Вчера при таких размышлениях становилось грустно: зачем это все было? Зачем были мы жестоки и за что к нам были нежалостливы? Настает сегодня. Сегодня самый печальный день. Сегодня самые страсти замолкли. Сегодня вся Церковь плачет и не хочет даже дать верующим Литургию. Она предъявляет сегодня верующим только Гроб и Крест.
Стань, человек, над Плащаницей и Крестом! Скажи, что ты видишь, и – если ты в состоянии отчетливо отвечать – скажи, что ты чувствуешь?
Посмотри на своего Спасителя! Посмотри, вот Жертва человеческих страстей. В угодность им вами Она умучена! Но посмотри! Вид Жертвы трогателен… Сам Пилат, сам палач не мог при взгляде на Божественного Страдальца сказать другого слова: Се человек! (Ин. 19, 5). Что же нам, братья, делать? "Покаяться!"– говорит нам Евангелие, лежащее теперь на плащанице как завещание умершего Господа всем нам, оставшимся в живых.
"Примириться с Богом", – говорит то же завещание. Всякий, кто грешен, – следовательно, всякий, кто человек, – примиритесь с Богом!
Перестаньте раздражать вашими грехами Всемогущего и Всеблагого. Перестаньте утомлять Его милосердие своим ожесточением, да не подвергнетесь тому, что будете плакать и умолять, но никто не услышит вас!
Примиритесь с Богом! Да падет каждый из нас пред этим Гробом и принесет исповедание слезное во всем том, чем он осквернил в себе душевную чистоту, чем нанес вольные и невольные удары своему Учителю и Спасителю. Только тогда и только тогда наше лобзание плащаницы будет чистое, а иначе оно будет лобзанием вероломного врага.
Врачу души! К Тебе повергаем свои болезнующие души: исцели нас, вздыхающих у подножия Креста Твоего. Тебе приносим свое сердце, в котором – увы! – житейская злоба уже разбила лучшие верования, лучшие упования. Мы стали неспособны понимать всю прелесть восторга: все туман и страсти в нас, во всем болезнь и раны неисцельные. Исцели нас, бедных христиан. Обнови, воскреси Своей чудной благодатью разбитое сердце…
Покланяемся Страстем Твоим, Христе!
Покланяемся Страстем Твоим, Христе!
Покланяемся Страстем Твоим, Христе!
Покажи нам и славное Твое Воскресение. Аминь!
Поучение восьмое
Приидите, поклонимся и припадем ко Христу!
"Приидите же, сыны и дщери человеческие , восплачем пред Господом" (Пс. 94, 6), – взывал в 94-м псалме пророк Давид, вдохновенно изображавший имеющее свершиться на земле с Мессией, с Целителем сокрушенных сердец (см. Лк. 4, 18). Приидите, сыны и дщери человеческие, в этот томительный час воображаемого нашего стояния при Кресте как одно осиротевшее семейство Его, как "плоть от плоти Его и кость от костей Его", почитая беспредельные страдания Жизнодавца такими же чувствами, такими же слезами, какими выражали беспомощную скорбь свою при Кресте любящие Его и возлюбленные Им.
Тяжелое чувство проникает наши души, когда видим несправедливо угнетенных злобой человеческой и от нее погибших наших ближних. Мы не можем устранить вопроса, укорительного для человечества: "Неужели не нашлось ни одного человека, чтобы сохранить Его жизнь?"
Но вот перед нами гроб Спасителя мира. Из скорбящего сердца пророка также исторглись плачевные звуки при этой мысли. "Кто спасет Тебя?" – говорил он. "Спасет Его, – надеялись верующие, – один из уверовавших князей, более других мужественный, потому что он Его защищает перед верховным советом первосвященников и книжников" (см. Ин. 7, 25–26).
Нет, этот голос не услышан среди голосов более громких: Распни Его! (Мк. 15, 13, Лк. 23, 21). Может быть, спасет жена Пилатова, просившая мужа не делать зла Праведнику (Мф. 27, 19)? Может быть, спасет Его Пилат, троекратно всенародно исповедовавший, что не находит в Нем вины (Ак. 13, 4)? Но вы видите: никто Его не спас. Он спасал, спасает и будет спасать. Он Сам предызбрал решение "положить душу Свою за люди Свои" (Ин. 15, 13).
Совершилось! (Ин. 19, 30). Мир, земля и люди лишились Человеколюбца. Даже нашему ничтожеству, нашему ограниченному бытию легче принять неотразимый миг смерти среди естественной обстановки. И такая смерть вызывает вздохи, печаль, сетования тех, кто любил Умершего. Но горестный день смерти Чудотворца, возвращавшего других к жизни, был страшный день.
Поверженный, уничтоженный и обесславленный всемерно, Он, Солнце правды, заходит в непроницаемом мраке клеветы, в богохульстве. Добрый Отрок Божий, Возлюбленный, причтен к душегубцам (см. Ис. 53, 12). Его благословлявшие руки растянуты, пригвождены ко Кресту, как руки разбойников, хищников. Его достопоклоняемые стопы, вносившие в человеческие жилища благодать Божию, истерзаны, прибиты к древу позора. Его светлый лик померк, всепроникающий взор потух…
Он стал " не имеющим ни славы, ни величия " (Ис. 53, 2). Приидите, сыны и дщери человеческие, прольем слезы сокрушения при виде изображения страшной смерти. Эти слезы, как огненные жгучие капли, пусть упадут на гордость человеческую и пусть смягчится жестокость в нравах общества, не различающего в своей слепоте правого и виноватого.
Как не сокрушаться духу, когда знаем, что Иисуса, в устах Которого не было лести (1 Петр. 2, 22), целый синедрион обозвал "льстецом, обманывавшим народ именем Христа" (см. Лк. 23, 2, 5). Как не устрашаться нашей воле, когда сквернители Церкви Божией себя называют "ревнителями" ее и, кивая головами, говорят: Э! разрушающий храм, и в три дня созидающий (Мк. 15, 29). Они издевались над Ним. Все изображали по отношению к Нему или бессилие, или безжалостность. Умирающий Спаситель жаждет – Ему умышленно дают в питье оцет с желчью…
"Приидите, поклонимся и припадем ко Христу. Восплачемся перед Ним". Наши вздохи, сетования и печаль о Христе – скудный и убогий плод наших размышлений, любящих сил нашего верующего сердца.
Не плакать и вздыхать, а умереть надо было бы при виде этого Гроба, если бы в этом Гробе не хранился великий дар утешения для нас и спасения нашего. С Господом нигде не страшно; без Него везде было бы ужасно. Когда Спаситель сокрыл Свои очи на Кресте, то ужаснулось небо, солнце померкло, церковная завеса раздирает сама себя надвое, земля потряслась, гробы отверзлись (Мф. 27, 51, Мк. 15, 38, Ак. 23, 45). Да, с Господом нигде не страшно; без Господа небу, и земле, и всякому творению ужасно.
Но Крест, древо жизни, стал знамением побед; могила, пещера мрака, – чертогом жизни. Приидите же, поклонимся Христу. Будем сеять слезами, чтобы пожать радостью (см. Пс. 125, 5). Христос со всеми нами пребывает до скончания века. Аминь.
Поучение десятое
Что мне сказать тебе, чему уподобить тебя, чтобы утешить? Твоя рана велика, как море; кто может исцелить тебя?
(Плач 2, 13)
С таким воззванием обратился однажды сетующий, но глубоко верующий пророк к окружавшим его слушателям. Как близко совпадают с настоящим настроением наших молитвенных чувств эти плачевные звуки, исторгшиеся из сердца скорбящего пророка.
Трудно себе вообразить этот ужасный в летописях человечества день.
Все и вся страдало.
Возлюбленный Сын Божий страдал. "Его предали архиереям, и книжникам, и бессмысленной раздраженной толпе. Над Ним они ругались, укоряли, били и убили Его", – повествуют евангелисты. Какая глубокая скорбь заключается в каждом слове этих изречений и в соответствующей им действительности. Возлюбленный Сын Божий, "Утешение Израиля", был оставлен одиноко, без утешения взывая к Отцу Своему: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил! (Мф. 27, 46).
Он страдал. Печаль за печалью поражала сердце Искупителя. Предательство Иуды, одинокость в трудный час гефсиманской молитвы, боязливое бегство учеников, отречение любимого ученика, заушения, насмешливые, терзающие издевательства черни, надменность и бессердечное легкомыслие Пилата, вопли, дышащие озлоблением неблагодарного народа, поставление Его имени наряду с именем разбойника, неправедный приговор, тяжкое крестоношение, стыд обнажения пречистого Тела скверными руками, мука распинания, злорадство врагов, хула сораспятого злодея, горечь и горечь до последнего вздоха!
Он страдал невыразимо. "Господь предал Его грех ради наших" (Ис. 53, 6). Он страдал невыразимо. Неотразимый миг смерти для человека обыкновенного менее ужасен. Наше ничтожество, выражаемое всем нашим ограниченным бытием, облегчает страдания насильственной смерти. Животное выносит насилие смерти легче человека, человек слабый умирает легче сильного. Но Чудотворцу, возвращавшему других к жизни, быть обреченным на смерть и умирать – это превосходит всякие наши понятия и уразумения о неисцельной болезни Христа распятого! Вот почему день, воспоминаемый ныне, – день великой печали.
В этот страшный день были объяты глубокой печалью сами Ангелы, избранные для вечного блаженства. Все они желали бы подвергнуться скорбной смерти, чтобы их всецелой любящей жертвой воцарились на земле мир и святость.
"В этот день, – говорит церковная песнь, – самые старые люди в человечестве оплакивают больше, нежели когда-либо, наслаждение, первородный грех, затворивший врата неба их детям, их потомкам. О, как они, Адам и Ева, горько плачут о том, что мы, их дети, точно со связанными руками влечемся по этому пути погибели и непоправимых ошибок!"
Когда строгие в слове пророки предчувствовали этот день, они плакали. Их суровая речь переходила в тон глубочайшей нежности. Все выражения, все звуки грусти нашли оттенки в их сердце: Тяжки мои стоны, и сердце мое изнемогает (Плач. 1, 22).
Помысли о моем страдании и бедствии моем, о полыни и желчи (Плач. 3, 19).
Воззри, Господи, ибо мне тесно, волнуется во мне внутренность, сердце мое перевернулось во мне (Плач. 1, 20).