Люди, богатые и бедные. Знание трав дало возможность не умереть от голода, а тут вылечил какого-то богатого - жена отпустила в сверкающий и гремящий ресторан. Действительно, смешная история. Второй ресторан в жизни. Первый - в восемнадцать лет. Второй перепугал. Свобода сделала свое дело. Ресторан с закоулками, яркий свет то бьет, то гаснет. Совершенно ничего не видно. Страшно смущаясь, я сперва сжался за огромным столом, но богатый человек был очень весел из-за удачного выздоровления, его состояние тихо вливалось в меня. А старый хитрый демон стер все ненужное ему своим коньячным крылом. Не для этого корейский Патриарх дал силу. Ее безжалостно забрала стерва-похоть, ненасытная оттого, что тупая.
Открыв глаза, я увидел лепной потолок. Рот открыть не удалось, губы склеялись, казалось, навсегда. Но когда увидел, что творится вокруг, обалдел вообще. Огромная комната, такая же огромная кровать в центре, на стенах сплошные зеркала, блестящие тумбочки, мягкие пуфики. Огромный китайский торшер приятно удивил: на нем пели розовые нарисованные птицы.
Рот разлепился сам, когда огляделся вокруг. На огромной кровати, у меня в ногах, наполовину завернувшись в шелковые простыни, бесшумно дыша, спала голая женщина, с красивой грудью и совершенно незнакомая. Вспомнился только длинный стол и радостный богатый человек. Больше ничего вспомнить не получалось.
Дернувшись, я уткнулся во что-то боком, повернувшись вправо, ахнул: головой, упираясь мне в бок, спала тоненькая, почти ребенок, девушка. Стало все ясно. Я долго был в общине. Три года постоянных тренировок, накопительных дыханий, работы над мужской разрушающей энергией. "Вполне может быть, - подумал я, - что какая-то вольная и сильная женщина, особенно если учесть, что еще и крепко выпившая, могла, не совладав с собой, выкрасть этот сгусток энергии. Конечно же, со мной, ведь мы неразделимы. Его выращивали во мне всей общиной. Верили в меня, а тут обычный алкоголь, занесенный чертом. И вот результат."
Я осторожно подвинул голову тоненькой девочки, она, глубоко вздохнув, не просыпаясь, перевернулась на живот, сбросив с себя простынь. Очень красивая. Но мне стало стыдно, хотелось закрыть глаза и бежать из чужой комнаты. Что буду говорить, если они проснутся? Какая там любовь - мы даже не знакомы. К такому еще не привык, и, укрывшись с головой, я снова попытался заснуть. Лежа под простыней и лихорадочно думая, что делать, вдруг услышал шаги и легкое женское дыхание. Кто-то не спеша шел к кровати.
- Спите, развратники? - послышался женский голос.
И она резким движением сдернула с меня простыню. Высокая, с большим ртом и рыжими мокрыми волосами, длинными и пушистыми, выпустившими из себя только одно белое блестящее бедро. В эти волосы можно было укутаться. Но стыд сковал меня. Я сжался, смешно закрываясь руками. Перед глазами стояла община, рядом звонко захохотала рыжая красавица. " Ничего себе, целых три!" - подумал я.
- Просыпайтесь, девчонки, - звонко пронеслось по комнате.
Рядом потянулась, сладко вздохнув, тоненькая девочка и, еще не полностью проснувшись, двумя руками притянула меня к себе. Страшно вспомнить, что было потом. Они хохотали, бегали вокруг, жарко обнимали. А я лежал, сжавшись, и думал, что умру от стыда. Не столько, конечно, из-за девочек, а из-за своей беспомощности, из-за отсутствия памяти.
- Но я же говорила вам, девчонки, он какой-то не такой, может, сумасшедший? - Рыжая дернула меня за ухо.
"Какой позор, - подумал я. - Даже не помню имен." Больше всех потешалась Рыжая, клятвенно заверяя меня, что в пьяном виде я настоящий герой. Поднесенный стакан выпил с готовностью, зная, что будет легче. "Только полегчает, сразу бежать," - думал я. Алкоголь медленно входил в мозг.
- Ну что, Рыжая? - успокоившись, сказал я. - Рассказывай все.
Оказывается, так и получилось. Эти три девушки, порождение свободы, были в состоянии позволить себе вольность, вот и позволили. Через какое-то время Рыжая вцепилась губами в моего вытатуированного школьного дракона. Она тихо стонала, горячо дыша ему в пасть. Я протянул руки и прижал к себе тоненькую девочку с маленькой грудью. Потом оторвавшись от них и уже легко вскочив, разгоряченный и возбужденный, пил прямо из бутылки, стоя у бара. Они, хохоча, вырывали ее, делая каждая по глотку. Необычные силы смешались - сила школы, огромная сила женщин, молодых и жаждущих, мой огонь, разжигаемый алкоголем.
Из чистой общины я вырвался в черные города, попробуй здесь быть мастером второй степени. Хочется верить, что хоть в чем-то не опозорил знания, даденные общиной. Наверное, для того, чтобы не умер от позора, чтобы старушка-гордость, одна из самых мерзких старух, не раздавила своей корявой рукой сердце, Учитель дал двух кореянок. Спасибо им, научившим меня быть воином. Эти знания очень пригодились. Похоть разбудила в моем теле мужскую силу. Ян выплескивался толчками, обжигая женщин, визжащих от восторга. Долго еще потом носил на себе следы их острых зубов. Мы даже не заметили, как заснули.
Второе пробуждение было таким же. Ничего, кроме вина и безудержной любви. Мозг затуманился, я совершенно уже не мог соображать, комната плыла перед глазами. Неудержимая энергия выплескивалась сквозь тело. Тело и энергия потеряли контроль друг над другом. Собравшись с последними силами, заставил себя прочесть два заклинания. Читал правильно, слова сочетая с вдохом и выдохом. Тогда впервые четко осознал: во мне два человека. Но главное было не совсем понятно - каким желаю быть.
Сперва сделал вид, что заснул, а через время заставил себя заснуть. Проснулся первым, шатаясь, старался делать все тихо. Одевшись, выскользнул из дома и с удивлением обнаружил, что за городом, в каком-то лесу. Вот и пришлось идти к дороге, останавливать машины, пугая водителей вопросами: где я и могут ли они отвезти меня в город. Мужчины уезжали сразу, даже не выслушав мои жалобы, их не прельщала моя корейская энергетика. Отчаяние начало сводить тело судорогой. Махнув на все рукой, я сел посреди дороги.
"Никому ничего не нужно," - схватившись за голову, думал я. Что нужно в городе от сохраненных древностью знаний: не быть больным, вылечиться для того, чтобы жрать снова. Пищевая наркомания в городе поразила меня. Для того, чтобы ощутить вкусовые эмоции, люди нажирались до помутнения в мозгу и, только становилось легче, начинали поглощать снова. Это было одно из самых доступных удовольствий, потом заболевали, приходили ко мне, чтобы вылечиться и продолжать, потом - снова ко мне. Получался какой-то демонический круг.
Второе удовольствие было для меня вообще непонятным. Мужчины - хотели, но не могли, женщины - хотели, но не могли, потому что не с кем. И тогда женская сила поворачивалась к женской силе. Это пугало потому, что являлось доказательством прямой гибели человечества.
К тому времени, когда сидел посреди дороги, я уже несколько лет пробивался в окружающую меня медицину. В городах она была злобной и денежной, никому не принося облегчения. В институты и больницы пробиться было невозможно, и даже в Минздраве мне посоветовали сидеть спокойно дома, а кого нужно вылечить - пришлют. Невозможно ничего изменить, все удобно текло в уже проложенном русле: никому не нужны серьезные изменения - так много денег вложено в лжемедицину. И поэтому приходили ко мне лечиться врачи со всевозможными научными званиями и, вылечившись (разве мог я им отказать), шли по-своему лечить своих больных. Положение было безвыходным.
Рядом со мной резко затормозила машина. Взвизгнули тормоза, хлопнула дверь, и я поднял голову. Высокие сапоги, очки и прозрачная косынка на голове.
- Что с вами?
"Красивый голос, - подумал я. - Опять попался."
Глаза закрылись сами собой.
Ей это было очень нужно. Домой попал только через три дня. Вот таким был я спасителем заблудшего общества.
Мой громкий смех разбудил Андреевича.
- Ты чего? - спросил он.
- Да так, кое-что вспомнил.
История с таинственным домом окончилась еще забавнее. Жена встретила нормально, я был по-настоящему ей благодарен. Не зря делился знаниями. Жене они дали силу выдержать этот идиотизм, который я искренне называл школой. Она понимала все происходящее.
Я принял ванну после своих приключений и вышел в прихожую. В дверь позвонили. Жена запустила моего бывшего больного. Он был возбужден и слегка дергался - трава с ресторанами сочетается плохо.
- Представляешь, Серый, - вздрагивая, рассказывал он. - Мы с тобой гуляем, кстати, погуляли неплохо. Да куда же ты делся?
- Да вот, Иванович, - промямлил я. - Все напились. Что оставаться?
- Да это нормально, - похлопал он меня по плечу. - А рядом, Серый, гулял мой друг.
Тут Ивановича тряхнуло, и он перешел на непонятный язык. До этого я воспринимал его, как нормального бизнесмена, но в нашем свободном мире все законы, все понимания, человеческие и нечеловеческие, смешались в огромное клокочущее безумие.
- Вкинься, Серый, - продолжал уважаемый бизнесмен. - Мой кентюха тоскует до беспредела, а сколько дел мы с ним сделали - умотаться можно. Я даже не знал, что за перегородкой гуляет он. Так вот, мой братишка до беспредела влюбился в одну суку, и гуляли они возле нас, через перегородку. Он, эта стерва и еще две недоделанные сучки. Вкинься.
"Ничего себе бизнесмен," - подумал я. Было такое впечатление, что Иванович недавно вышел из того же лагеря, что и я. Но я то мучился за травы, а за что он, такой правильный и богатый?