- Словом, если жир не горит при температуре около трехсот шестидесяти градусов, все в порядке. Если же чад появляется при более низкой температуре, значит, жир испорчен.
- Совершенно верно, мсье. И тогда еда иметь плохой запах, прогорклый вкус, как сегодня.
В мозгу Питера зашевелились некогда заученные, но стершиеся за долгие годы сведения. Для будущих управляющих отелями в Корнеллском университете читали курс по пищевой химии. Питеру смутно вспомнилась лекция в Статлер-Холле… За подернутыми морозным узором окнами сгущались сумерки.
Он вошел тогда с улицы, с морозного, обжигающего воздуха. Внутри было тепло и успокаивающе-монотонно звучал голос лектора… жиры и катализаторы…
- Есть такие субстанции, - напрягая память, сказал Питер, - которые при соприкосновении с жиром играют роль катализаторов и довольно быстро вызывают распад.
- Верно, мсье. - Андре Лемье принялся перечислять по пальцам: - Это влага, соль, медь или латунь на стенках жаровни: когда температура очень высокая и когда оливковое масло.
И вдруг Питера осенило. Память заработала под впечатлением увиденного, когда минуту назад жаровню очищали от жира.
- Из чего сделаны решетки для жарки?
- Из хромированного металла, - несколько озадаченно ответил Лемье.
Хром, как им обоим было известно, не мог испортить жир.
- А интересно, - сказал Питер, - хорошо ли они хромированы? И если слой хрома где-то стерся, то какой металл находится под ним и не покрылся ли он кое-где окисью?
Лемье обдумал слова Питера, и глаза его вдруг расширились. Он молча вынул одну из решеток и тщательно протер ее тряпкой. Поднеся решетку к свету, они внимательно осмотрели ее со всех сторон.
От непрерывного и долгого пользования хромированная поверхность была вся покрыта царапинами. Кое-где хром сошел совсем. В поцарапанных и протертых местах виднелся металл желтоватого цвета.
- Это же латунь! - Молодой француз хлопнул себя ладонью по лбу. - Жир испортиться из-за нее! Какой же я дурак - сразу не догадаться!
- Не понимаю, при чем тут вы, - прервал его Питер. - Задолго до вашего появления кто-то у нас, видно, сэкономил и купил дешевые решетки. К несчастью, в конечном счете это обошлось нам куда дороже.
- Но я должен был обнаружить это раньше - вы же сделать это сейчас, мсье. - Андре Лемье чуть не плакал. - Мсье приходить на кухня из вашей paperasse и показать мне, где непорядок. Да меня же засмеют теперь!
- Если такое случится, - сказал Питер, - то винить вам придется только себя. От меня никто ничего не услышит.
- Люди - они говорили мне, вы хороший человек, умный. Теперь я сам видеть: это правда, - медленно проговорил Андре Лемье.
Питер похлопал по папке, которую держал в руке.
- Я прочитаю ваш труд и скажу вам свое мнение.
- Спасибо, мсье. А я потребовать новый решетки. Из нержавеющей стали. Они сегодня же вечером будут здесь, даже если мне придется размозжить кому-то башку.
Питер улыбнулся.
- Знаете, мсье, я тут еще об одном думать.
- О чем же?
Молодой помощник шеф-повара колебался.
- Может, вы решить - как бы лучше выразиться - это нахально с моей стороны. Но вы и я, мсье Макдермотт, дай нам волю, мы бы сделать этот отель первоклассный заведение.
И хотя молодой француз тут же громко расхохотался, Питер думал о его словах все время, пока шел в свой кабинет.
9
Постучавшись в дверь номера 1410, Кристина Фрэнсис подумала: а почему, собственно, она сюда пришла. Вчера ее визит к Альберту Уэллсу выглядел вполне естественно после того, как он чуть не умер накануне и она приняла участие в его судьбе. Но сейчас мистер Уэллс был окружен необходимым вниманием и, оправившись от приступа, вновь стал обыкновенным постояльцем среди тех полутора тысяч, что проживали в отеле. Поэтому Кристина и подумала, что особой необходимости заходить к нему просто нет.
И все же в этом маленьком старичке было что-то притягивавшее Кристину. Возможно, подумала она, это из-за его отеческого отношения к ней, из-за того, что, как ей казалось, некоторыми чертами он напоминал ей отца, с лотереи которого за пять долгих лет она так и не свыклась. Нет, не то! Ведь отец всегда был для нее поддержкой. Тогда как в случае с Альбертом Уэллсом сильной стороной была она - к примеру, выступила против частной медицинской сестры, чтобы уберечь его от бессмысленной траты денег.
А может быть, подумала Кристина, это идет от стремления заглушить щемящее чувство одиночества, охватившее ее, когда она узнала, что их свидание с Питером сегодня вечером не состоится. Кстати, просто ли огорчение испытала она или более сильное чувство, когда узнала, что вместо свидания с нею Питер будет ужинать с Маршей Прейскотт?
Если быть честной, призналась Кристина, то она сегодня утром очень рассердилась; правда, она надеялась, что сумела это скрыть, хотя легкая досада все-таки прорвалась в ядовитом тоне, каким она говорила с ним. Было бы большой ошибкой показать, что она имеет виды на Питера, или доставить этой мисс Марше удовольствие, дав основание думать, будто она одержала над ней, Кристиной, победу, хотя в общем-то она ведь ее одержала.
Кристина продолжала стоять у двери - никто не откликнулся. Вспомнив, что там должна быть сестра, Кристина постучала снова, уже громче. На этот раз из-за двери донесся звук отодвигаемого стула и послышались шаги.
Дверь открылась - на пороге стоял Альберт Уэллс. Он был при полном параде и выглядел вполне здоровым. На лице у него даже играл румянец, который стал еще ярче, когда он увидел Кристину.
- Я надеялся, что вы зайдете, мисс. Если бы вы не пришли, я сам отправился бы вас разыскивать.
- Я думала… - удивленно проговорила Кристина.
Старичок, очень напоминавший воробья, хмыкнул.
- Вы думали, что меня так и будут держать пришпиленным к кровати - как видите, это не удалось. Я почувствовал себя достаточно хорошо и попросил вашего гостиничного врача послать за тем специалистом из Иллинойса - доктором Аксбриджем. Вот у кого голова! Он сразу сказал: если больной чувствует себя хорошо, значит, так оно и есть. Мы отправили сестру домой, и вот я к вашим услугам. - Альберт Уэллс буквально сиял. - Ну что же вы стоите, мисс, проходите.
Кристина прежде всего обрадовалась тому, что ему не нужно больше тратить большие деньги на оплату частной медсестры. Она подозревала, что это соображение в значительной степени повлияло на настроение Альберта Уэллса.
Она прошла вслед за ним в комнату, и он спросил:
- Это вы стучали немного раньше?
Она ответила утвердительно.
- У меня мелькнула мысль, что кто-то стучит. Но я, видно, был слишком увлечен вот этим. - И он показал на столик у окна. На нем была разложена большая сложная игра-головоломка, уже составленная на две трети. - Или, может, я подумал, что это Бейли, - добавил Уэллс.
- А кто это Бейли? - полюбопытствовала Кристина.
В глазах старичка загорелись огоньки.
- Если вы немножко здесь побудете, то увидите его. Во всяком случае, если не его, то Барнума.
Ничего не понимая, Кристина пожала плечами. И подойдя к окну, склонилась над головоломкой, чтобы внимательнее ее рассмотреть. Из уложенных кусочков уже складывались очертания Нового Орлеана. Город был изображен сверху, в наступающих сумерках; по нему змеилась, сверкая в лучах заходящего солнца, широкая лента реки.
- Когда-то очень давно и я играла в эту игру, - сказала Кристина. - Мне помогал отец.
- Наверняка найдутся такие, кто сочтет это не совсем подходящим времяпрепровождением для взрослого человека, - заметил подошедший к ней Альберт Уэллс. - Однако я обычно сажусь за эту игру, когда возникает желание кое-что обдумать. И случается, что одновременно находишь и ключевой кусочек и ответ на свою проблему.
- Ключевой кусочек? Я никогда о таком не слышала.
- Это мое собственное изобретение, мисс. Могу поклясться, что существует ключ к любой проблеме, точно так же как есть главный кусочек и в этой игре. Иногда кажется, что ты его нашел, а на поверку выходит ошибся. Но если действительно нашел, то сразу все проясняется и начинаешь понимать, как складывается вся картина.
Внезапно раздался резкий, властный стук в дверь. Губы Альберта Уэллса беззвучно произнесли:
- Бейли!
Когда дверь открылась, Кристина, к своему удивлению, обнаружила за ней коридорного в форме. Через плечо у него было перекинуто несколько костюмов на вешалках; в вытянутой руке он держал отутюженный синий саржевый костюм, старомодный покрой которого явно указывал на то, что принадлежал он Альберту Уэллсу. Натренированно-быстрым движением коридорный повесил костюм в шкаф и направился к выходу, возле которого его ждал старичок. Левой рукой коридорный придерживал перекинутые через плечо костюмы, правую автоматически вытянул ладонью вверх.
- Я уже благодарил тебя, - сказал Альберт Уэллс. Глаза его искрились смехом. - Сегодня утром, когда ты приходил за костюмом.
- Это был не я, мне вы ничего не давали, сэр. - Коридорный решительно потряс головой.
- Не тебе, но твоему другу. А это то же самое.
Коридорный не сдавался:
- Мне об этом ничего неизвестно.
- Ты хочешь сказать, что он не делится с тобой?
Протянутая рука опустилась.
- Я не понимаю, о чем вы говорите.
- Да что ты! - Альберт Уэллс широко улыбнулся. - Ты же - Бейли. А я дал на чай Барнуму.
Тут коридорный увидел Кристину. И во взгляде его отразилась растерянность, как только он ее узнал. Он жалко осклабился.
- Совершенно верно, сэр, - сказал он и вышел, закрыв за собой дверь.