- Все было не так с самого начала. Знаешь, я очень жалею… Мне надо было сначала узнать тебя получше, как друга. Все получилось так быстро. - Она явно не понимала, о чем он говорит. - Дженни, ты мне очень нравишься, правда. Но я совершенно тебя не знаю. Я не знаю, можно ли тебе доверять.
Она опять приобняла его за плечи:
- Конечно, Чарльз, на это нужно время. Я согласна. Наверное, мы и вправду начали как-то не так - но разве нельзя все поправить? Я хочу попытаться. Я сделаю все, что смогу - если только ты снимешь панцирь, под которым все время прячешься. Если ты дашь мне к себе приблизиться.
Он продолжал одеваться, и Дженни тоже взялась за одежду.
- Пожалуйста, Чарльз, не молчи. Что бы там ни было, ты знаешь - если я тебе нужна…
Ему очень хотелось спросить, зачем она рылась в его бумагах. Он вдруг понял, что готов все ей простить. Он обнял ее за плечи, притянул к себе и нежно поцеловал.
- Если у тебя кто-то появится, Чарльз… ты ведь скажешь мне, правда?
Он ответил - конечно, скажу.
Они пообедали и, чтобы немного развеяться, пошли погулять в Кенсингтонский парк. На улице прояснилось, светило солнце. Мимо шли, взявшись за руки, влюбленные парочки; матери с маленькими детишками; пожилые люди в плащах. Дженни могла рыться в его вещах только затем, чтобы лучше его понять. Разве это такое уж преступление? Она любила его, а он - только сейчас он вдруг понял - он тоже ее любил. Когда придет время, он расспросит ее обо всем, и с этим будет покончено. Кинг держался как можно ближе к Дженни. Она рассказывала ему о своем детстве.
Прогулявшись, они опять пошли к ней. У подъезда Дженни вдруг вспомнила, что ей надо кое-что купить. Чарльз предложил сходить в магазин вместе, но она ответила, не беспокойся, и отдала ему ключи. Мол, ты давай заходи, а я быстренько сбегаю и минут через двадцать вернусь.
Чарльз вошел в подъезд, поднялся на нужный этаж и вошел в квартиру. Подошел к пустой кровати, почувствовал, что постель еще пахнет их сексом. Это было приятно.
Еще поднимаясь по лестнице, он решил, что раз ему трудно заговорить о том, что произошло, то можно сделать и по-другому - по справедливости. Раз она рылась в его вещах, он имеет полное право ответить тем же самым. Чарльз открыл ящик комода. Ее белье - такое знакомое. Он пошарил внутри - мягкая ткань скользнула по руке. В уголке - упаковка гигиенических прокладок. Он вытащил что-то из ее белья; провел тканью по щеке - запах недавно стиранных вещей. Выдвинул следующий ящик. Бумаги и письма. Если она не постеснялась шарить в его бумагах, то почему же он должен стесняться? Фотографии и письма; много писем одним и тем же почерком - по обратному адресу на конверте он понял, что их писал человек, с которым она была помолвлена. Безбрежные просторы ее прошлого, о котором он ничего не знал - чужая и незнакомая территория. Вот на этом-то и сыграл Роберт: как бы ни были люди близки, всегда есть что-то, чего они друг о друге не знают; всегда останется что-то такое, что приходится принимать на веру. Большой коричневый конверт; не заклеен. Ну-ка, посмотрим. Кинг достал, что лежало в конверте. Его собственная фотография - откуда она у Дженни? Копия его статьи. И копия "Паводка".
Он застыл, словно громом пораженный. Присел на край кровати, не отрывая взгляда от бумаг. Вытряхнул то, что еще оставалось в конверте. Его статья, напечатанная под копирку - без формул, так, как ее напечатала Дженни. Копия "Паводка" - точно такая же, как и те две, что лежали в его собственном комоде. Вот и третий экземпляр.
Никогда в жизни Кингу не было так тяжело. Каждому хочется быть всегда правым, но это был такой случай, когда своя правота тебя вовсе не радует. Она рылась в его комоде - это он мог бы понять и простить. Она взяла его фотографию - это тоже простительно и понятно. Но зачем, зачем она взяла эти бумаги, из-за которых инспектор Мэйс начал копать под Роберта и под него самого?! К горлу подкатила волна горькой ярости. На глаза навернулись жгучие слезы.
Он встал. Скоро она вернется. Надо быстренько что-то придумать и действовать. Кукольный домик девочки-первоклашки - теперь уже нет! Комната стала клеткой - он очутился в западне, и ему было страшно. В воображении вставали чудовищные картины - это ловушка. Все было подстроено с самого начала, даже их якобы случайное знакомство. "Подсадная утка", она специально торчала там, на улице, чтобы подловить далекого от всяческих подозрений ученого, который выйдет из Академии наук. Там рядом с Дженни был полицейский. Почему он ей не помог с велосипедом? Чудовищные картины.
Слава Богу, он ей ничего не рассказывал про Роберта. Но что же делать? Ходить по комнате из угла в угол с бумагами и конвертом в руках? Она не должна догадаться, что он все знает. Нельзя ни о чем ее спрашивать - она что угодно соврет, лишь бы вывернуться. Потом, ясное дело, она предупредит Мэйса. Но почему?! Почему?! Зачем она это сделала? Он вспомнил, как она стояла сегодня у окна - обнаженное тело, окутанное светом. Его охватила невыносимая тоска - он и сейчас хотел ее, а она предала его. Все ее разговоры о доверии - сплошное вранье. Конечно, ей нужно, чтобы он ей доверял. Чтобы и дальше стучать на него. За продвижение по службе, наверное, или, может быть, за квартиру получше.
Кинг осмотрел связку ее ключей - запасной ключ от его квартиры был здесь. Он отцепил его. Сунул бумаги обратно в конверт и вернул его на место; убедился, что бумаги лежат, как лежали, и что с первого взгляда не видно, что кто-то тут рылся. Потом сгреб в охапку все свои вещи и выскочил из квартиры, оставив дверь незапертой. На сердце камнем лежала тяжесть ее омерзительного предательства.
Спустившись на несколько ступенек, он услышал, как кто-то входит в подъезд - может быть, и она. На лестничной площадке был поворот, в конце которого была дверь в одну из квартир; он спрятался за этим поворотом. На лестнице послышались ее шаги - когда она прошла площадку, где прятался Кинг, он проводил ее долгим взглядом. Ему так хотелось окликнуть ее.
Когда она скрылась из виду, он осторожно спустился и вышел на улицу. Чувствовал он себя просто погано - никудышным трусливым хлюпиком.
В поезде, на обратном пути в Кембридж, он решил, что делать дальше. Ему не нужны извинения и оправдания. С Дженни надо порвать раз и навсегда - и чтобы она не догадалась об истинной причине этого разрыва.
В голове уже сложилось письмо, которое он написал и отправил ей сразу же по возвращении домой.
Прости, Дженни, - я тебе врал. Ты была права: у меня есть другая женщина. Пожалуйста, не пытайся встретиться со мной, так будет еще тяжелее. Мне было хорошо с тобой, спасибо за все. Чарльз.
Его удивило, что она не ответила на письмо, а впрочем, оно и к лучшему. Может, она еще попытается позвонить. В понедельник Кинг решил, что пришло время начать новый круг в жизни. Он пригласил Джоанну поужинать, и тем же вечером они трахнулись у него дома, прямо на полу. Теперь письмо, которое он послал Дженни, было почти правдой - и это слегка утешало.
На следующий день позвонил Роберт - они не виделись больше недели. Его голос был ничуть не спокойнее, чем прежде - можно, он придет к Чарльзу сегодня вечером? Он скоро уедет, чтобы начать работу над книгой. Значит, он все-таки получил эту работу, подумал Чарльз. Может быть, это значит, что с бедами наконец-то покончено?
Дженни пролила по Чарльзу немало слез. Она не могла понять, почему он так жестоко бросил ее, но твердо решила не видеться с ним. Она писала ему письма - и тут же рвала их в клочья. Она ни разу не позвонила. Теперь она даже радовалась, что у нее дома нет телефона. Со временем она придет в себя, она это переживет - как пережила разрыв со своим женихом. Все, что осталось от Чарльза, - всего лишь несколько сувениров в ящике комода; она взяла их у Чарльза без спросу, боясь показаться ему слишком навязчивой. Машинописная копия статьи, которую она напечатала для него - непонятная, но такая солидная с виду. И то, что она нашла у него в тот вечер, когда, дожидаясь Чарльза, осмелилась заглянуть в его ящики. Фотография - вряд ли он разрешил бы ей взять ее - и копия памфлета: статьи и стихи. Так красиво и хорошо написано - наверняка это он написал. В тот вечер она нашла еще и открытку: Хочу тебя. Энни. Как дурное знамение, отравившее все. Энни; наверняка это все из-за нее. Он такой умный, в нем столько хорошего. И при этом - такой жестокий. Сколько боли он причиняет людям, которые его любят.
Вскоре после звонка Роберта опять зазвонил телефон. Чарльз взял трубку.
- Это инспектор Мэйс. Так вы во сколько встречаетесь со своим дружком? Сами знаете, о чем я.
24
Это была последняя встреча Чарльза Кинга и Роберта Уотерса. Звонок Мэйса напугал Кинга. Первая мысль - это Роберт сообщил в полицию о том, что они сегодня встречаются. Но, с другой стороны, зачем бы ему сообщать в полицию? Дело-то завели на него; и Кинга хотели заставить стучать на него. Получается, что за ними следили.
Роберт приехал около восьми вечера. Первое, что бросилось Чарльзу в глаза - Роберт был бледен и серьезен; напряжение у него на лице выдавало какую-то глубинную боль - но он почти сразу выдавил из себя улыбку, напряжение исчезло с его лица, и он прошел за Кингом в гостиную.
- Так книгу все-таки поручили тебе?
- Да. Я хотел повидаться с тобой перед отъездом, Чарльз.
Кинг указал Роберту на кресло и достал ту самую бутылку коньяка, которую они начали чуть больше двух недель назад.
- Завтра я уезжаю в Шотландию. На месяц или на два - хочу побыть один, разобрать материалы, кое-что обдумать. Профессор Кармайкл разрешил мне пожить у него на даче.
Кармайкл был уполномоченным Партии на факультете. Кинг подумал, что как бы Мэйс ни презирал Роберта, все-таки были люди, которые относились к нему с уважением.