Взяв Стивена за подбородок, я повернула его лицом к себе, как бессчетное число раз делала с сыном. Я не хотела сдаваться, как бы мрачно все ни выглядело, и потому сказала без тени сомнения:
- Если он может произнести "марш" - значит, будет говорить.
Стивен нервно облизнул губы.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду. Обещаю, что буду помогать… сделаю все… что в моих силах.
- Ты вернешься?
Он покачал головой.
- Не можешь же ты вечно жить у сестры!
- Я больше не живу у Кэт. Прости, Мелани. Я… мы с Пенелопой опять вместе.
Мне больше нечего было сказать. Да и не могла я говорить: дыхание перехватило.
- А что… - пролепетала я наконец, - что сталось с прославленным французским этно… музыковедом? Неужели не возражает?
- Пенелопа его выгнала. Он спал со своими студентками. Пенелопа просто взбесилась.
- Да неужто? Бедная, бедная Пенелопа. А когда он спал с ней, она не бесилась? Тоже ведь была его студенткой! К тому же я сомневаюсь, чтобы он додумался жениться на ней или завести детей, а время-то потихоньку тю-тю? Верно? Часики тикают, пора бы найти мужика, который любит детишек. Ага! Гляди-ка, кто это? Неужто Стивен? А ну подать его сюда!
Стивен тяжко вздохнул.
- Твой сарказм просто неприличен.
- Скажи еще, что она не уговаривает тебя зачать с ней ребенка.
Он промолчал, и я совсем пала духом. Поняла: попала в точку. Настанет момент - через год, через два, - когда у Стивена будет новая семья. Сквозь балконные двери мне была видна Эмили, ее кудрявая головка, розовая рубашка. Я смотрела на дочь, которая хохотала над Коржиком, подпрыгивая на нашем самодельном стуле из папье-маше. Я умирала от желания прижать ее к себе и пообещать, что все будет хорошо. Да, дорогая, у нас все будет хорошо, и братик будет с тобой играть, и папа вернется домой. У этого ребенка никого нет, кроме меня, а что я из себя представляю? Судя по взгляду Стивена, ничего особенного. Долговязая фигурка, обтянутая гладкой кожей, хорошо знакомое тело. Женщина без будущего, с неполноценным ребенком на руках. И только.
Глава одиннадцатая
В жизни случаются времена, когда инвентаризация необходима, и для меня наступил как раз такой момент. Кроме лондонского дома у нас был еще так называемый "коттедж" - ветхое, не отапливаемое бунгало с мансардой, переделать которую все не доходили руки. Мы спасались здесь летом от лондонской духоты, валяясь на крохотной лужайке, буйно-зеленой, как заливной луг, с марта по сентябрь и неопрятной, буро-желтой, зимой. Этот коттедж, который недалеко ушел от шалаша, попался мне под горячую руку во время отпуска в Южном Уэльсе, и я выложила за него, не раздумывая, все мамино наследство. Нам пришлось здорово попотеть над водопроводом, чтобы можно было пользоваться ржавой раковиной на кухне, и заделать прореху в крыше шифером, купленным, по счастью, на месте. Но мы так и не справились с сыростью, разъедавшей стены, и с некоторой кособокостью из-за оседания почвы. Крапивы здесь росло больше, чем травы, и очень скоро обнаружилась небольшая проблема с отводом воды - как выяснилось, мы устроили позади дома болото. Словом, летний домик был вечным долгостроем, завершить который не удавалось из-за рождения детей и лондонской жизни, которая поглощает целиком.
И все же одно достоинство у коттеджа имелось: он был оформлен на мое имя. Нет, я не забыла о том, что, стоя у алтаря, поклялась делить все земное добро со Стивеном, но ведь и он клялся любить меня, пока смерть не разлучит нас, а вовсе не до тех пор, когда в семье немножко заштормит, а бывшая подружка решит, что не прочь его вернуть. Итак, я выставила бунгало на продажу и взялась переворачивать лондонский дом в поисках вещей, за которые тоже можно выручить деньги. Разумеется, Стивен продолжал оплачивать расходы на дом и детей, в этом плане все оставалось по-прежнему. Однако Пенелопа, при всех своих прекрасных манерах и экзотической притягательности, была девушкой практичной, а значит, вполне здраво ожидала от Стивена половины той суммы, которую она тратила на квартиру, продукты и бензин. Кстати, о бензине. Вот и еще один повод для продажи дома. Однажды вечером Стивен забрал машину, уж не знаю где припрятав ее в этом ненавидящем автомобили городе. Так что добираться до коттеджа стало затруднительно: расположен-то он в четырех милях от ближайшей деревни (тоже мне населенный пункт - почта да скобяная лавка), и путь к нему лежал по частной дороге, а потом через козью ферму. Так что первым делом я продала - незаконно, само собой - разрешение на проезд по дороге, в котором без машины не видела проку. Его купил типичный кокни с татуировкой "УБЬЮ" на костяшках пальцев. Тех денег, что он предложил, хватило на половину сеанса Энди О'Коннора - чудо-специалиста по игровой терапии, который обещал научить Дэниэла играть "как все дети".
Впервые увидев Энди, я подумала, что он сам еще почти ребенок - ростом не выше меня, с мальчишеской гривой темно-каштановых волос и пушком на щеках вместо бороды. Правда, явился он с дипломатом и в костюме, а при виде Дэниэла засиял, будто раскопал сокровище.
- Хорош негодник, - сказал Энди, уроженец графства Корк, и пожал мне руку, не сводя глаз с Дэниэла. А тот щурился, изучая дверцы рабочего стола на кухне. Это его любимое занятие: он часами мог разглядывать жалюзи, полоски света на полу, даже блестящую поверхность ложки. Затем Дэниэл придвинул стул к раковине, чтобы добраться до окна и слизнуть капельку со стекла. - Умственную отсталость сразу исключаем. Гляньте-ка, какой язычок. Думаю, со звуками проблем не будет. Когда заговорит, понятное дело.
Я как-то спросила у докторши, поставившей Дэниэлу диагноз, означает ли термин "отставание в развитии", что мой сын - умственно отсталый. Поколебавшись, она все же подтвердила мое подозрение, добавив, что, по данным медиков, таковы восемьдесят процентов аутистов. К столь суровому приговору я оказалась не готова, и у меня все поплыло перед глазами. В то утро из семейной пары с двумя прелестными детьми мы превратились в родителей ребенка-аутиста, еще и умственно отсталого вдобавок.
- Откуда вы взяли, что умственной отсталости у него нет? - спросила я Энди.
- С первого взгляда видно. Все эти тесты, которые доказывают обратное, - дерьмо. - Энди бросил дипломат на кресло и вынул наушники плеера.
- Я четыреста фунтов потратила на тесты. Мне сказали, что при своем "ай-кью" 49 Дэниэл - умственно отсталый ребенок. А вы говорите, что это не так?
- Нет, моя хорошая, не так, - заявил Энди.
В жизни не видела более самонадеянного, чтобы не сказать нахального, типа. Забросив пиджак на верхний угол двери, он избавился от галстука, снял запонки и бросил их на стол, как кубики-кости, после чего скинул туфли, вытащил полы рубашки из брюк и расстегнул пуговицу воротника.
- Вы что делаете?! - возмутилась я.
Парень брал за свои услуги больше, чем хирург за операцию на головном мозге, а вместо работы собирался устроиться как дома? Черта с два. Расстегнет еще одну пуговицу, решила я, - вылетит за дверь, и проницательные зеленые глаза не помогут.
Энди рассмеялся:
- Я сюда пришел играть с ребенком - или мне достать Британскую шкалу способностей?
Я выразительно посмотрела на его пиджак, на разбросанные туфли.
- Прямиком из арбитража, - объяснил Энди. - Помогаю разобраться с одним иском против чинуш. Ребенка не позволяют забрать из специальной школы, чтобы он мог заниматься дома. Мать все организовала, а школе плевать. Бюрократы чертовы.
Несмотря на смертельную серьезность моего гостя, я не удержалась от улыбки. Мой маленький ирландский герой, вот ты кто, Энди О'Коннор!
Засучив рукава, он открыл коробку с деревянным конструктором и ловко соорудил железную дорогу с туннелем и мостом в придачу. Покопавшись в ящике с игрушками, выудил Энни и Кларабель - пассажирские вагоны, которые тянет Паровозик Томас в мультиках. Затем достал еще один паровоз, безошибочно назвал его Эдвардом и загудел от имени Томаса, который под его рукой медленно пополз по рельсам. Все это заинтересовало Дэниэла, он подошел к Энди, недоверчиво поглядывая на железную дорогу.
- Неееет! - воскликнул Энди. - Авария! БАХ!
Требовался ремонт: Энни оторвалась от Томаса, а у Кларабель неполадки с колесами.
- Снова в путь! - Впереди мост, который Энди незаметно толкнул коленом. - БАХ! - сказал Энди, и процедура ремонта повторилась.
В какой-то момент - даже я не уловила, когда именно, - Энди сцепил вагончики и отодвинулся, передавая бразды правления в руки Дэниэла. Тот вытянул палец и прикоснулся к Томасу. Подтолкнул на сантиметр, не больше.
- У-у-у! Чух-чух-чух! - загудел Энди, подражая паровозу, который с его помощью снова пополз по рельсам.
Когда Томас приблизился к мосту, Дэниэл подпрыгнул в предвкушении аварии.
- БАХ!
После починки дороги Энди дождался, когда Дэниэл пальчиком подтолкнет Томаса сантиметра на два.
И часа не прошло, как Дэниэл уже сам катал паровозик, заливаясь счастливым смехом при каждом новом "бах". Не описать словами, что творилось в моем сердце, когда я смотрела на своего сына, играющего со своим новым другом.
- А что скажете насчет всяких других методов? - спросила я.
Боже, сколько я перелопатила литературы о терапии искусством, терапии музыкальной, звуковой, даже терапии, основанной на расчесывании волос ребенка - для "сенсорной стимуляции".
Энди строил новую дорогу, уходящую на край дивана, чтобы получилось "бах" с высоты. Глянув на меня, тут же вернулся к делу.