Глава 10
– Не трогайте документы, – предупредил Пикар, когда я протянула руку за запиской Пола.
– Но это мои вещи, – возразила я.
– Полиция, возможно, сочтет иначе.
– Полиция?
– Последний раз голос вашего мужа слышали, когда он кричал в этой комнате. Потом наступила тишина. Об этом доложил мне Ахмед, когда я прибыл сюда десять минут назад. Он сказал, что не хотел беспокоить месье Пола, тем более что крики прекратились. Я велел ему подняться наверх и проверить. Ахмед обнаружил, что ваш муж исчез, а стены забрызганы кровью. Естественно, я вызвал полицию, так как поначалу испугался, что это, возможно, ваша кровь. А потом увидел записку, что вы ему оставили. Где вы были все это время?
– Гуляла на побережье.
– Понятно.
То, как Пикар произнес последнюю реплику, меня встревожило. Он постарался придать своему голосу нейтральный тон, словно намекал, что он мне ни чуточки не верит.
– Я возвратилась сюда ненадолго в районе половины третьего, а потом, как обычно, отправилась на прогулку…
– Мне объяснять ничего не нужно, – отрезал Пикар. – Вопросы будет задавать полиция.
– Какие еще вопросы? Я должна найти мужа.
– Полицейские скоро будут здесь. Только ждали от меня сигнала, а я сообщил им, что вы вернулись.
И действительно через пару минут прибыли полицейские. Обливающийся потом тучный офицер в синей форме и узкоплечий следователь в дешевом костюме, застиранной белой рубашке и тонком галстуке с узором "пейсли", на вид лет сорока, с тонкими усиками и прилизанными назад волосами. Они оба отсалютовали мне, одновременно разглядывая меня с профессиональным интересом. Следом за ними в дверях также появился Ахмед. Следователь и месье Пикар о чем-то быстро переговорили по-арабски. Потом следователь стал задавать вопросы Ахмеду. Тот несколько раз чуть заметно махнул в мою сторону. Тем временем полицейский в форме осматривал кровать, распечатки документов и две записки, что мы с мужем оставили друг другу, беспорядок в комнате, окровавленную стену. Он сказал что-то следователю. Тот подошел к стене, достав маленький носовой платок, промокнул кровь, внимательно рассмотрел ее. Спросил о чем-то у Ахмеда, который в ответ разразился потоком арабских слов, жестом показывая в мою сторону. Затем следователь представился мне по-французски: "Инспектор Муфад".
– Когда вы последний раз видели мужа? – осведомился он.
– Примерно в двенадцать пятнадцать. Мы поздно проснулись. Нас разбудила мой репетитор по французскому, Сорайя…
– Ее полное имя и адрес?
Пикар тотчас же выдал ему необходимую информацию, которую полицейский должным образом записал.
– Итак, – продолжил Муфад, – вы поздно встали, пришла ваш репетитор, и потом…
– Я позанималась с ней. Сорайя видела, как мой муж уходил. Он пошел обедать и работать в кафе "У Фуада".
– Ваш муж работал в кафе? – уточнил инспектор, сочтя это несколько странным.
– Он – художник… и преподаватель университета в Штатах. Здесь он работал над серией линейных рисунков о жизни сука.
– Где эти рисунки?
Я показала на обрывки бумаги, усеивавшие комнату. Со слезами на глазах смотрела я на разбросанные вокруг клочки, в которые превратились его прекрасные, гениальные рисунки. Лучшее, что он когда-либо создал. Новая веха в его творчестве. И вот теперь… все это разорвано на мелкие кусочки и восстановлению не подлежит.
– Кто порвал эти рисунки? – спросил Муфад.
– Пол, очевидно.
– У вас есть паспорт вашего мужа?
– Нет, разумеется.
– Зачем, по-вашему, он порвал свои работы?
– Это вы у него спросите.
– Но ведь его здесь нет, верно, madame? Месье Пикар доложил, что одна из горничных слышала шум в вашем номере где-то в четыре. Месье Ахмед поднялся наверх, чтобы выяснить, в чем дело, но увидел, что в номере никого нет, все перевернуто вверх дном, всюду свежая кровь.
Он махнул носовым платком с пятном еще не высохшей крови, впитывающейся в хлопчатобумажную ткань.
– С ним кто-то был? – спросила я.
– Этим "кто-то" были вы, madame? – вопросом на вопрос ответил Муфад.
– Я гуляла по берегу, я гуляю почти каждый день в послеобеденное время.
– Кто-нибудь видел, как вы гуляете?
– Нет, я гуляла одна, как всегда.
– Значит, с вами никого не было?
– Я же сказала: я гуляла одна.
– Этому есть доказательства?
– Все ваши доказательства – это инцидент в нашем номере, когда мой муж был здесь, а я ходила на прогулку. Посмотрите, какой здесь беспорядок. Моего мужа ограбили и нанесли ему увечья – это же очевидно.
– Но где же ваш муж теперь, если ему нанесли увечья? Если это было ограбление, почему не взяли оба ваши компьютера? – спросил инспектор, показывая на два ноутбука, лежавшие бок о бок на столе. – И тот дорогой фотоаппарат "Кэнон" у кровати.
Полицейский в форме взял со стола кружку, заглянул в нее и что-то сказал Муфаду. Инспектор забрал у полицейского кружку и вытащил из нее небольшую пачку дирхамов.
– Грабитель непременно прихватил бы эти деньги, что вы неосмотрительно оставили в номере.
Пикар, казалось, был оскорблен этой репликой.
– За двадцать три года, что я управляю своим отелем, – заявил он, – у нас краж никогда не было.
– Все бывает в первый раз, – парировала я.
Пикар с Муфадом обменялись многозначительными взглядами.
– Даже если ваш муж спугнул воров, – заметил Муфад, – и его ударили головой о стену, деньги и электронику они ни за что бы не оставили. Забрали бы все ценное, что попалось им на глаза, а эти вещи лежали на самом виду. И поскольку ноутбуки, фотоаппарат, деньги остались на месте… это несколько странное поведение для воров. Ну и, соответственно, возникает вопрос о местонахождении вашего мужа. Зачем бы грабители, разбив ему голову о стену, уволокли его с собой, а ценную добычу оставили? Логики никакой.
– Но кто-то же наверняка видел, как мой муж покидал отель.
– Одна из юных горничных – Мира – услышала шум в номере, – объяснил Пикар. – Она прибежала вниз, к стойке портье, и подняла тревогу. Ахмед, услышав крики, помчался наверх, увидел в номере весь этот беспорядок и нашел меня. Мы обыскали гостиницу. Вашего мужа нигде нет.
– Но разве не мог он выйти из отеля, пока Ахмед был наверху?
– Мог, – согласился Муфад. – Но не исключено, что между вами и вашим мужем произошла ссора.
– Мы не ссорились.
– Вы обменялись гневными записками, разве нет? Я не читаю по-английски, но месье Пикар перевел их мне, когда позвонил нам.
Из нагрудного кармана своего пиджака инспектор Муфад извлек блокнот в черной виниловой обложке и большим пальцем стал листать его, пока не нашел нужную страницу.
– Одна записка – полагаю, ваша – гласит: "Ты все разрушил, и я тебя ненавижу. Ты недостоин того, чтобы жить". Это ведь вы написали, да?
– Да, я, – тихо ответила я, опустив голову.
– А он вам ответил: "Ты права. Я должен умереть". То есть если, конечно, это он сам написал.
– А кто же еще? – спросила я сердито, снова вспылив.
– Тот, кто, возможно, хотел причинить ему вред.
– Инспектор, давайте уточним. Вы и в самом деле думаете, что у нас с мужем вышла размолвка и я – женщина, которая в пупок ему дышит и физически гораздо слабее него – в пылу ссоры ударила его головой о стену, тайком вынесла его бездыханное тело из гостиницы, но прежде его почерком написала записку, в которой подразумевалось, что он намерен покончить с собой?
Инспектор несколько мгновений обдумывал мои слова, затем сказал:
– А где гарантия, что вы не спрятали тело где-то в гостинице?
– Меня здесь не было.
– Никто не видел, как вы уходили на свою мнимую прогулку вдоль побережья.
– Я не причиняла зла мужу, – заявила я, чувствуя, как во мне снова закипает гнев. – С тех пор как он отправился в кафе "У Фуада", я его больше не видела.
– Однако вы оставили для него все эти документы и записку, в которой желали ему смерти. Месье Пикар перевел мне распечатку с медицинского сайта. Тоже интересное чтение. Оказывается, вашему мужу сделали вазэктомию.
Молчание. Я видела, что все трое мужчин с удовольствием наблюдают за моей реакцией, понимая, как мне неловко оттого, что им известна грязная суть нашего скандала. Я жестом показала на стул, давая понять, что хочу присесть. Муфад выразил свое соизволение. Я опустилась в кресло, пытаясь придумать, как выкрутиться из этой сомнительной ситуации, и в конце концов решила, что самый достойный выход – сказать правду.