединяет.
Пол: Как вы можете говорить, что это не центр, если он всегда есть, когда он нужен?
У. Г.: Когда он нужен, он есть. Когда не нужен, его нет. Но у вас имеется ощущение, что он там есть всегда.
Пол: Кто знает, нужен он вам или нет?
У. Г.: Вы думаете, что он вам нужен. Теперь вы привыкли к тому, что он должен там быть постоянно. Без этого вы пропали.
Пол: Вот почему мы не можем оставаться безмолвными. А если имеет место безмолвие, то все это. ..
У. Г.: Все это заканчивается. Вот почему я говорил, что если бы вы только могли слушать потрескивание той деревянной колоды, оно бы наполняло вас, поскольку вы пусты. Но вы никогда не бываете пустыми; взамен вы наполнены своими собственными идеями, своими собственными мыслями, своими собственными мыслительными процессами. Поэтому тот покой не имеет никакой возможности в вас входить. Вы не прислушиваетесь ни к чему снаружи, но все время прислушиваетесь к себе внутри. Так что здесь у вас есть ориентир, ключ. Здесь у вас есть ответ на все, что бы вы ни искали. Вам более интересно задавать вопросы. На это никто не может ответить. В конце концов, чего мы ожидаем от всех этих обсуждений, всех этих бесед, слушая кого-нибудь или читая книги? Только одного – безмолвия – покоя, мира с самим собой. Это то, чего мы все ищем, – быть в мире с самими собой. Но это состояние – уже состояние покоя. Поскольку вы уходите от этого состояния покоя в поисках идеи покоя, у вас нет никакого покоя. Мы хотим быть в покое потому, что нас всех беспокоят эти мысли. Некоторые мысли хорошие, другие плохие, некоторые святые, другие нечестивые, некоторые приятные, другие болезненные. Именно центр классифицирует, приводит в порядок все это. Вы хотите оставаться с приятными мыслями и отбрасывать неприятные, болезненные мысли, что невозможно.
Теперь мы возвращаемся к моменту тождественности. Я смотрю на эту руку. Верно?
Пол: Да.
У. Г.: Каким образом я знаю, что это моя рука? Она имеет связь с мозгом. Если вы ее щиплете вот тут, имеет место боль, которую регистрирует мозг. Но нет никого, кто говорит: "Я чувствую боль". Видите разницу? Если имеется боль, мозг автоматически ее регистрирует и передает. В тот момент, когда я ввожу посторонний фактор – "Мне больно", "Я чувствую боль" и "Я чувствую"… эти посторонние факторы создают психологическую боль.
Пол: В конце концов, с физиологической точки зрения у боли есть своя роль, и это сохранение тела. Это означает, что если имеется боль, мозг должен это чувствовать, чтобы была правильная реакция для спасения тела. Но это все.
У. Г.: Тело все делает по-своему. Это все, что можно сказать. Это то, что я говорю.
Андреас: Что-то еще, кроме того, что это творение создателя образа.
У. Г.: Это творение создателя образа. Возьмем, например, голод. Восемь лет назад я экспериментировал. Я вообще ничего не ел просто для того, чтобы увидеть, что такое голод. Знаете, в первые два дня ты чувствуешь голод в то время, когда привык принимать пищу. А потом, спустя два дня, ты его вообще не чувствуешь. Нет такой вещи, как голод. Но ты становишься все слабее. Говорят, можно жить на своем собственном жире от шестидесяти трех до шестидесяти семи дней. Нет ничего приятного в том, чтобы морить себя голодом только для того, чтобы понять этот химический процесс. Для того чтобы поддерживать тепло тела, нужно горение. Нужна пища.
И также я тут должен вам сказать, что проделывал всевозможные эксперименты. Я много читал о боли, тайне боли, страдании и всем таком. Я сам выступал с лекциями о смысле и тайне боли. Я хотел сам проверить, что же в действительности представляет собой боль. У меня была такая идея. Я болел свинкой. Это была ужасная, мучительная боль, и врачи хотели, чтобы я лег в больницу. Я говорил – нет, я должен понять боль. Это была нестерпимая боль, но я все равно хотел. Я хотел, чтобы около меня сидел мой сын, и начал подробно описывать боль, а потом что-то еще. И знаете, что случилось через пятнадцать минут? Я потерял сознание. Тело просто не могло выносить боль. Оно выбросило меня из сознания. Меня увезли в больницу, и спустя шесть часов я проснулся и никакой боли не было. Понимаете, у тела есть собственный механизм. Оно заботится о себе.
Пол: По-видимому, в теле есть такой механизм, который, когда есть физическая опасность, заставляет сердце биться быстрее, и в кровь выделяется сахар, человек потеет и так далее. И все это для того, чтобы поддерживать готовность тела быстро реагировать, чтобы избежать физической опасности. Вероятно, это необходимо для выживания. Но стресс и конфликты в жизни тоже воздействуют на тело, кровяное давление, сон и так далее. Этого можно избежать, это лишнее, эти конфликты, но они есть.
У. Г.: Теперь говорят, что когда происходит падение фондовой биржи, в Америке растет число случаев язвы желудка, а также диабета. Это происходит из-за тревоги, страха и всего такого. Это оказывает свое собственное действие.
Невозможно отделить ум от тела. Как я вам на днях говорил, ум – это не только психическая деятельность. Ум повсюду в вас. В любом нервном окончании есть мышление; есть мыслитель, "я". В каждой клетке вашего тела действует "я". Так что его не так легко отделить.
Пол: Вы имеете в виду, что ум не только в мозгу, но и повсюду. ..
У. Г.: Именно по этой причине вы не можете слушать. Безмолвие означает полное, абсолютное молчание каждой клетки в вашем теле, не обязательно вашей психической деятельности. Вот причина, почему вы не можете слушать. "Я" присутствует повсюду в вашем теле. У каждого нервного окончания есть свой ум. Это не только молчание психической деятельности. Это безмолвие означает молчание, в котором действует настоящее безмолвие. Все твое существо безмолвно. И единственное, что есть, это то, к чему ты прислушиваешься или на что ты смотришь. Когда ты на это смотришь, то весь ты – глаза. Только глаза – эти два глаза – все, что у тебя есть. Ты видишь все. Что бы ты ни видел, это ты сам… ты полон этим. И точно так же, когда ты к этому прислушиваешься, это звук, который наполняет все твое существо. Ты не отделен от этого звука. Так что безмолвие, о котором я говорю, это не отсутствие шума. Ты можешь сидеть прямо посреди Таймс-сквер или в опере в Париже и, тем не менее, быть в этом состоянии безмолвия. Тебе ничто не будет мешать… ты можешь там медитировать. Ты и есть тот шум, резкий шум, гудки, движение машин, ты полон этим. Это не значит, что я предлагаю кому-то сидеть там в опере и медитировать. Это не то. Ты полон тем звуком. Ты – тот звук, больше ничего.
Пол: Это в том смысле, что у тела нет определенной границы или раздела между так называемым мной и остальным миром. Когда это так, я полон потрескивающим шумом огня, так что. ..
У. Г.: Так что нет никакой отдельности.
Пол: Верно. Для меня это только слово.
У. Г.: Это слово. Поэтому мы бы с вами сейчас не разговаривали, если бы вы прислушались к тому. Ответ – там.
Андреас: Шум приходит извне. Вы говорите, что я и есть шум. Так что если нет никакого шума, то нет никакого меня?