По вечерам мне было так одиноко, что я даже названивала брату. Мой старший брат либо обитает на какой-нибудь военной базе, либо живет с женщиной, которая регулярно наведывается в свои прошлые жизни и считает, что раньше она была грегорианским монахом, римским легионером, служанкой при королеве Елизавете и жертвой гибели "Титаника". Она лет на двадцать старше Ларри, близка к менопаузе, а в нынешней своей ипостаси - особа с причудами. Занимается выхаживанием обездоленных, перенесших психологическую травму попугаев; живет в трейлере где-то в штате Мэн. Там можно застать и моего брата, если он не коротает вечер на каких-нибудь зряшных вечерних курсах, исследуя внутренние аспекты своей сущности, или не уходит в астрал с помощью травки.
- Ты в юности такая красотка была! - объявил Ларри, когда я позвонила в первый раз. - Слышь, я всем корешам твою фотку показывал, так они были просто в улете!
Это ж до какого отчаяния я дошла, если мне захотелось услышать брата. Впрочем, как раз слышала-то я его с большим трудом. Попугаи верещали как резаные. Ларри даже пообещал зажарить того, что забился в угол, яростно выщипывал перья и без продыху вопил: "Жизнь хоррроша!"
Я осваивала с Дэниэлом один очень полезный прием, используя в своих интересах его одержимость любимыми предметами. Например: пока он спал, цепляла Томаса к верхнему краю штор, к которым Виина питает такую ненависть, и ждала, когда Дэниэл проснется и начнет искать свой паровозик.
- Не нашел? А вот он где! - И показывала пальцем вверх, на штору.
В конце концов Дэниэл догадывался, что нужно посмотреть, куда нацелен палец, обнаруживал игрушку - и тут же ее получал. Я повторяла этот фокус без устали, пристраивая Томаса на рамы картин или на кухонные полки, привязывая в туалете к шнуру от лампы. И всякий раз, как только его взгляд, проследив за моим пальцем, натыкался на цель, Дэниэл получал свой паровозик.
Однажды меня осенила идея получше. Слямзив паровозик, я сунула его на карниз для штор и сложила пальцы Дэниэла так, чтобы он сам показал вверх. И сразу же вручила ему Томаса. Стоило пальчику указать на паровозик - и Томас непременно возвращался к Дэниэлу. Вскоре мой мальчик уже тыкал пальцем в печенье, молоко, в любимые кругляши, которые я раскладывала по всему дому как можно выше.
- Мяч!
Дэниэл показывал на мячик.
- Дамбо! - Эмили тоже включилась в игру.
Дэниэл показал на Дамбо.
- Уши ему сломаешь! - Эмили быстренько забрала своего слона.
Я задохнулась от счастья, когда Дэниэл шагнул еще дальше. Вооружившись коробочкой с "мыльными пузырями", я подношу к губам желтую палочку с колечком на конце и говорю:
- На старт, внимание, мммм…
- Аш! - говорит Дэниэл.
И я дую, дую, дую.
Одна из любимых игр - забег с коляской. Мы с Эмили бегом толкаем коляску по дорожкам Гайд-парка - и резко тормозим.
- Дэниэл, скажи "марш"! - требует Эмили.
- Аш! - выходит у Дэниэла.
Мы снова мчим по дорожке. И снова останавливаемся, хватая ртом воздух. Дэниэл ждет продолжения.
"Аш!" - говорит он, и коляска срывается с места. Из-под наших кроссовок летит галька, мы хохочем, пролетая мимо десятков неодобрительных лиц тех, кто уже забыл счастье от первых слов ребенка.
- А откуда, собственно, у попугаев психологическая травма? - спросила я Ванду.
Ее не устраивал привычный статус "подружки" Ларри, и она именовала себя "леди-друг". Я попала в ее сети, поскольку Ларри не оказалось дома и трубку взяла Ванда. Она почему-то находила особый кайф в том, что звонок из Англии.
- Очень просто. Люди покупают попугаев, попугаи их достают, люди их вышвыривают. Попугаям деваться некуда, попадают ко мне. - Голос Ванды звучал на фоне пронзительных птичьих криков. Гвалт стоял такой, что мне приходилось держать трубку на приличном расстоянии от уха. - Говоришь, ты из Англии? А почему акцента нет?
- Потому что я сестра Ларри. (Тьфу, вот балда.) Мы с ним вместе выросли.
- Как это? Ларри ж не англичанин!
Мне было лень пускаться в объяснения.
- А все-таки, Ванда? Как попугаи попадают к вам? Почему их никто не берет?
- Потому что они психи. Слышь, как орут? Несчастные психи, вот кто эти попугаи. Они никому не нужны.
- Почему?
- Только не говори, что не слышишь этот гребаный шум! - заорала Ванда.
Она развернула трубку к птицам. Казалось, там беснуется разъяренная толпа. Хоть бы предупредила! У меня едва барабанные перепонки не лопнули.
- Они все крушат, верещат без конца, от страха бьются в клетках и ломают крылья, - продолжала Ванда. - Попугай привязывается к одному человеку. Если этот человек его бросает, у попугая сносит крышу. А у твоих мальцов есть тамошний акцент?
- У той, которая разговаривает, - есть.
Я пыталась представить себе "несчастных психов" Ванды. История болезни ее попугаев слегка напоминала теорию Беттельхайма о причинах аутизма детей. Точнее, теорию так называемого "институализированного аутизма": если мать отказывает ребенку в любви, игрушках и вообще отгораживается от него, то ребенок уходит в свой мир.
- Значит, все эти попугаи когда-то были нормальными?
- Ищщщё какими нормальными, - подтвердила Ванда. - Это ж все люди с ними творят. Это все чертовы люди.
- Но их можно вылечить?
- Куча времени уйдет, штоб ты знала.
- А если бы их не бросали? Были бы нормальными?
- Только с первым хозяином. Тогда они счастливые птички. Тогда они улыбаются.
- С ними ничего не случилось бы, если бы их любили, ласкали, играли с ними?
То есть лелеяли так, как я лелеяла Дэниэла с минуты его рождения. Он ни дня не провел без мамы… Боже. Я вдруг поняла, как низко пала в своем отчаянии. Ну надо же - искать поддержки у Ванды, которая верит, что в прошлой жизни была индейской скво.
- Лапуля, ты, никак, попугая надумала завести? Ну так я тебе вот что скажу: дай ему такую любовь - и он твой на веки вечные! Только не вздумай выбирать из моих психов! Мои птички - обуза будь здоров.
В очередной приход Стивена мы устроили ему сюрприз. Правда, он горел желанием поскорее забрать детей в их любимый детский городок имени принцессы Дианы, но уступил моим просьбам.
- Так. Стой здесь и смотри!
Я достала "мыльные пузыри" и за ручку привела Дэниэла. Глазенки у него вмиг загорелись: пузыри-то круглые, а все круглое он любит. Я опустилась перед ним на корточки, с "мыльными пузырями" в руках, с надеждой в сердце.
- На старт, внимание…
- Маш! - сказал Дэниэл.
Стивен не верил своим ушам. Круглыми от изумления глазами он уставился на сына, а тот ловил плавающие в воздухе пузыри, кружился, стиснув кулачки, топтал переливающиеся шарики.
- С ума сойти! - выдохнул Стивен. - А ну, еще раз!
И мы повторили для папули на бис:
- На старт, внимание…
- Маш! - сказал Дэниэл.
Стивен осыпал поцелуями Дэниэла и крепко обнял меня. Давно мне не было так хорошо, как в его объятиях. Я прильнула к нему и повисла на шее, мечтая только об одном: о его поцелуе. Настоящем поцелуе. В конце концов, мы все еще муж и жена, вон и обручальное кольцо по-прежнему у него на пальце.
- Как тебе это удалось, Мелани?
Его глаза смотрели на меня с любовью и восхищением, он мной гордился. Я рассказала о ППА, о книжках, о том, как после долгих поисков в Интернете нашла-таки нужные советы, примеры и массу рассказов о детях, которые заговорили благодаря этому методу:
- Детей нужно мотивировать всем, что они любят: конфетами, игрушками, да чем угодно.
- Потрясающе! - отозвался Стивен. - Ты просто умница.
Я замерла в ожидании поцелуя. Теперь-то он меня точно поцелует, теперь он вернется домой и останется с нами.
- Мы так по тебе скучаем, Стивен, - прошептала я.
А он опустил глаза. И отвернулся.
- Стивен! Ну надо же что-то делать…
- Что делать?
Я вздрогнула. Его безразличие прихлопнуло меня, будто железная крышка, я даже лязг услышала.
Эмили смотрела по телевизору "Маппетов" и одновременно рисовала картинку, крутя ручки своего "Волшебного экрана", а Дэниэл снова занялся своим паровозом. Я потянула Стивена в сад, на скамейку у прудика, под слоями проволочной сетки больше похожего на лужу с бурой тиной.
- Возвращайся домой, пожалуйста, Стивен. Я вела себя как ненормальная. Может, я и сейчас слегка не в себе. Я совсем забыла о тебе, но… теперь, когда я знаю, что нас ждет, все наладится. Я на все готова ради нас, Стивен. Ради нас. Тебя, меня, Эмили и Дэниэла.
Стивен молчал, бледный и очень утомленный. Он немного поправился - судя по его нездоровому виду, от пива.
- Гм. Н-да. Я как раз хотел поговорить с тобой насчет нас.
"Нас" в его исполнении мне совсем не понравилось.
- Не надо! - Мне показалось, что я вылетела из своего тела, взмыла вверх, подальше от Стивена, и повисла в воздухе, словно душа новопреставленного. - Молчи! Дэниэл начал говорить - так давай помнить только об этом.
- Он выучил одно слово, Мелани. Я все равно считаю, что ему необходима спецшкола. Все, что ты делаешь, конечно, очень важно. Я тебе очень благодарен…
- Ничего себе благодарность!
Неужели все это происходит на самом деле? А я-то размечталась! В моих фантазиях Стивен, убедившись, что сын не безнадежен, возвращался домой, мы начинали жизнь сызнова, и у нас все получалось. Я даже представляла, как через несколько лет Дэниэл будет связно говорить, и смеяться, и играть с другими детьми. Пустые надежды, которым не суждено сбыться.