- Ты представить себе не можешь, дорогая, сколько раз он менял свое мнение. В этом весь твой брат: в данную минуту он твердо уверен в одном, а в следующую - в прямо противоположном. Словом, чтобы не портить работу дяди Реймонда, мы и вписали имя Мелани карандашом.
- Чушь какая-то! - прокомментировала Кэт.
- Неважно, - вставила я.
- Мы сейчас же запишем тебя ручкой. - Реймонд с удрученным видом промокнул влажный лоб. - Я очень извиняюсь.
- Мне думалось, тебя не волнуют семейные традиции и генеалогические древа. - Дымчато-серые глаза Дафны смерили меня с ног до головы. - Впрочем, люди меняются.
Заслышав спор, Бернард проковылял в коридор. У него тоже нашлось что сказать.
- Стивен и Пенелопа много лет были вместе, мы ее считали членом семьи, - важно сообщил он мне. Из-за проблем с легкими Бернард сопровождал каждое слово свистящим вздохом, что, однако, не лишало его речи авторитетности. - Это не значит, что мы не считаем тебя членом семьи. Не глупи.
- Папуль, тебе лучше сесть, - с нажимом предложила Кэт.
- Ты довольна? - поинтересовалась у меня Дафна.
Стивен и Дэвид так и не оторвались от крикета. А Эмили поотрезала головы у моих цыплят, приставила их к противоположному, совершенно не подходящему для головы месту и объявила во всеуслышание, что если мы будем продолжать ругаться, то разбудим ее брата, он разорется, а потом его не успокоишь.
- Ну-ка, напомни мне, - попросила я Стивена в машине, на пути домой, - как долго вы встречались с Пенелопой?
- Шесть лет. О черт, только не начинай все по новой.
Его протяжный вздох предупреждал, что продолжение темы может обернуться крупной ссорой.
- На год больше, чем мы женаты… Хотя кто их считает, эти годы?
Стивен промолчал.
- С тебя полагалась улыбка.
Но Стивен так и не улыбнулся, и я прекрасно знала почему. Шутка, конечно, стара как мир: одна из версий анекдота о еврейской мамаше, который мой отец в свое время рассказал моей маме, а она передала мне. Однако дело не в этом. Просто я разучилась шутить. Наряду со многими другими качествами, я постепенно теряла свою резвость, свое остроумие, которыми отличалась с детства. Такое чувство, что я терпела поражение в войне - причем в войне даже не объявленной. Что же касается Пенелопы, то я была в курсе, что Стивен продолжал с ней общаться. Они остались друзьями. Пенелопа изредка присылала открытки из забытых Богом уголков Земли, музыку которых изучает, с описанием инструментов из камня и тростника. Но так было всегда, со дня нашего со Стивеном знакомства, а значит, не о чем и переживать.
Дэниэл проснулся, пока мы стояли в пробке на шоссе М40, на подступах к Лондону, и поднял рев, как только сообразил, что вновь оказался в оковах детского сиденья.
- Так. Отлично, - буркнул Стивен.
- Он не виноват, что терпеть не может эту штуку.
Стивен не ответил мне, не сделал даже попытки успокоить сына. Он просто устал, уговаривала я себя. Да и Дэниэл так кричит… Что может Стивен сказать в таком шуме?
- Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. - К чему делать вид, что истерика Дэниэла действует на нервы только Стивену, если я сама уже на грани срыва.
А Дэниэл все не унимался; извиваясь, дубасил кулачками по подлокотникам. Мы с Эмили присваивали его приступам бешенства женские имена, как метеорологи - ураганам: Аннабелла, Бетти, Каролина. Угроза назревающей истерики под именем Луиза вынудила меня перебраться на заднее сиденье.
- Можно, я на мамино место сяду, вперед? - спросила Эмили.
- Валяй! - Стивен похлопал по подушке, и Эмили, просияв, мигом шлепнулась рядом с отцом. - Привет, красотка.
Оставшись сзади вдвоем с сыном, я катала паровозик по дверце машины, по коленкам Дэниэла и вверх, до самого подбородка. А он с визгом бился затылком о спинку, сучил ногами и плакал так, что рубашка намокла. В конце концов я сдалась и вынула его из сиденья. Пока Стивен обсуждал с Эмили значение слов "бабушка" и "дедушка" и рассказывал, как когда-то он был сыночком бабули Дафны, я тихонько расстегнула блузку. Дэниэла, кажется, устроили те капли молока, что еще остались у меня в груди. Я его почти отлучила. Почти. Я очень старалась, уж поверьте, но что поделаешь, если я не выношу детских слез.
- Мелани, ты что творишь? - Стивен наблюдал за мной в зеркальце заднего вида. - Только не говори, что снова взялась кормить его грудью.
- А что ты предлагаешь? Он никак не успокаивается. Пожалуйста, давай поскорее доберемся домой, - добавила я, будто пытаясь заключить сделку.
- До четырнадцати собираешься сыну сиську давать?
Кэт сказала бы: "Заткнись, Стивен, не зуди. Он же еще совсем кроха, пусть себе сосет". Пенелопа, с которой мы время от времени встречались, с хохотом шепнула бы, что это в нем говорит ревность. "Не можешь дождаться своей очереди?" - подколола бы она, сдувая темную челку со лба. Ну а я промолчала. Дэниэл умолк, вот что главное. И Эмили заливалась смехом, не в силах поверить, что бабуля Дафна была мамой маленького Стивена. Дети довольны, а больше мне ничего и не нужно.
Глава четвертая
Когда Стивен ухаживал за мной, его подруга крутила роман со своим университетским преподавателем. Если бы Стивен пригласил меня к себе, в большую, на весь этаж, квартиру в перестроенном викторианском здании на Белсайз-парк, я бы много чего могла узнать о Пенелопе. Дубовый паркет здесь был завален ее одеждой и диковинными музыкальными инструментами, внешне смахивающими либо на резные трости, либо на старинные горшки. Филиппинские пищики и бамбуковые ксилофоны, африканские барабаны из высушенных тыкв и румынские свирели обитали здесь в добром соседстве с элегантным роялем 1926 года, тихо доживавшим свой век в одном из углов комнаты. Специальность Пенелопы - этномузыковед; проще говоря, она изучает барабанную дробь маньчжурских шаманов, бразильский ритуальный рокот, переливы шотландских свирелей и даже мелодии европейских уличных музыкантов. Хотелось бы мне отозваться о ней как о нудной, рыхлой девице, предпочитающей шерстяные штаны и песни у костра, но я бы покривила душой: Пенелопе не составило бы труда провести день на Аскоте, при шляпе с гигантскими полями, однако чаще она щеголяла в мини-юбках и сапогах до бедер, воротники свитеров обрезала, чтобы обернуть ими плечи, спала нагишом на атласном белье и гордилась своей способностью получать удовольствие от секса даже под водой. Это все, что мне удалось вытянуть из Стивена… Да-да, согласна, лучше бы я не спрашивала. Родители Пенелопы, если не ошибаюсь, придерживались теории происхождения человека от рыбы, в связи с чем каждый отпуск рисковали жизнью детей, напяливая на них костюмы для подводного плавания и акваланги.
Пенелопа совсем не красавица, у нее крючковатый нос, жидкие волосы и слишком широко расставленные, напоминающие коровьи, глаза. Есть в ней, однако, что-то такое, благодаря чему она с легкостью затмевает таких, как Стивен. А Стивен, уточню, из тех, кто, осознавая собственный потолок, окружает себя (быть может, напрасно) незаурядными личностями, которые могут воодушевить его и дать пищу для размышлений, помимо телевизионных новостей. Даже мне очевидна притягательность Пенелопы, ее эффектная сексуальность, ее изумительная речь. Встретив меня случайно на улице, она не бросила с высокомерным безразличием: "Ах, это вы!" Нет, она попросила произнести несколько слов - зебра, алюминий, анонс, Алабама - и пришла в восторг до трепета ноздрей хищного носа, вслушиваясь в долгое "а" из "Алабамы" и протяжное "о" из "анонса". Точно Генри Хиггинс, она безошибочно определила акцент, заявив, что я с юга, скорее всего из Вирджинии. Кивнув Стивену, она коротко обронила: "Привет, котик" - и зашагала прочь.
Однако Стивен ни словом не обмолвился о Пенелопе, как не упомянул о том, что квартиру они купили вместе, или о том, что их отношения рухнули с появлением в университете представителя элиты французских этномузыковедов. Доктор Жак-Пьер Деверо, всемирно известный эксперт по азиатскому идиофоническому звуку, умыкнул Пенелопу из-под носа у Стивена, отправившись с ней на изыскания в Таиланд. Меня же Стивен скромно пригласил в Хэмпстед-Хит, где, сидя на лужайке, мы любовались фейерверками.
- Твои восемь дисков на острове? - поинтересовался он.
Я представления не имела, о чем речь, поскольку тогда еще не слышала о шоу на Радио-4, где у знаменитостей спрашивают, какую музыку они взяли бы с собой, случись им попасть на необитаемый остров. И конечно, я не догадывалась, что это не столько вопрос, сколько приглашение выказать остроту ума и глубокое понимание классической музыки.
- "Петя и Волк"… - Больше ничего на ум не шло.